XVII. Carpe diem. (1/2)

***

Помещение, опустевшее после прогремевшего спектакля, сейчас заполняли только двое людей, завоевавших сцену. Но не для того, чтобы поразить души людей своим мастерством, а чтобы вылизать ее до блеска, не оставив ни пылинки.

Элеонор ворковала в гримерке, расставляя все принадлежности актеров по небольшим коробкам. Она несколько раз перепроверяла количество реквизита, боясь что-то перепутать или потерять. Девушка вела счёт, водя пальчиком по флаконам косметических средств, мелких элементов образов, головных уборов, и все записывала в блокнот, чтобы сдать его в конце рабочего дня. Каждый просчёт равнялся вычету из зарплаты или серьёзным штрафам.

Так что она, перевязывая свой пучок повыше, принялась вешать пышные, венецианские и дорогие костюмы на вешалки, разглаживая каждую складочку, аккуратно поправляя рюши на рукавах и у горловин; расплавляя острые края жакетов и, подписав бирки с серийным номером одежды, вешала их на железный крючок держателей.

Завершив работу в комнате, Колдер поставила одну коробку на другую и, еле удерживая их навесу, вышла на сцену, глухо шаркая ногами по сухому паркету, отчего по залу разносилось эхо, ударяющееся о стены. В центре вовсю работал Луи, разбирая изящные деревянные декорации. Они изрядно попортились и подлежали замене, так что их упаковка перед транспортировкой и пересчёт полностью лежал на плечах двух студентов, чьи рабочие дни выпали именно на дату замен реквизита.

Брюнетка поставила вещи в дальний угол, чуть пыхтя, и, отряхнув руки от пыли, направилась к Томлинсону, что изредка чертыхался под нос, недовольно смотря на весь мусор, валяющийся на сцене.

Сражаясь с зевотой, он приступил к складываю декоративных растений, посуды и украшений, аккуратно все упаковывая и расфасовывая все по отдельным картонным коробкам, подписывая крышки чёрным фломастером, зажав колпачок между зубами.

Посередине стояла высокая деревянная декорация, имитирующая каменную стену, обвитую толстым плющом по кругу, что медленно ввёл к открытым оконным ставням. По их краям уже потрескалась краска, а некоторые нарисованные кирпичи потеряли фактуру и вся конструкция нуждалась в замене.

Колдер топала подошвой кед по сухому полу, заведя руки за спину и с особым интересом и трепетом рассматривая зал, освещаемый приглушённым светом.

Она быстро обошла задник, подбирая с пола листочки сценария, начиная легкими движениями пальцев перелистывать листочки, бегло читая напечатанный текст, что в некоторых местах был обведён ручкой, чтобы актёр смог сориентироваться во время игры.

Девушка встала посередине, театрально вытягивая руку в сторону, обращаясь к залу, и, прочистив горло, высоким, громким голосом начала читать текст:

— Как ты сюда пробрался? Для чего? Ограда высока и неприступна, — Элеонор порхала по сцене, жестикулируя руками и эмоционально зачитывая часть Джульетты, когда Луи отвлёкся от работы, внимательно наблюдая за ней. — Тебе здесь неминуемая смерть, когда б тебя нашли мои родные, — она полностью повернулась корпусом к Томлинсону, ожидая продолжения строк.

Юноша же фиксировал в памяти каждое плавное движение коллеги, что с таким неподдельным восторгом разыгрывала роль.

Приклеив скотч к коробке, плотно закрывая ее, он поднялся с места и робко направился вперёд, беря протянутый лист с текстом, выпрямляя загнувшийся уголок, и, прочистив горло, зачитал:

— Меня перенесла сюда любовь, ее не останавливают стены, — он сделал недолгую паузу, и, подняв глаза наверх и представив зал полный зрителей, зачитал их мощнее и трагичнее, будто переживал то, что и Ромео. — В нужде она решается на все, и потому — что мне твои родные! — последние слова он завершил, поворачиваясь к Колдер, что вовсю хлопала и кричала «браво», вызывая звонкий смех у парня.

