The Thumbscrew* (2/2)

— Услышал вой из мусорного бака. Она отвлекала меня от задания.

— Я начинаю думать, что всю эту историю с «я никогда не выхожу из здания» ты придумал, чтобы тебя не искали вне офиса.

Дазай усмехается.

— Я тогда еще не возглавлял эту дыру. Но мне нравится ход твоих мыслей.

Чуя закатывает глаза. Он вспоминает недавние слова Дазая об «Овцах»: «Я бы принял другое решение». И это слова человека, приютившего у себя бездомную кошку. Возможно, между ними все же есть что-то общее.

— А ей не надоедает сидеть здесь целыми днями? — спрашивает Чуя. Ему бы такое точно не пришлось по душе.

— Я не такой злодей, каким ты меня считаешь, — для Чуи это звучит как глупая шутка. — Я отдаю ее Гин, когда кто-то приходит. А то люди не поймут.

Кто бы мог подумать, что грозный глава Портовой мафии ухаживает за кошкой вместе со своей секретаршей?

— От меня мог ее и не прятать. Я люблю кошек, а Джиджи просто прелесть.

— Теперь я ее не прячу.

— Потому что я о ней уже знаю, — замечает Чуя.

Дазай сверкает глазами, поглаживая кошку.

— Ну, может, я просто хотел увидеть тебя в своей спальне.

Чуя прищуривается и цокает языком.

— Очень смешно.

Некоторое время они просто сидят там, гладя и почесывая кошку. Джиджи громко мурчит, даже пуская слюни от блаженства. Это одновременно и отвратительно и восхитительно.

— Хорошо, принцесса. — Дазай тычет Джиджи в живот. — Оставь Чую в покое. Ему нужно привести себя в порядок.

Но Чуя только усерднее гладит ее.

— Отстань. Оставь ее в покое.

Дазай приподнимает брови.

— Ты действительно готов пожертвовать сном ради кошки?

— Да. Мне плевать на сон.

— Ага, конечно.

Сон — это хорошо, но за ночь можно было бы переделать кучу дел, если бы человек в нем не нуждался. Чуя до сих пор так думает, хотя он больше не оборванец, рыскающий в поисках еды.

— Разбуди меня в пять утра, — говорит он, пожимая плечами, — и увидишь, плевать мне или нет.

Дазаю остается только беззвучно открывать и закрывать рот. По какой-то причине он выглядит немного расстроенным. Может, из-за вина Чуя начинает придумывать себе лишнего? Да и с чего он взял, что может читать Дазая как открытую книгу?

— Ты можешь спать здесь, — говорит Дазай, поднимаясь на ноги.

Глаза Чуя расширяются в выражении чистейшего ужаса.

— А?

Дазай засовывает руки в карманы, говоря совершенно бесстрастным тоном:

— Как я могу вас разлучить?

— Все в порядке, — тараторит Чуя, не переставая гладить Джиджи. — Для меня нет необходимости спать здесь. Правда.

— Расслабься, я не притрагивался к этой кровати уже неделю. И я меняю постельное белье раз в несколько дней.

Это вообще не причем. (Хотя приятно осознавать, что постельное белье, на котором сейчас сидит Чуя, не имеет отношения к бог знает каким грязным делам Дазая). Сама идея спать в постели Дазая Осаму невероятно безумна.

Чуя собирается ответить, но Дазай перебивает его:

— Спокойной ночи, — он выходит из комнаты, оставляя Чую тупо пялиться вслед.

Он переводит взгляд на Джиджи и качает головой, только теперь вернув себе дар речи.

— Твой хозяин — псих. Очень загадочный псих.

Настолько загадочный, что у Чуи в его присутствии голова идет кругом.

Он откидывается на кровати, смотря в потолок.

К своему удивлению, Чуя обнаруживает там звезды. Не настоящие, просто украшение. Скорее всего, раньше они светились в темноте.

Он размышляет, как давно висят здесь эти звезды. Что за человек украсил ими потолок? Может, ребенок?

Кажется, он слишком много думает, особенно лежа в такой удобной кровати с кошкой на коленях и шкафом, полным французского вина. Мысли становятся тяжелыми и неторопливыми и вот, Чуе уже кажется, что не он управляет гравитацией, а она управляет им. Он будто бы падает все ниже, ниже и ниже.

***</p>

Утром он просыпается из-за какого-то шума. Чертова кошка утыкается головой в его подмышку, издавая при этом странные звуки.

Он ойкает и пытается как можно мягче отпихнуть это сокровище, но ему чертовски щекотно.

— Прекрати. Даже не пытайся… — Он садится, понимая, что все еще находится в спальне Дазая. — Пиздец.

Он заснул прямо в одежде, а ведь настаивал, что не будет здесь спать, и вот, блять, растянулся звездочкой, словно у себя дома! Еще, видимо, и умудрился каким-то образом снять ботинки посреди ночи!

Он поспешно встает, Джиджи, по-видимому, убегает в туалет, сворачивая перед дверью в кабинет Дазая. Чуя наконец осматривается. Темное, современное, минималистичное, простое оформление… ну, за исключением джакузи с видом на горизонт. Оно выдает в жильце босса мафии.

