Ландыши (1/2)

— Скажи мне ещё раз: что это такое?!

Чуя удобнее укладывает подбородок на скрещённых пальцах, тяжело вздыхает и в сотый раз за сегодняшнее утро повторяет:

— Это яйцо дракона.

Юан, устроившаяся рядом с ним на кровати с ещё более драматичным выражением лица, переводит взгляд на Кафку — на таком имени для питомца он остановился. Чуя долго выбирал, как ему казалось, подходящее: это оказалось совсем не просто. И после кропотливой умственной работы он чувствовал себя, будто в самом деле является родителем этого малыша.

— И тебя совсем не смущает держать эту штуку в своей спальне? В своей постели?

— Поверь, мне тоже понадобился не один час, чтобы всё осознать и прийти в себя, но это же просто яйцо, верно? Вряд ли он на самом деле вылупится.

— Я сомневаюсь, что в таком случае оно бы продавалось за несколько миллионов иен.

— Драконьи яйца редкие и сами по себе очень ценные — поэтому и продаются так дорого.

— Ладно-ладно, извини. Не знала, что ты эксперт в драконьих яйцах, — усмехается Юан, складывая руки в извиняющемся жесте. Она садится на кровати и продолжает уже серьёзно: — И ты говоришь, что Дазай купил его… в качестве подарка?

— По большей части, да.

— Знаешь, я правда не хочу повторять то, что мы, «Овцы», уже не раз говорили, так как понимаю: у тебя своё видение того, как лучше выбираться из сложившейся ситуации, но… тебе не кажется это странным? То, как босс Портовой мафии буквально обхаживает тебя: живёшь в пентхаусе, носишь стильные шмотки… Да он подарил тебе это чёртово драконье яйцо!

Чуя наконец-таки отрывается от Кафки и оборачивается к Юан.

— Честно? Судя по тому, что я видел, это не так уж и странно.

Она смотрит так, будто Чуя сказал, что сам это яйцо отложил и высидел. Поэтому парень не оставляет попыток донести свою мысль:

— Я имею в виду: да, он действительно очень умён, и я не сомневаюсь в существовании скрытых мотивов в каждом его действии, но, знаешь, иногда мне кажется, что даже такому человеку временами бывает скучно. Высокое положение так ограничивает его. В конце концов каждый человек иногда хочет поразвлечься просто ради забавы.

— Чуя, человек, о котором мы говорим, удвоил доходы мафии всего за несколько дней с начала своего правления. Он одолел вооружённую организацию с Запада, с которой военные сражались неделями, за несколько часов. Это не какой-нибудь жулик и не главарь шайки с района.

На это нужно что-то ответить, но Чуя находит в себе силы только для вымученной улыбки: все утро он чувствует, как недостаток сна обтягивает его кости, словно вторая кожа.

— Ладно. Хорошо. Я не говорю, что он безобиден — Дазай Осаму определенно опасен, но он зачем-то хочет сблизиться со мной. И мы должны воспользоваться этим в своих интересах.

Он видит, как Юан с интересом поднимает брови.

— Сблизиться, как в грязном танго?

— Э-э, нет. Не так. Сомневаюсь, что я смог бы чего-нибудь от него добиться с помощью секса…

— Неужели Лука был не так хорош?

Когда они были вместе, Чуя не мог даже думать в таком ключе — впоследствии он списал всё на то, что они оба были неопытны. Однако сейчас, когда прошло уже достаточно времени, он может признаться себе: Лука был дерьмовым партнёром. Абсолютно во всём. В поцелуях, в сексе и, главное, в том, чтобы быть верным и честным.

— Лука был ошибкой, которую я не хочу повторять.

Дразнящая улыбка Юан исчезает, как только до нее доходит смысл сказанного. Она согласно кивает и вся будто съёживается.

— Ты прав. Этот мальчик не знает, как пользоваться своим языком.

Чуя моргает.

— О, точно. Извини. Я тебе не говорила — случай как-то не подворачивался.

— Это же было не тогда, когда мы ещё…

— Боже мой, нет! Чуя, я идиотка! Но я не шлюха. Это было ещё до того, как вы начали заглядываться друг на друга. Намного, намного раньше. Пьяный эксперимент, который провалился.

Это знание тревожное и в то же время странно комичное — Чуя сделал для себя пометку обязательно подумать об этом позже.

— В любом случае, никакого секса с Дазаем. Никакого секса ни с кем! — при этих словах Юан корчит скучающую рожицу. — Я думал о более психологичном подходе: знаешь, Дазаю вы действительно не нравитесь.