— Мой малыш уже совсем взрослый артист! — девушка подпрыгнула к нему, зарывая ладонь в душистые волосы, изрядно взлохмачивая их. — Уж явно профессиональней, чем эти актеришки, — язвительно подчеркнула она, запрокидывая руку на чужое плечо.

Пара прошла вдоль «актерского дома», возвращаясь к сортировке вещей. Элеонор облокотилась о башню из коробок и схватила веер, лежащий на полу, и, раскрыв, начала обмахиваться им, теребя выпавшие прядки волос. Девушка прикрыла уставшие глаза и позволила свежему потоку воздуха обдуть липкую от пота шею.

— Нашла, с чем сравнивать, милая! Таких Ромео, как я, по пальцам пересчитать, — деловито ухмыльнулся Луи, подходя ближе и вставая пол приятный, мягкий ветерок.

— Кто же Джульетта? — многозначительно повела бровями девушка, получая в ответ лишь закатанные глаза.

— Моя жизнь. У нас абьюзивные отношения, — промямлил Томлинсон.

Колдер театрально приоткрыла рот в удивлении, начиная махать чаще, будто пытаясь сдуть с себя услышанные слова.

— Бедный Луи! Совсем ещё крохотный, а уже повидал страхи этого бренного мира, — Элеонор громко чмокнула его в макушку и по-дружески хлопнула по щеке.

Юноша быстро отмахнулся от неё, смотря в ответ шокированным взглядом.

— Как ты меня назвала? — с претензией произнёс он, вставая в угрожающую позу и вытягивая вперёд руку со скотчем, будто с пистолетом.

— Бедным, — Колдер поняла, какую ошибку совершила, но сейчас надо было принимать поражение в виде горячо обиженного Луи.

— Дальше?

— Что я люблю тебя? — сконфуженно спросила девушка.

— Я увольняюсь и больше ты меня никогда не увидишь, — серьезно сказал шатен.

Колдер подбежала на цыпочках, огибая разбросанные коробки, и обвила руки вокруг талии Томлинсона, сковывая движения. Луи испуганно округлил глаза, начиная играть челюстями.

— Руки! — эмоционально завопил старший, чувствуя, как хватка девушки постепенно ослабляет, выпуская его из клетки. — Давай вернёмся к работе, Эль, — он устало потёр переносицу свободной рукой и шумно выдохнул, касаясь ноющей спины. — Не хочется торчать здесь дольше положенного.

— Какой ты не тактильный мальчик, — с издевкой уколола брюнетка и, повиновавшись приказу, свернула веер лёгким движением руки и сложила его в коробку, попутно записывая вещь в список.

Томлинсон же только обиженно цокнул языком, не отвлекаясь от сортировки.

В помещении пахло дешевым картоном и пылью, что успела подняться в воздух, неприятно щекоча нос и оседая на руках.

На нем были лишь спортивные штаны и большая футболка, что слабо защищала он прохлады, из-за чего он уже успел пожалеть, что не надел что-то потеплее, и вечно дрожал от пробегающих мурашек по изрядно вспотевшей и липкой спине.

Исказив лицо от усталости, он поднял пару тяжелых коробок, обтирая влажный лоб о плечо, и понёс их в подсобку, где навалом лежал инвентарь, разобранные деревянные и слегка потрескавшиеся декорации. Слабый свет несильно освещал маленькую комнатку, а внутри было настолько много пыли, что ее частички летали в воздухе и щекотали кончик носа.

Колдер шла следом, перекатывая рейл с упакованной одеждой, перепроверяя, все ли аксессуары на месте и ничего ли она не оставила в гардеробной.

Подкатив напольную вешалку в угол комнаты, она поправила круглые очки, сползшие на нос в процессе работы, и распустила волосы, начесывая кожу головы, избавляясь от ноющего чувства и довольствуясь тем, что работа почти завершена.

