XV. Капкан. (1/2)

Лазурный цвет валил всплесками волн из экрана ноутбука под морское звуковое сопровождение. Двое юношей ныряли под воду и изучали дно водоёма. Голубой оттенок яркими точками отражался в двух парах глаз, неотрывно следящих за монитором на бёдрах. Один из лежащих боролся с желанием уснуть, но всё ещё держался на плаву, пускай и не все диалоги укладывались и воспринимались. Пятнадцатилетний мальчик-подросток, вытянувшись, как домашний кот, умостил голову на чужом плече и завороженно следил за кульминацией произведения из своего списка «обязательно посмотреть». С хёном. Самому скучно.

— Хё-ён, не спи, — надуто протянул Рики, задрав голову, а затем и поднявшись на локте. Мужчина посмотрел на него сонно и вынес одну руку из-за головы, потёр глаз.

— Укачал меня твой мультик, — признался он и поставил на паузу, после чего потянулся, упираясь стопами в изножье дивана, а руками выходя за пределы. Он глянул на время. Близилось к десяти вечера. — Думаю, мы можем чего-нибудь перекусить и я взбодрюсь, — Хисын отложил ноутбук, подключённый к зарядке, на рядом стоящий стул и сел. — Что думаешь?

— Не знаю, — юноша вытянулся и перевернулся на живот, занимая тёплое местечко, пролёжанное мужчиной. — А что у нас есть?

— Сейчас посмотрю.

Вогнав ледяные стопы в тапочки, Хисын направился в сторону кухни, расположенной совсем близко к гостиной. Сегодня они решили обосноваться в ней, а не в одной из спален, и какой-то конкретной причины этому не было. Открыв холодильник, Ли почесал колючую щёку и сразу подумал о том, что надо бы с утра заняться бритьём. Внутри было очень много продуктов и напитков, но собранных блюд не было. Хмыкнув, Хисын засунул свободную холодную руку под футболку и уместил её на твёрдом животе, согревая.

— Не хочется мне готовить… — он осмотрел полки. Из-за того, что для Рики было необходимо особенное питание, мужчине каждый раз приходилось ломать голову для того, чтобы собрать ему хоть какой-то питательный гастрономический букет. — Я, наверное, сделаю себе рамён с куском сыра, — в раздумьях он отвёл взгляд на столешницу, и над головой зажглась лампочка. — Точно, рис. Рики, в рисоварке осталось немного риса, хочешь, я сварю яйца и добавлю немного песто с сыром?

— Нет.

— Эй, Рики, а чем я должен тогда тебя кормить? — недовольно пробурчал Хисын. Конечно, он был недоволен таким ответом, но внутри него идеальный отец твердил, что он должен прислушиваться к желаниям подростка.

— Хён… меня сейчас стошнит.

Ли отреагировал мгновенно. К счастью, уборная находилась совсем рядом, но юноше было слишком тяжело передвигаться самому из-за резко нахлынувшего жара, и мужчине пришлось практически доволочь его до унитаза и свалиться рядом, пока ребёнка не вывернет наизнанку. Вина волной обрушилась на него, и будь это действительно вода, он бы промок насквозь и напитался до грузного отяжеления. Ему не стоило давать слабину сегодня.

Ли сидел под раковиной и аккуратно убирал чёрные короткие волосы японца, чтобы они не лезли ему в глаза. Он почувствовал сотню уколов по всему телу от чувства стыда и ответственности. Он не знал, что мог сделать, и осторожно погладил по спине, с болезненным пониманием ощущая острые позвонки и очерченные лопатки. В последние полгода Рики пошёл на поправку, и этот момент заставил его себя чувствовать полностью сгоревшей спичкой.

Хисын устал. Но он знал, что Рики устал ещё больше.

— Ты как? — когда всё утихло и младший больше не содрогался в спазмах, Хисын подтянулся поближе ко всё ещё наклонившемуся мальчику и погладил его по плечу.

— Чуть полегче… боюсь, это был не один раз… — он всхлипнул несдержанно, хотя по нему было заметно, что он очень сильно пытался не заплакать прямо сейчас.

Ли сочувственно погладил по голове и взял из тумбочки постиранное полотенце, отнял парня от унитаза и вытер ему лицо, после чего свернул его и чистой стороной протер глаза. Мужчина снова погладил его растрёпанные волосы, и они улеглись нормально, по-обычному.

— Тише, мой мальчик, — старший притянул его к себе и обнял.