— Вот так новости! Спасибо. Я бы тоже не пригласила его на чашечку кофе.

— Я имел в виду, ему, похоже, не нравятся «Овцы» в целом. Как концепция. Так почему бы нам не попытаться изображать то, что он хочет видеть — вражду внутри нашего коллектива? — при этих словах он безуспешно пытается подавить рвущийся на воздух горький смешок. — Фактически нам даже не пришлось бы притворяться — это и так уже происходит.

Со вздохом Юан придвигается ближе и треплет притихшего парня по голове.

— Не думай, будто они ненавидят тебя, просто… всё так изменилось за это время. Ты знаешь, что не все у нас справляются хорошо. И не буду скрывать: «Овец» беспокоит, что тебя нет рядом в трудный момент.

Чуя знает об этом. Сначала у него было оправдание, что всё дело в символизме, но теперь… он напуган. Боится, что не сможет перелезть через стену, которую его друзья выстроили вокруг себя. Боится, что внутрь его не впустят.

— Я навещу вас в ближайшее время. Обещаю! — еще месяц назад Чуя не поверил бы, что ни разу не найдёт времени, чтобы собраться вместе с друзьями. — Они же не обращаются с вами, как с рабами, верно? — вопрос он задаёт едва слышно — это одна из тех вещей, что не дают Чуе спать по ночам. Что, если, пока он спит в слишком большой мягкой постели и наслаждается всеми благами, его друзья работают до седьмого пота? И они вынуждены делать… чёрт знает что? Готов ли он на такие жертвы ради реализации своего так и не придуманного плана?

Стоит ли он того?

Заливистый смех Юан прерывает его мрачные мысли.

— Боже, ты слишком драматизируешь! К нам относятся, как к подросткам.

— Правда?

— Да. У меня работа где-то раз в четыре дня, и обычно она занимает всего несколько часов. У меня есть крыша над головой, и под этой крышей не пахнет мочой и плесенью. Да, теперь приходится уживаться с этими мафиозными ублюдками, но, похоже, что к этому я уже начала привыкать.

Чуя наклоняет голову.

— Так какую работу тебе дали?

— Ну, большую часть времени я просто слежу за какими-то скучными обрюзгшими дедами, думающими, что я какая-то секретарша, которая приносит им кофе и зажигает их сраные сигареты.

Это… неприятно, да, но, по крайней мере, не так ужасно, как Чуя успел себе нафантазировать.

— Я думала, это будет что-то более впечатляющее! — продолжает Юан со стоном. — Что толку было всю жизнь учиться обращаться с ножом, если мафия даже не собиралась назначать меня бойцом?!

— Аккуратнее, — бормочет Чуя. — А то Лука скажет, что и ты к ним подлизываешься.

— Не обращай внимания. Он всех призывает скалить зубы, только совсем не представляет, что конкретно мы можем сделать.

Чуя искренне надеется, что он то в состоянии разработать эффективный план по освобождению «Овец», и он только делает вид, будто мафии удалось посеять зерно сомнения между ними. Таким образом он сможет подобраться ближе к Дазаю — а уж если удастся оказать влияние на такого ценного человека — это станет решением всех их проблем! Самым сложным сейчас остаётся убедить друзей в том, что его план сработает (и в том, что он не наивная маленькая шлюха, на что Лука так любезно намекнул в последний их разговор).

Решив наконец отпустить эту тяжёлую тему, Чуя слегка пинает Юан по ноге.

— Скажи, ты не хочешь переехать ко мне? — квартира слишком большая для него и слишком пустая.

Юан отвечает с извиняющейся улыбкой:

— Так сильно, как только могу. Но остальные раздуют из мухи слона и опять будут жаловаться, что чувствуют себя обделёнными и бла-бла-бла. И ведь ты сам только что говорил: Дазай должен думать, что у нас проблемы. А как же он поверит в это, если мы будем жить вместе, как счастливая семья?

Чуя сознаёт, что в её словах есть смысл. Но если настроения «Овец» так переменчивы, тогда ему тем более нужен, человек, который будет рассказывать, что же у них происходит. А Юан всегда была умнее других.

Он уже собирается поделиться с ней своими мыслями, как его останавливает звук открывающегося лифта — эхо, отражающееся от ровных стен, проносится по всем комнатам. Коё имеет привычку предупреждать, когда посылает к нему кого-то, а ни у кого кроме нее больше нет ключ-карт, открывающих доступ на этот этаж. Кроме…

— Дазай, — произносит Чуя одними губами. Юан смотрит на него, испуганно распахнув глаза.