— Чем собираешься заняться после работы? — пыхтя спросила Колдер, присаживаясь на одинокий скрипящий стул, стоящий у входа.

— Собираюсь прикончить сто книг по французскому, — устало внося данные в планшет, ответил Томлинсон, перелистывая страницы с написанной информацией.

— Не-а, это сто книг по французскому собираются прикончить тебя, милый, — высокий смех Элеонор заполнил угнетающее помещение.

— А вот тут ты не права. Я сдам последний экзамен и стану самым лучшим студентом на всем курсе, — гордо дернул подбородком Томлинсон, отключая планшет и подходя к кулеру с водой, начиная жадно пускать по иссохшему горлу прохладную жидкость. — И тогда я смогу уволиться с этой дурацкой работы и мне никто не будет нужен.

— Какой ты черствый, Томмо, — обиженно процедила Элеонор. — Настолько легко решил отказаться от меня?

— Ты девушка. Ты не в счёт, — брюнетка шокировано ахнула, подпрыгивая к Луи и шутливо щипая его за щеку, вызывая пару недовольных возгласов старшего.

— По какому принципу ты распределяешь своих друзей, а? — в ее голосе слышалось озорство, граничащее с серьезностью.

— Привык действовать интуитивно, — сказал он, раскручивая пластиковый стаканчик, о стенки которого шумно ударялась вода. — Эм, я давно хотел спросить у тебя кое-что, — Томлинсон потупил взгляд в пол, катая слова по языку. — Ты же давно знаешь Гарри?

— Давно, — девушка наклонилась вперёд, обволакивая юношу внимательным взглядом.

— Он какой-то отстранённый в последнее время. У него что-то случилось? — аккуратно поинтересовался Луи, начиная вымерять шагами комнату. — Просто, не знаю… он редко говорит о себе.

— Держу пари, ты и не спрашивал, — с дружеской издевкой в голосе промурлыкала Колдер, посмеиваясь.

— Ну, его бывает тяжело разговорить, так что…

— Видно, ещё не до конца оправился от расставания, — как ни в чем не бывало сказала девушка, не придавая большого значения сказанному.

Луи округлил глаза в удивлении, замирая на месте, словно услышанное действительно шокировало его.

— Оу… Наверное, не мое дело. Точнее, вовсе не мое дело, но у меня определенно нет чести, так что… кто она? — без особого интереса пробубнил парень, бездумно переставляя коробки с одного места на другое, будто в этом был хоть какой-то смысл.

— Он, — после недолгой паузы молчания сказала Элеонор, вздергивая бровью.

Луи закусил щеку изнутри, замирая на месте, с коробкой в руках. Он определенно не ожидал такого.

— Да блять, Эль, я серьезно, — прокашлявшись, раздраженно сказал он.

— Так я серьезно, — брюнетка поиграла плечами и села обратно на стул. — Он повстречался с ним пару лет, а потом ссора за ссорой и взрыв петарды отношений, — Колдер размахивала руками в воздухе, изображая взрыв, пока Луи все также стоял поодаль, без особого интереса вникая в суть разговора. — Уже как три месяца фитилёк не может потухнуть

— Что за бред ты несёшь? — вспыльчиво спросил Томлинсон.

— Ну, не сказала бы, что это бред.

— По нему сохнет вся женская половина колледжа. И ты в том числе, — Томлинсон направил на неё указательный палец, посмеиваясь.

Он не придавал особого значения словам Колдер, списывая это на очередную издевку. Если бы все было так, то Гарри рассказал бы ему, верно? Они же друзья; с чего бы Стайлсу что-то скрывать от него?

— Господи Иисусе, Луи! Почему ты так резко отреагировал? Ты… Тебя это как-то задевает или?.. — Элеонор прикусила язык, боясь сболтнуть ещё больше лишней информации, которая выведет Луи из себя.

