The Thumbscrew* (1/2)
— Чуя?
Он кашляет, ловя на себе чужой взгляд.
— Я… — Он мог бы придумать какую-нибудь убедительную причину своего присутствия. Он мог бы сказать, что собирается спрятать драконье яйцо (и заодно спрятаться вместе с ним). Он мог бы подготовиться к встрече, поупражняться в чтении и письме, но теперь все это кажется невероятно глупым, поэтому он просто озвучивает горькую правду. — Кого-то вырвало на мою кровать.
Дазай наклоняет голову.
— О, какая жалость.
Возможно, он поступил опрометчиво. Дазай то здесь причем? Чуя не может…
— К счастью, здесь более чем достаточно места для одного. — Дазай хлопает по дивану, заходит в другую комнату и открывает шкаф. — Можешь занять диван, если хочешь.
Чуя смотрит, как Дазай достает бокалы.
— Ты не против?
— У меня давненько никто не оставался на ночь. — Дазай подмигивает. — Так что я могу быть немного…
— Заткнись. — Чуя откупоривает бутылку, пока Дазай приносит бокалы. — Дай сюда, — он находит для Кафки теплое и уютное местечко на диване, протягивая бокал и бормоча что-то себе под нос.
— Расслабься, никто не собирается отбирать у тебя бутылку, Чуя. Честно говоря, у меня есть еще несколько.
— Меня не это волнует. Просто… я бы сейчас не отказался выпить.
Дазай не стал дальше над ним издеваться. Он делает жест рукой, как бы говоря Чуе протянуть бокал и наливает вина. Затем наполняет свой бокал и садится рядом, откидываясь на спинку дивана.
— Можно купить новую кровать, — предлагает он, когда Чуя делает несколько глотков.
Вздыхая, Чуя бросает на него презрительный взгляд.
— Мне не нужно покупать новую кровать только из-за того, что на нее наблевали.
Дазай морщится.
— Но это негигиенично.
— Поэтому существует прачечная, идиот. Утром я заставлю Ширасэ убраться. Просто сегодня не хотелось там ночевать.
Дазай поджимает губы, но не продолжает гнуть свою линию.
Между ними повисла тишина, но в ней нет неловкости или напряжения. Она, скорее, расслабленная и успокаивающая. Странно, что среди всех людей и мест в мире ему спокойно именно здесь, рядом с Дазаем.
Однако что-то в груди сжимается от мысли, что все это не по-настоящему.
— Еще? — спрашивает Дазай.
Чуя морщится при виде уже пустого бокала. Он не виноват, что перед ним самое вкусное вино в жизни.
— Да, — он вздыхает и смотрит, как Дазай наливает еще бокал. — Могу я кое-что спросить?
— Конечно, — говорит Дазай, ставя пустую бутылку на пол.
— Как ты думаешь, способности — это зло? — Дазай остается невозмутимым, но не отвечает. — Помнишь, ты говорил, что некоторым цветам лучше в темноте? Со способностями то же самое? — добавляет Чуя.
— Я думаю, что оправдывать внутреннюю гниль человека одной лишь способностью будет только наивный идиот. Краткий ответ — нет.
— Хорошо, — говорит Чуя, стискивая бокал в руке. — Другой вопрос. Как думаешь, некоторые способности могут быть злыми?
Дазай смотрит на него.
— Тогда у них должно быть собственное сознание.
Чуя молчит. Дазай ему так и не ответил.
Тот задумчиво мычит, обдумывая вопрос.
— Я как-то читал, что способности питаются душой своего хозяина, она служит для них источником энергии. Возможно, в этом есть доля правды. Именно душа управляет способностью.
Чуя знает, что Дазай озвучил самый очевидный ответ, но все равно вздыхает. Если кто и мог рассмотреть этот вопрос под нестандартным углом, то только Дазай. Но он этого не сделал, так что Чуе пришлось смириться со своей судьбой.
К его удивлению, Дазай еще не закончил.
— Но сингулярность… сложнее. Она может работать самостоятельно. Однако сами способности не обладают разумом. Они просто подчиняются инстинктам, так можно ли считать их злом? — Дазай задумчиво качает головой. — Вот только сингулярность может заставить своего хозяина делать несвойственные ему вещи.
Над Чуей будто рассеялись тучи. Он с волнением смотрит на Дазая не в силах сдержать улыбку.
— Выходит, мир не делится на черное и белое? Все не так просто!
— Я бы сказал, что ничего никогда не бывает просто, — отвечает Дазай.
Чуя задумчиво хмурится. Он поднимает руку, позволяя «Смутной печали» вырваться наружу. Она горит ярко-красным светом, пока бокал плывет по воздуху.
— Я знаю, что они не разумные существа, но что если способности все-таки испытывают эмоции?
Может это глупо, но Чуя всегда ощущал, что его сила — не просто способность, а скорее дорогой друг. Она слабеет, если долго ее не использовать. Испытывает волнение, когда Чуя взывает к ней. Устает, если работает, не переставая.
«Смутная печаль» выглядит живой.