— Чуя, — голос доносится уже из кухни, — я тут нашёл чудесную книгу для… О! — он резко останавливается, когда видит, что они вдвоем лежат на кровати, а яйцо уютно устроилось между ними. — Что она здесь делает?

Юан решает повременить с любезностями, сразу занимая оборонительную позицию:

— У меня есть имя, придурок!

И Чуя пытается не засмеяться от вида этой стремительной метаморфозы — он прячет улыбку, кашляя в рукав.

Дазай прищуривается, скрестив перед собой руки и прислонившись к дверному косяку. Его поза выглядит невозмутимой. Книга куда-то исчезла.

— Юан, верно? Надеюсь, на этом всё. Теперь ты можешь нас покинуть?

— В этой квартире хозяин — Чуя, — парирует девушка, вздёргивая подбородок. Этот скрытый вызов должен заставить Дазая раскрыть своё истинное лицо, но его оказывается недостаточно, чтобы расколоть маску такого изворотливого человека.

Дазай обращает к хозяину квартиры испытующий взгляд и в следующую минуту уже требует, как капризный ребёнок:

— Скажи ей уйти, Чуя, — в растерянности тот давится нервным смешком. — Сейчас время для наших занятий, — и (вот же зараза!) это было подло.

— Что за занятия? — сразу же встрепенулась Юан.

— Э-э-э… Мафиозные уроки, разумеется, — тянет Чуя, пожимая плечами. — Есть так много всего, чему мне ещё надо научиться, представляешь? Но всё это довольно скучно и не стоит траты твоего времени.

Юан закатывает глаза.

— Прекрасно! Я уйду… — она встречается глазами с Дазаем, — но только если ты дашь мне работу получше.

Дазай не считает нужным как-либо реагировать на эту вспышку. Вместо этого он смотрит на Чую, очевидно, ожидая, что инициатива будет исходить от него.

— Перестань игнорировать меня! Я достойна лучшей работы! Ты же босс — так не притворяйся, что не в силах устроить это!

— Юан бы хорошо вписалась в команду Коё, — предлагает Чуя.

— Коё… Хах, её команда собрана из первоклассных марионеток. Но, чтобы изготовить такую, нужно сначала сломать человека. Я считаю, нельзя отдавать ей новобранцев.

Но парень не соглашается:

— Я как раз такой новобранец, и я прекрасно справляюсь.

— Потому что ты сильный, Чуя.

Этот неожиданный комплимент от Дазая заставляет Чую сглотнуть. Одно дело — знать, что ты сильный (ведь это действительно так), и совсем другое — услышать это от него… И то, как он произнёс эти слова, со странной убеждённостью в голосе, будто неоспоримый факт…

И всё же…

— Юан тоже сильная, — ручается за подругу Чуя.

— И Юан всё ещё здесь, — сразу вставляет та своё слово. — Я могу с этим справиться. Позволь мне, и я оставлю тебя в покое. Разве не этого ты хочешь?

В конце концов Дазай вздыхает. Он произносит, проводя пальцами по её плечу:

— Я могу попросить Коё подумать о твоей кандидатуре. На этом все. — Лицо Юан расплывается в торжествующей ухмылке. — А теперь проваливай.

— Что ж, развлекайтесь на ваших занятиях, — она бросает на босса колючий взгляд, что может показаться чрезмерно агрессивным человеку, незнакомому с её темпераментом, но достаточно прямолинейным, чтобы выглядеть искренне. — И, Чуя, приходи к нам иногда. Надеюсь, ты ещё не забыл о своих друзьях. Мы приняли тебя, когда ты был тощим маленьким оборванцем, не знающим даже, что такое «буханка хлеба»! — теперь она говорит совсем как Ширасэ, но…

Чуя окидывает Дазая взглядом, пытаясь угадать: купился ли он на устроенное представление. Судя по заинтересованному выражению лица, Дазай не понимает, что они притворяются. Когда Юан встаёт и направляется к выходу, Чуя ожидает, что Дазай что-нибудь скажет, но тот хранит молчание, пока звук захлопнувшейся двери не разносится по всей квартире. Тогда он наконец проходит в комнату, попутно стряхивая с костюма невидимые пылинки.

— Почему яйцо в твоей постели? — спрашивает он, подходя к столу, который они использовали для учёбы.

— А что не так?

— Ты не раздавишь его во сне?

— Ну, не то чтобы я спал с ним, — фыркает Чуя, усаживаясь напротив Дазая. — Просто хочу, чтобы ему было… комфортно.

Глаза Дазая сверкнули озорством:

— Но это же просто яйцо, Чуя…

— И это моё яйцо. Так почему все сегодня хотят высказать мне свои претензии по этому поводу?!