Изнутри ее раздирало ощущение того, что она предала Гарри, подняв чересчур личную тему, которая вовсе не касается Томлинсона.

— Боже упаси. Мне насрать, — слишком эмоционально проговорил юноша, нервно сгибая пальцы. — Будь он хоть трижды геем. Мне плевать. Честно. Он может голым разъезжать на единороге по радуге, слизывать карамель с пресса Бога и есть сахарную вату с его рук. Меня не касается, — он развёл руки в стороны, показывая то, насколько его не волнует эта тема.

— Прозвучало так, будто тебе не плевать, — с опаской пробубнила брюнетка, закидывая ногу на ногу в угрожающем жесте.

— Но это так, — Луи начал закипать от того, что они обсуждают что-то за спиной Гарри. Ему не нравились сплетни- особенно, такого плана. — Какого черта ты заглядываешь к нему через резинку трусов? Если бы это было так, то он бы сказал. Мы друзья. Лучшие! — он буквально по слогам проговорил последнее слово, акцентируя внимание коллеги на нем. — Он бы не стал скрывать это от меня.

Луи пытался убедить в этом не только подругу, но и себя самого.

— Конечно, пупсик. Прекрати так негодовать из-за этого, — брюнетка встала с места, направляясь к Томлинсону, чтобы растрепать его волосы и развеять напряженную атмосферу.

— Я не негодую. Просто, типа… это мерзко, — лицо юноши исказилось в странной гримасе: приподнятый уголок губ, суженные глаза и брови, скатившиеся к переносице.

— Тебе мерзко от того, что он гей? — больше с наездом спросила девушка, складывая руки на груди, не зная, куда ещё можно их пристроить.

— Нет, — Луи устал обсуждать эту тему, так что тяжелый вздох вытек из него сам собой. — Ну может… да нет! Просто ты лезешь не в своё дело и меня в это впутываешь, — также раздраженно прошипел парень, сбегая от сверлящего взгляда девушки.

— Ты уделил этому больше внимания, чем я. И мне не нравится, что ты так странно отзываешься о нем, — тон ее голоса походил на учительский, когда ребёнок в чем-то провинился, и Луи это начало бесить ещё сильнее. — Ты же не собираешься навредить ему, или что вы гомофобы там делаете? — с неким отвращением подметила Колдер, нащупав какую-то бумажку на столе и начиная отрывать от неё кусочки, дабы отвлечься.

— Иисусе! — его голос почти сорвался на крик, когда он услышал, какого мнения о нем коллега. — Я не гомофоб, Элеонор! С чего ты взяла, что я что-то сделаю ему? В конце концов, я дружу с Зейном и Лиамом! Это ли не доказательство чистоты моей души? — с претензией спросил он, также недовольно глядя на девушку свысока.

— Ладно. Я не хотела тебя обидеть. Просто… — Элеонор звучала очень вымотано и устало; она потёрла лоб, мыча от жуткого гула в голове.

— Просто давай вернёмся к работе и покончим с этим, хорошо? — грозно прошипел Луи, выходя из комнаты и направляясь обратно на сцену.

***</p>

Луи вернулся домой поздним вечером, устало смаргивая сон с глаз, что норовили закрыться сию же секунду. Расшнуровывав заледеневшие кроссовки, которые в местах стали предельно мокрыми из-за растаявшего снега, он отнёс их сушиться на батарею, попутно вытирая краем носка влажные капли, стекающие с них. Он не обнаружил соседа, видно, тот уже уснул, так что пройдя по темному коридору на цыпочках, он завернул в свою комнату, стягивая грязную одежду с тела. Сев на кровать, он начал растирать замёрзшие ноги, уделяя особое внимание онемевшим пальцам, что начали немного покалывать из-за перепада температур.

Подойдя к шкафу с одеждой, он порыскал рукой по нижней полке, нащупывая пару вязаных носков, спешно натягивая их на себя.