Чуя не знает, обладает ли Дазай способностью и может ли дать ответ на его вопрос. Хоть он и возглавляет мафию, он совершенно не обязательно должен быть эспером. Когда Чуя поднимает взгляд, на Дазай смотрит на парящий стакан с необыкновенно грустной улыбкой.
Понятия не имея, что он должен делать, говорить и, черт возьми, чувствовать при виде такой реакции, Чуя запускает бокал в Дазая, но тот падает на пол и разбивается, едва достигнув цели.
— Упс.
— Я — Чуя смущенно краснеет. Он больше не может управлять способностью? Неужели он настолько пьян? — Черт, прости, — он опускается на корточки, убирая учиненный беспорядок.
— Чуя, ты не обязан…
— Все пролилось, разумеется, я обязан прибраться, — он совершает ошибку, поднимая глаза на Дазая, такого высокого, мрачного и невозмутимого, даже несмотря на всю неуклюжесть Чуи. Его сердце не должно колотиться с такой скоростью из-за нескольких мелких осколков на брюках Дазая. Он никогда не заставлял Чую, словно послушного пса, становиться на колени, так что Чуя сам едва понимает причину своего волнения.
Через секунду Дазай не очень нежно дергает Чую за воротник рубашки.
— Вставай.
— Ой, — бормочет Чуя, почесывая затылок.
— Твори свою магию отсюда, — отворачиваясь, произносит Дазай. — Я принесу что-нибудь для уборки.
Чуя собирает красную жидкость и с помощью способности выливает ее в бутылку. Жаль, это вино уже не выпьешь. Только зря испортил бокал. Проблем со способностью больше не возникает.
Вскоре Чуя начинает думать, что Дазай о нем забыл. Он хочет вернуть украденную флешку на место, но обнаруживает, что та пропала.
Чуя проверяет все карманы, но ничего не находит.
Вряд ли он мог так просто ее потерять.
Тогда где…
Чуя не слышит шагов Дазая, поэтому подходит к столу, открывает коробку и…
Украденная флешка уже лежит на месте.
Ошибки быть не может, так как все флешки были разных цветов. Эта, например, мятного цвета.
Получается… Дазай обо всем узнал и вернул флешку на законное место.
Раздаются шаги, и Чуя, одолеваемый сомнениями, спешит вернуться к дивану. Дазай несет ведро, кидая на диван покрывала и одежду. Ни самодовольства, ни гнева — он выглядит по-прежнему невозмутимо.
— У тебя там целая кладовка? — спрашивает Чуя, высыпая осколки в ведро. Он не упоминает о флешке, чтобы точно не поехать крышей.
— Нет, — хмыкает Дазай, — только моя жилплощадь.
— Только твоя… — Чуя качает головой. — Она по размеру как моя квартира? — Это было бы неудивительно. В конце концов, здесь целый этаж… а Чуя пока ничего не видел кроме коридоров и кабинета Дазая. Он знает, что у Гин тоже есть свой кабинет, но вряд ли он занимает весь оставшийся этаж.
— Хех, я не так прихотлив, как Чуя. У меня всего лишь спальня, кухня и ванная. Ну… и джакузи. На этом все.
— Мне тоже многого не нужно, — как бы между прочим произносит Чуя. — Я никогда не просил целый пентхаус. — Он бы с радостью жил в однушке со своими друзьями. Кто знает, может тогда они бы не считали его бессердечным монстром.
— Но ты этого заслуживаешь.
— И чем же я заслужил такую щедрость? — ему действительно интересно.
Дазай, слишком увлеченный игрой в горничную, пожимает плечами.
— Ну, терпеть таких неблагодарных друзей уже достижение. Но, если тебе станет легче, считай это свадебным подарком.
— Ты не прав. «Овцы» просто напуганы.
— Разве не ты защищал их последние… сколько лет?
Чуе было семь, когда они встретились.
В скором времени после этого он обнаружил у себя способности.
— Тринадцать лет.
— Последние тринадцать лет, — заканчивает Дазай.
— Тц, каждый на моем месте поступил бы так же. У меня есть сила, благодаря которой я могу сражаться и защищать от всяких подонков дорогих мне людей. А они были детьми. Им не за что быть благодарными.
— Но ты сам был ребенком.
— Со способностями, — бурчит Чуя. — Не забывай об этом.
— Хорошо, ты все свое детство защищал кучку ни на что не способных детей. Возможно, для тебя это в порядке вещей, но далеко не каждый бы так поступил. Например, я принял бы другое решение.
Чуя вздыхает, но ему хочется смеяться из-за склонности Дазая преувеличивать.
— У меня было прекрасное детство.
— Ну разумеется, — отвечает Дазай с сомнением. — Поэтому ты все время напряжен.
— Ха?
— Посмотри на себя. У тебя есть пентхаус, который ты даже не используешь в полной мере. А все потому что испытываешь чувство вины. Едва переступая порог, тебе хочется снова приняться за работу. Ты стараешься стать идеальным сотрудником, ведь что ты будешь делать без работы? Даже если тебе что-то нужно, ты ни за что не попросишь. Почему? Потому что не дай бог тебе это понравится. Здесь полный шкаф вина, от которого ты явно в восторге, но ты не требуешь еще. Тебя выдает даже собственное тело. — У Чуи обрывается дыхание, стоит Дазаю прикоснуться к его плечу, шее, груди. — Все твое тело напряжено. В детстве тебе всегда приходилось нести ответственность за других людей, и ты так и не научился отдыхать и веселиться.