— Ладно-ладно, — Дазай пихает в него книгу явно в попытке заставить уже успокоиться. — Посмотри, с ней научиться писать будет проще.

Следующие тридцать минут они проводят, склонившись над тетрадью. Дазай показывает несколько приёмов начертания графем с примерами. Затем он уходит на кухню, оставляя Чую переписывать фразы. Из-за стенки доносятся хлопанье шкафов и стук переставляемой посуды. Обычно Чуя давно бы уже крикнул Дазаю катиться с его кухни куда подальше и хозяйничать где-то в другом месте, но он знает, что тот всё равно не найдёт ничего интересного, поэтому полностью сосредотачивает своё внимание на попытках учиться.

Дазай, однако, всё равно рушит его планы.

— Чуя, дорогой мой, ты когда-нибудь ешь?

Вопрос сбивает с мысли и даже заставляет забыть про дурацкое обращение.

— А?

— У тебя все продукты нераспакованные и выглядят так, словно к ним вообще ни разу не прикасались.

Что ж… Чуя прикрывает глаза, припоминая, что же он ел в последние несколько дней. Вчера его не было дома, но он смог перекусить в мэрии. Днём ранее… он покупал готовую еду в супермаркете. А сегодня Юан угостила его свежим круассаном из булочной неподалёку.

— Я ем, — отвечает он наконец.

— Ну ещё бы! Иначе бы ты не был так отвратительно подтянут, — бормочет Дазай, всё ещё пытаясь найти что-то в его шкафах. — Но ты готовишь?

— Э-э, скорее нет, чем да.

До него долетает приглушенное ворчание, которое стихает, когда Дазай скрывается в кладовой. Чуя возвращается к своему учебнику, поэтому пропускает момент его возвращения. Однако через некоторое время он опять слышит шум на кухне и уже готов подать на саботажника в суд: Чую всегда было легко отвлечь! Следующие пятнадцать минут он проводит, наблюдая, как Дазай раскладывает принесённые продукты, включает плиту, начинает что-то нарезать…

Он… готовит? Сам?!

Это кажется таким странным, что Чуя сначала пытается сделать вид, будто в нескольких метрах от него ничего неожиданного и не происходит. Он справляется до поры до времени, а потом, когда сковородка на плите уже вовсю шипит и аппетитный запах закрадывается в ноздри, Дазаю звонят. По крайней мере до Чуи доносятся обрывки фраз, и адресованы они явно не ему.

— Снова? Я понял. Узнай, кто и куда её везёт. Как только ты это сделаешь, отправим на перехват наших людей, из дорожной полиции. Да. Да, сделай это. И постарайся не терять много времени.

Похоже, что кто-то исчез или, вернее, кого-то похитили. Но несмотря на то, сколь ужасающей должна быть эта ситуация, Дазай спокойненько продолжает помешивать что-то в кастрюльке. Словно ничего и не случилось. Чуя действительно не понимает этого парня: если бы кого-нибудь из «Овец» похитили, половина города была бы снесена под основание в этот же день. И опять же ситуация подчёркивает разительное отличие между двумя организациями: мафией, где сотни и даже тысячи членов, и «Овцами», куда входят всего 27 человек.

Чуя честно пытается вернуть свое внимание к упражнениям: он знает, что часики тикают и несмотря на то, что у него есть ещё более пяти месяцев, чтобы освоить чтение и письмо, этого времени катастрофически мало. А «бесячий» Дазай в этот самый момент не делает абсолютно ничего, чтобы позаботиться о бизнесе, который ведёт в промежутках между готовкой и телефонными разговорами! И эта абсолютно секретная, казалось бы, информация: имена подчиненных, адреса и числа… Чуя прекрасно всё слышит, сидя буквально в паре метров, но Дазая, похоже, это ни капельки не волнует.

Он испытывает огромное облегчение, когда приносящий столько путанных размышлений разговор вновь сменяется звоном посуды. И когда он всё-таки разрешает себе посмотреть в сторону кухни, Дазай уже раскладывает приготовленное по тарелкам.

Чуя тут же утыкается в книги, и направляет все усилия на то, чтобы ровненько вывести несколько символов на бумаге — не дай бог этому дьяволу придёт в голову, будто бы он пялился на него всё это время! Спустя пару минут одна из тарелок опускается рядом с его тетрадкой — Дазай вновь вторгается в его жизнь на этот раз с ароматной курицей, рисом и китайской капустой.

— Ешь.