Он чуть не спотыкается о Джиджи, потому что она все время путается под ногами. Он не против, но кошка выглядит голодной, а рыться на чужой кухне у Чуи нет ни малейшего желания.

Чуя просто попросит Дазая ее покормить, выскользнет из офиса и отправится домой. Тогда все будут счастливы.

Вот только он не предполагал, что Дазай окажется не один.

Он завтракает вместе с Гин.

И со стороны появление Чуи выглядит как…

— Доброе утро, Чуя!

Чуя медленно подходит к ним.

Гин встречает его робкой улыбкой.

— Привет, — произносит он хриплым спросонья голосом.

Джиджи прыгает к Дазаю на колени, безмолвно выпрашивая еды. И Дазай уже протягивает ей кусочек, но…

— Если у нее снова будет понос, сам за ней уберешь, — заявляет Гин.

Дазай оставляет свою затею.

— Прости, Джиджи, но для такого маленького существа от тебя может слишком вонять, а у меня хорошее обоняние.

Чуя прочищает горло:

— Который час?

— Восемь утра, — Дазай проходит мимо, чтобы все-таки покормить кошку.

У Чуи урчит в животе, когда он бросает взгляд на лежащую на столе еду. Ему тоже следовало бы что-нибудь съесть, но его квартира прошлой ночью выглядела просто отвратительно. Он и так уже слишком злоупотребил гостеприимством Дазая, так что кивает Гин и идет за драконьим яйцом, прекрасно осознавая, как его появление прямиком из спальни Дазая выглядело со стороны. Кафка лежит на диване в окружении подушек. Должно быть, Дазай постарался.

— Накахара-сан! — Это Гин. Чуя оглядывается через плечо, моргая. — Я сегодня иду в спортзал, и мне нужен партнер по спаррингу. Если тебя не затруднит… ты составишь мне компанию?

— О, — тупо говорит он. Затем вспоминает, что нужно кивнуть. — Конечно. Звучит здорово.

Чуя давно собирался заглянуть в зал для тренировок, да и физическая нагрузка ему не помешает. Он чувствует как под кожей пульсирует нерастраченная энергия, которую необходимо выплеснуть.

— Встретимся через час, хорошо? — спрашивает Гин.

Чуя ухмыляется.

— Отлично.

Чуя ждет, что в квартире его встретит запах перегара, пота и бог знает чего еще, но все чисто. Вместо этого он даже чувствует нотки ванили и лемонграсса.

Чуя недоуменно проходит через гостиную и осматривается. Видимо, его друзья удосужились прибрать за собой. Даже постельное белье поменяли.

Он снимает штаны, отбрасывает рубашку в сторону и идет в душ. Этот маленький жест означает, что «Овцам» не все равно.

***</p>

В своей жизни Чуя бывал в разных спортзалах; он приходил на пробные занятия, пробирался тайком ночью, но никогда не приходил в качестве человека, которому действительно разрешено там находиться. Чуя не приходил сюда, потому что все равно в конце концов собирается покинуть мафию. Но… если «Овцы» позволяют себе тусоваться и пить, то Чуя имеет право время от времени заниматься спортом. И, возможно, Дазай был прав, говоря, что ему нужно расслабиться. А спорт помогает расслабиться.

Чуя, волнуясь, заходит в зал, где его встречают запахи пота и стали.

Первое, что он замечает — зал огромен. Второе — здесь есть множество самых различных тренажеров, оружие, безликие манекены с мишенями и самые современные симуляторы боя. Мерцающие силуэты бегают и растворяются в пустоте, стоит вонзить в них нож. Это больше похоже на военную тренировочную площадку, чем на спортзал. Хотя, речь же идет о Портовой мафии... Он видит идущую к нему Гин в спортивном костюме.

— Сначала нужно размяться, сделать несколько растяжек, — говорит она вместо приветствия и кивает на одну из дверей. — Я буду ждать тебя в зоне для спарринга.

— Звучит как план, — отвечает Чуя.

Он никогда раньше не занимался бегом, но беговая дорожка кажется одним из самых простых вариантов, если хочешь начать заниматься спортом. Он чувствует, как работают легкие, когда ноги снова и снова ударяют по дорожке. Что-то глубоко внутри него воет, раскрыв пасть и просачиваясь в виде пота.

Бывают дни, когда хочется выжимать себя без остатка, пока не перестанешь что-либо чувствовать. Но не всегда все так просто. Он может пробежать сотню миль и все равно чувствовать зияющую пустоту, жаждущую чего-то более разрушительного. Чуя может предложить этой пустоте только физическою нагрузку и тогда она начинает злиться. Она требует резни. Смерти. Полного уничтожения. Это существо хочет вырваться на свободу.

Легкие горят, разум заволокло дымкой, пот водопадом льется по спине. Этого недостаточно, чтобы одолеть зияющую дыру. Но стоять на месте слишком невыносимо.

Он замедляет шаг и останавливает тренажер, когда подходит Гин.

— Я сказала размяться, а не доводить себя до беспамятства, — сухо замечает девушка.