Мальчишка стянул в сжатых пальцах тонкую футболку и прижался к ней лицом, и его опустевший повреждённый желудок снова завопил и закряхтел, как старый автомобиль, отдавая в позвоночник. Мгновенный обострившийся запах стирального порошка облегчил дыхательные пути, но совсем скоро к ним примешался запах никотина, и Рики закашлялся, прижал руку ко рту и снова нагнулся над ободком унитаза.

Они просидели в туалете двадцать минут, и Хисын прилёг на тумбочку под раковиной, прикрывая глаза и дожидаясь конца. Его мысли бегали по кругу: от «не нужно было прерывать диету» до «ты тупица, Хисын». Задумался он о чём-то другом только тогда, когда младший перестал корчиться и сел, облегчённо выдыхая. Точно в нормализации состояния он убедился, когда подросток кое-как встал и подошёл к ванной, включая кран и черпая воду, чтобы промыть рот.

— Рики, ты как? Полегче? Тебе нужно выпить противорвотное, — Ли встал и подошёл сзади, ласково погладил по макушке, пропустил смолистые волосы через покрасневшие от холода пальцы. Нишимура только слабо кивнул и дал хёну уйти.

Когда мужчина достал из личной аптечки подростка необходимый препарат, срок годности которого заканчивался через три месяца, Рики зашёл в свою комнату. Спальни у них были раздельные и маленькие, но жаловался на пространство только старший — ребёнок же был благодарен за то, что у него не просто был дом, а ещё и свой личный уголок. Хисын проследил за тем, как юноша прошёл мимо и упал мешком на кровать, переворачиваясь на спину и раскидывая в стороны руки.

— Аккуратнее, не дави на желудок, — прошептал Ли, выталкивая двумя пальцами из блистера таблетку на рабочий стол школьника. Возле кровати стояла бутылка, которую он открыл и вместе с белой кнопкой препарата дал подростку.

Тот закинул её слишком привычно, проглотил коротким глотком, почти не выпив воды, закрыл бутылку и бросил на пол, пряча лицо руками. Его плечи снова задрожали, а затем Нишимура сжался, перевернулся на бок и подтянул к себе ноги в защитном жесте. Первый всхлип, второй.

Сердце Хисына разбилось вдребезги.

— Прости, это я виноват, — он взял сложенный ало-коричневый пушистый плед со стула, развернул его, пропустив небольшую дырочку, сделанную когда-то от упавшего тлеющего куска сигареты, и накрыл парня. Опустился рядом и убрал волосы с лица, разложив их на тёмно-синем одеяле с рисунком созвездий. Рики заплакал несдержаннее, его уши, которых касался старший, поглаживая открытую кожу, покраснели от бушующих эмоций.

Мальчик молчал. Язык отвергал все слова и путал их, отказывался шевелиться. Поэтому Нишимура не мог даже пискнуть в ответ — лишь проскулить и заплакать сильнее. Хисын запустил ладонь под одеяло и коснулся спрятанного под джемпером мягкого живота, стал водить пальцами по кругу, успокаивая. Прикоснулся лбом к макушке, но совсем слабо, чтобы не надавить сильнее.

— Я горжусь тобой, Рики, — прошептал он, надеясь, что его будет слышно даже через юношеский плач. — Я рад, что ты можешь поделиться со мной чувствами. Слышишь? Рики, — он почувствовал, как Нишимура закивал, а затем перевернулся на другой бок и вжался в старшего, как в защитную крепость. Рука Хисына запуталась под джемпером и оказалась со стороны спины, и он снова заёрзал, в неудобном положении касаясь пострадавшего живота. Теперь костяшки послужили предметом массажа. — Я знаю, что это очень тяжело… Ты имеешь право плакать столько, сколько нужно. Я рядом, Рики. Ты сможешь пережить это. Я помогу тебе. Это не рецидив. Всё будет хорошо. Просто сбой… я виноват, прости.

Хисыну сложно сдержать собственные слёзы, но он старался для того, чтобы Рики не пришлось забывать о себе и успокаивать в ответ. Сейчас ребёнок должен думать о себе и только о своих чувствах. Они пролежали так долго; руки затекли, футболка намокла, школьник успокоился и теперь только сопел, но не спал.

Потянувшись за пачкой сухих салфеток, всегда лежащей в аптечке, он выудил кое-как одной рукой, почти разорвав упаковку, и вытер лицо юноши, его влажный нос и повалил лёгким движением на спину, чтобы посмотреть в глаза и оценить состояние.

— Рики? — в ответ парень кивнул и преданно осмотрел хёна. — Тебе нужно поесть, — тут же в узких, почти детских глазах зажёгся дикий страх, который был ожидаем. Чтобы спроецировать и передать спокойствие, старший воспользовался уловкой и положил свою согревшуюся ладонь на грудную клетку Нишимуры, где сердце, и слегка помассировал. Немного улыбнулся. — Поешь и выпьешь таблетки. Всё будет хорошо, ладно? Завтра не пойдёшь в школу.