Чуя, помедлив, поднимает глаза и сморит, как Дазай усаживается напротив, сдвигая на край часть вещей и освобождая место для своей тарелки. Дазай берёт палочки и пробует пару кусков. А затем вздыхает:

— Блюдо не отравлено, Чуя.

— Я и не думал об этом, — пожимает тот плачами. — Просто удивлён: рассчитывал, что у тебя будет личный повар или что-то в этом роде.

— Раньше я тоже был ребёнком, которому приходилось самому о себе заботиться.

Правильно. Дазай не всегда был боссом мафии. Конечно, зная его так недолго, странно представлять кого-то другого, а не человека, который сейчас сидит напротив. Странно думать о нём, как о человеке, который должен есть, пить, спать, как все остальные. Человечность Дазая имеет уровни.

Чуя мычит в ответ что-то невнятное, прежде чем, подцепив кусочек, поднимает его ко рту. По правде говоря, после многих лет, которые он прожил, питаясь объедками, Чуя знает, что удивить его едой — не такая уж сложная задача. Тем не менее, он пробует курицу, и чувствует, как восхитительнейший вкус заполняет его рот, отзываясь счастливым урчанием в горле.

Некоторое время они едят в тишине. Наверное, Чуя должен чувствовать себя странно в такой компании, но он не испытывает неловкости. Прошлой ночью он так и не ответил Дазаю на его предложение стать друзьями. Как аргумент за — после того разговора он действительно провёл следующие несколько часов в компании Дазая и Альбатроса, и это было… весело. Так же легко, как проходит его жизнь в последние несколько дней. С тех пор, напряжение между ними, несколько ослабело: в атмосфере праздника его вовсе не чувствовалось (на первый взгляд, по крайней мере).

Поэтому Чуя всерьёз задумывается о том, чтобы подобраться к этому человеку поближе.

— Итак, — пробует он, — чем же ты занимаешься целыми днями?

Дазай чуть вздрагивает от удивления.

— Я?

— Я имею в виду, ты как босс, — Чуя быстро уточняет, — не лезу в личное, — какая-то его часть действительно хочет знать: готовит ли Дазай для себя, когда у него есть время; где он живёт; может быть, он рисует; действительно ли у него нет друзей, и поэтому ли он проводит с Чуей так много времени?

Чем занимается Дазай Осаму, когда никто не смотрит?

— Трудно объяснить, — такой ответ получает Чуя спустя несколько минут. Ну разумеется: стоило ожидать, что это будет нечто расплывчатое… — Но суть заключатся в том, что через меня проходит информация нескольких десятков секторов организации, и как минимум двое из них всегда горят. Так что, можно сказать, моя работа в основном связана с предотвращением кризиса.

Чуя замирает, так и не донеся палочки до своего рта.

— Ох, — он всё же прочищает горло и продолжает: — Просто ты постоянно говоришь, что скоро я буду делать одно, другое, третье… А я не хочу постоянно лажать на доверенных мне заданиях. Я хочу быть хорошим — я хочу быть лучшим.

Дазай смотрит на него так пристально, что Чуя, не выдерживая, спешит разорвать зрительный контакт и прячет глаза, лишь бы не видеть это искренне заинтересованное, но странное выражение.

— Справедливо, — слышит он Дазая несколько секунд спустя. — А насчёт моей работы — я мог бы рассказывать тебе о ней днями напролёт, но, боюсь, толку от этого будет мало — лучше один раз увидеть. Если хочешь, ты можешь провести несколько дней рядом со мной.

Во так поворот…

И в этом есть смысл. Наверное, ему действительно стоит согласиться.

— Ты будешь моим временным телохранителем, — продолжает Дазай. — Так что можешь следовать за мной тенью, куда бы я ни пошел, и увидишь, что всё это… на самом деле лишь скучная детская игра.

Чуя не может скрыть сарказма в голосе.

— Управление мафией? Я чертовски в этом сомневаюсь.

— Зато мне сдаётся, что у тебя должен быть к этому талант.

В этом Чуя тоже сомневается. Он даже не может вести за собой «Овец» — более того, добрая половина из них теперь его ненавидит. И Дазаю это наверняка известно… Так с чего он решил, что Чуя будет хорош в роли руководителя?!

Закончив со своей тарелкой, Дазай поднимается на ноги.

— Ты когда-нибудь слышал о ландыше?

— Что это?

— Это цветок, — объясняет Дазай, повернувшись к нему спиной. — Когда-то давно Коё дала мне два таких цветка, чтобы я за ними ухаживал. Один стоял на свету. А другой — в затененной части комнаты. Знаешь, какой из них выжил?