Чуя хрипло переводит дыхание, его горло пересохло.

— Не волнуйся, я все равно надеру тебе задницу.

Гин смотрит на него как на умалишенного. Может, так и есть. Он ведь никогда не видел, как Гин дерется. Но свои возможности он знает хорошо и прекрасно помнит, как все эти годы приходилось выживать на улице. Так что ее тоже ждет сюрприз.

Гин ведет Чую в зону, оборудованную матами и висящим на стене оружием, из-за чего у него чуть глаза на лоб не полезли.

— Все это, — бормочет он, — только для нас одних?

Кивая, Гин берет посохи бо и бросает один ему.

— Я использую их для тренировок с новичками.

Справедливо. Посох — это, по сути, длинная палка из твердого дерева. При желании им наверняка можно нанести несколько серьезных ударов, но все же это самый безобидный вид оружия для боя.

— Ты применял их в бою?

— Пару раз. — В Сурибачи жила одна пожилая женщина, которая в прошлом была мастером боевых искусств. Она ненавидела «Овец» до глубины души, считая их чересчур самоуверенными для детей из трущоб. От нечего делать она попыталась научить их «настоящим» боевым приемам вместо непродуманных импульсивных атак. Это был первый и последний раз, когда Чуя держал в руках посох. Чуя никогда не думал, что полученные навыки ему пригодятся.

— Держи его так — да, правильно. — Гин отходит назад, обхватывая посох. — Я нападаю. Ты блокируешь. Хорошо?

Чуя едва успевает кивнуть, как она делает молниеносный выпад, другой рукой перехватывает посох и направляют прямо на него. Он делает шаг вперед, блокируя удар. Скрежет дерева о дерево эхом разносится по комнате. Чуя блокирует следующий удар. Она отступает, чтобы нанести новый, да с такой силой, что Чуя чувствует его своими костями, когда их посохи ударяются друг о друга. У Чуи в ушах звенит от быстрой череды атак и контрударов, повторяющихся снова и снова.

Гин словно бесшумная смертоносная тень. Ее шаги беззвучны, лицо непроницаемо, каждое движение идеально точное и хорошо продуманное. Чуя не испытывает недостатка в выносливости или силе, но даже он едва успевает блокировать удары. Он использует интуицию, тело, даже свои эмоции, двигаясь вперед, даже когда руки устают. Но преимущество Гин в том, что она еще успевает думать. И этот танец ведет именно она.

Чуя стискивает зубы и после очередного одного удара переходит в нападение. Гин с легкостью блокирует его. Затем, пользуясь заминкой Чуи, выбивает из рук посох, который приземляется на пол в нескольких футах от них.

— Ой… — выдыхает он, качая головой. — Это было грубо.

— Ты сам проявил нетерпение и изменил правила, а не я — отвечает Гин. Она почти не запыхалась, а на лбу всего несколько капелек пота.

Чуя ворчит себе под нос, собираясь снова поднять посох.

— Извини, я немного переборщил. Ты действительно хороша.

— У меня был хороший учитель.

— Надеюсь, не Дазай? — спрашивает Чуя. У человека должны быть пределы. Никто не хорош во всем.

Гин сдерживает усмешку.

— Нет. Но босс прекрасно справляется с боем.

Кто бы сомневался.

— Не против, если я задам один вопрос? Зачем ты строишь из себя секретаря?

— Я люблю свою работу.

— Но это ведь не единственное, что ты любишь?

— В мои обязанности входит множество разных вещей. — Она снова принимает стойку, сверкая глазами. Чуя копирует ее позу, готовясь блокировать любые удары. — Уж ты то должен был заметить, что у босса нестандартный подход к работе.

Он моргает. Гин говорит со странной, смутно знакомой интонацией.

— Бей или блокируй, — говорит Гин, и они одновременно делают выпад вперед.

На этот раз Чую не застигла врасплох ее скорость. До него доходит, что именно не так в словах Гин: Юан вчера говорила таким же тоном. Он раздраженно вздыхает.

— Я спал там потому что с моей кроватью кое-что случилось, — огрызается он, блокируя очередной удар и нападая в ответ.

Гин легко парирует удар. Из-за следующего удара она на мгновение хмурится.

— Я не утверждала обратного, — Чуя пользуется ее мимолетным удивлением, пытаясь найти слабое место.

— Ты намекала, — возможно, он преувеличивает, но ее бесстрастное выражение лица на секунду сменяется оскалом, и Чуя уже чувствует себя победителем, даже если в конце концов ему суждено проиграть.

— Из-за работы тебе приходится проводить много времени с боссом, — произносит Гин и опускает посох. — Именно это я и имела в виду. Как бы то ни было, это не мое дело.

— Я тоже не имел в виду ничего такого, — говорит он с досадой. — Просто уточнил на случай, если ты… ну, понимаешь.

Гин прищуривается.

Вздохнув, Чуя вскидывает руки.

— Неважно. Забудь.

— Ты сам об этом заговорил, — сухо замечает она.

Чуя закатывает глаза, чувствуя, как пламя дремлющего внутри него голодного зверя бушует в крови.

— Последний раунд.