— А как же Та-ки? — вроде как испуганно ответил парень, но Хисын увидел в его выражении лица успокоение. Наверное, в какой-то части своей души он действительно беспокоился о том, как его младший друг пойдёт сам в школу, но желание остаться дома и никуда не ходить у каждого подростка было гораздо сильнее и перевешивало.

— Я думаю, если ты напишешь ему, что заболел, он не обидится. Тем более что это чистая правда, — выдохнул Хисын, поднимаясь в желании пойти на кухню и начать готовку, но его вдруг попытался схватить Рики сначала рукой — не успел, — затем ногой. — Что такое?

— Хён… ты ведь скоро уйдёшь?

— Куда это? — удивлённо поднял брови мужчина, скидывая волосы со лба. Домашняя «укладка» часто лезла ему в глаза из-за отросшей длины.

— На работу.

Хисын улыбнулся.

— Сегодня не моя смена. Сурён выходит. Я сегодня ночью и до следующего понедельника дома, — он показал ладонь с торчащими тремя пальцами. — Целых три дня с тобой.

— Серьёзно, хён? — Рики неверяще сел, тут же заряжаясь энергией, готовый преодолеть любые трудности.

— Да. Минсок решил, что с нынешним персоналом график три через три подойдёт всем, — когда младший поднял к нему свои руки, Ли взялся за них и притянул к себе. Плед упал с чужих коленей на пол, накрывая их ступни тёплой грелкой.

— Ты лучший, хён, — Нишимура, поняв, что больше никуда не стоило торопиться, ведь Хисын не уйдёт с минуты на минуту, со спокойной душой уткнулся в его шею и обхватил руками, пускай не так крепко, как обычно. Сил осталось так мало.

— Не нахваливай меня. Не хочу слишком зазнаваться.

По комнате разлетелось стеклом несдержанное хихиканье. Ноутбук, ждавший продолжения воспроизведения мультфильма, погасил экран и вошёл в спящий режим, пока хозяева снова не решат им воспользоваться.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫</p>

Дверь грозно хлопнула за спиной, и человек в страхе затаил дыхание, а мозг отдал сигналы в пояс нижних конечностей — бежать, бежать, бежать. Глотая воздух комками и стискивая зубы, силуэт выскочил из-под собранного навеса и побежал вдоль пустых мест, отведённых под рыночные лавки и столы. Стараясь избегать лужи, человек выбежал на освещённую светофорами и прожекторами улицу, перебегая дорогу на красный, к счастью, без происшествий. Ноги саднили, шею жгло, на плече расплылся красноречивый синяк. Царапины на подбородке и лбу ныли.

За спиной хлопал рюкзак, набитый одеждой и университетскими принадлежностями. Чонвон, одетый легко, в чёрные джинсы и клетчатую утеплённую рубашку с капюшоном, совсем не замерзал из-за бега. Он остановился на одной из улиц и с грохотом упал плечом на железный забор, обрамляющий стройку. Лёгкие с трудом сжимались и разжимались, в горле ныло, перед глазами все огни смещались. От обилия кислорода закружилась голова. Холод пополз по рукам и забрался под одежду. Пот стёк по лбу, зацепил ранку. Защипало.

Он вытер лицо рукавом, натянув его на ладонь, стирая не только пот, но и выплеснувшиеся слёзы. Маленькие ладони спрятались в больших рукавах. Куда ему податься? Юноша приложил руку к животу, слегка надавил и почувствовал сквозящую боль. Удар был сильным. Отчим в этот раз совсем не пожалел его. Устав, Чонвон решил передохнуть и опустился на корточки, оперевшись спиной о железный шаткий забор. Мимо пронеслась машина, въехав в лужу.

Час назад.</p>

Чонвон, стараясь вникнуть в тему, переписывал в свой блокнот схему очищения раны в фазе гидратации. Весь день он потратил на самобичевание, и его ненависть к своей персоне возросла до сотки, поэтому сейчас, в одиннадцать часов ночи, когда весь мир в лице его неидеальной семьи готовился ко сну, он сидел над учебниками в своей комнате, ел наспех приготовленный кимпаб из риса, сыра и огурца, а ещё никак не мог вбить себе в голову термины. Например, из предложения «Серомы представляют собой скопления серозного экссудата в раневых полостях» он вычленил целых три неусваивающихся для себя слова, из-за чего перед глазами замерцало от слёз. Неужели он был настолько бесполезен?