— И что с того? — вырывается у Чуи сквозь стиснутые зубы. — Хочешь сказать, что я должен все бросить и начать вести себя как ребенок?!
— Я говорю, что тебе нужно время от времени давать себе волю, — говорит Дазай с всезнающей улыбкой. — Ты не обязан все время контролировать ситуацию. Не здесь. Поживи немного. Повеселись. Сделай хоть раз что-то, чего ты действительно хочешь.
— Для начальника ты слишком много говоришь об отдыхе, — огрызается Чуя. Как он может одновременно прохлаждаться и играть роль правой руки босса, как того хочет Дазай? (Не говоря уже о том, что Дазай не знает всей картины. Когда-нибудь Чуя найдет время отдохнуть. Когда-нибудь.)
— Все верно, но работа только малая часть жизни, — возражает Дазай. — Есть много способов расслабиться.
Отпустить ситуацию? Потерять контроль? Даже сама мысль об этом заставляет сердце биться быстрее, ведь он знает что тысяча вещей может пойти не так.
— И ты живешь по такому приципу целыми днями? — спрашивает Чуя. Ему надоело говорить о себе.
Дазай осторожно ставит Кафку на журнальный столик, после чего ложится на диван, складывая руки за шеей.
— Я спокоен, как скумбрия.
— Значит, ты правда не спишь.
Что в этом расслабляющего?
— Может, именно по этой причине я такой спокойный, — говорит Дазай, вздергивая бровь.
Может, ему снятся кошмары? Поэтому он не высыпается?
— Сомневаюсь, что это полезно для здоровья, — говорит Чуя.
— Ты ничуть не лучше. Разве мы не два сапога пара?
Они так противоположны друг другу, что почти… похожи.
От этого открытия мысли Чуи начинают блуждать не в том направлении, поэтому он пытается их отогнать.
— Я могу воспользоваться твоей ванной?
— Да хоть джакузи, — отзывается Дазай, пока Чуя хватает черную шелковую одежду с рисунком из роз. Он надеется, что эта вещь просто случайно завалялась у Дазая в шкафу, и в то же время рад, что у него нашлось хоть что-то. Он не горит желанием снова спать в джинсах.
— Ха, ха, — говорит Чуя.
Он проходит в маленький темный коридор, а затем в спальню. Она даже меньше чем у самого Чуи. Кровать завалена черными простынями, одеялами и подушками. Больше всего поражают окна во всю стену, из которых открывается прекрасный вид на город. Чуя спрашивает себя, действительно ли Дазай закрывает окна, чтобы избежать покушений.
Слишком погруженный в свои мысли, Чуя чуть не получает сердечный приступ, когда что-то на кровати начинает шевелиться.
Это кошка!
Кошка вытягивает лапы и лениво моргает большими зелеными глазами — единственное яркое пятно в комнате — и снова засыпает. На мгновение Чуя не знает, смеяться ему или плакать. Как ему реагировать на кошку в постели Дазая?
Наверное, это в порядке вещей. Он хотел просто умыться и отлить, но кошка выглядит такой пушистой и милой…
Чуя протягивает руку к маленькому существу, давая себя понюхать. Кошка мгновение медлит, но все же прижимается мягкой головой к пальцам.
— Ну разве ты не милая, малышка? — шепчет Чуя и присаживается на край кровати, в считанные секунды совершенно очарованный. — Разве тебе не скучно одной в этой комнате? Почему твой хозяин держит тебя здесь одну? — Судя по розовому ошейнику на ее шее, это действительно кошка Дазая.
Она забирается к нему на колени и начинает мять его бедра, удовлетворенно мурлыча, пока Чуя гладит ее под мордочкой.
— Я люблю тебя, — признается Чуя. — Самая милая, самая очаровательная кошечка на свете.
В конце концов она просто устраивается на его ногах, продолжая мурлыкать, так что ему не остается ничего другого, кроме как продолжать гладить ее. Он же не каменный. Чуя не может сказать, как долго сидел в таком положении, когда из транса его вырывает звук приближающихся шагов.
Он стыдливо поднимает взгляд и видит, что Дазай прислонился к стене, сложив руки на груди. Он выглядит скорее веселым, чем удивленным.
— А я уже подумал, что ты прислушался к моему совету и решил проверить джакузи.
— К черту джакузи, — бормочет Чуя, поглаживая кошку по голове. — Я нашел кое-что в тысячу раз лучше. Это ведь твоя кошка, да?
— Можно сказать и так.
— Как ее зовут?
— Джиджи.
— Джиджи… — ее уши подергиваются в ответ. — Она такая милая.
— Удивительно, что она вообще позволила тебе дотронуться до себя. На меня она перестала шипеть только спустя несколько месяцев. Гин — единственная, кто ей нравится, а вот мужчин она… недолюбливает.
— Ты подобрал ее?
Дазай пожимает плечами.