Переодевшись в чистую домашнюю одежду, состоящую из спортивных мягких спальных штанов и огромной футболки, подол которой чуть потрепался со временем, он нехотя поплёлся на кухню, проверяя холодильник и полки с продуктами, желая перекусить чем-нибудь предельно сытным. Но обнаружив лишь быстрый завтрак, мальчик со скулами обиженно простонал, насыпая в глубокую миску хлопья и заливая молоко почти до краев.

Вернувшись в спальню, Луи разместил тарелку на полу, туда же складывая гору учебников по французскому языку. Если Томлинсон сказал, что подготовится, то он уж точно попытается выполнить это обещание, даже если это представляется непосильным для него.

Юноша начал листать большие тетради, страницы которых были отделены друг от друга закладками и стикерами. На некоторых листочках Луи давно выделил необходимые фразы, которые сейчас судорожно повторял, хотя в голове сейчас крутилась мысль об одном лишь сне.

Помешивая кукурузные звёздочки, плавающие в молоке, он изредка поглядывал в телефон, проверяя, сколько ему осталось спать.

Последние несколько дней тянулись смертельно медленно для него. В жизни не происходило ничего захватывающего или запоминающегося, что выводило Томлинсона из себя. Обыденность явно не для него: вечный недосып, начало экзаменов, страх подвести не только преподавателей, которые вечно дают вторые шансы, но и самого себя. Его эго бы не простило такой оплошности.

Когда они с Гарри договорились видеться каждые три дня, Луи не мог себя ничем занять в перерывах между этими встречами. Ему было ужасно скучно, и все, о чем он мог думать - как бы поскорее увидеться с кудрявым мальчиком. Его искренне забавила его чудаковатость, загадочность образа и мысли. Лучшее определение для Гарри - чудак.

Уголки губ дёрнулись в улыбке, пока шатен в пятые раз перечитывал одно и то же правило, пытаясь сконцентрироваться на сути.

***</p>

Утро Томлинсона не задалось с самого начала, когда стрекочущий звон будильника крохотными молоточками постукивал по не выспавшейся голове, заставляя Луи резко дернуться на кровати и желать поскорее отключить раздражающий звук.

Он перевернулся на спину, потирая заспанные глаза и измученно постанывая в ладони. Борясь с зевотой, он перевёл взгляд на окно, что в некоторых местах сильно запотело, не позволяя солнцу полностью прорваться в комнату.

Взглянув на циферблат, сообщающий о том, что на сборы у него осталось меньше часа, он быстро закинул вещи в рюкзак, перепроверяя, ничего ли он не забыл, надел тёплый свитер, достающий до середины бедер, скрываемых плотными джинсами. Игнорируя урчание в животе, он накинул сверху ветровку и выбежал из квартиры.

Сильный ветер сдувал капли дождя прямо в открытое лицо, больно хлестал щеки и тонкую кожу шеи. Голова начала болеть из-за оглушающего гула снаружи, а ветровка почти не спасала от холода, сильно коля кожу, будто тысячью кинжалами.

Почти дойдя до входа на станцию в метро, проезжающий мимо автомобиль, с глухим хлюпаньем обрызгал одежду Луи липкой грязью.

Юноша вдохнул через нос, пытаясь отчистить испачканные вещи, но страх опоздать на экзамен заставил его зайти внутрь, оббегая зевак, что медленно плелись ему навстречу.

Час пик в метро вовсе не вписывался в планы мальчика, но до начала занятий оставалось ещё сорок минут, так что Луи, грея надежду, попытался повторить материал, что зубрил прошлым вечером, невзирая на то, что его постоянно толкали и прижимали к стене, выбивая учебник из рук.

На этом ужасы для Томлинсона могли закончиться, если бы не заваленный экзамен по французскому, который стал отправной точкой к нервному срыву парня.

Он шёл быстрым шагом, игнорируя дорожки слез, ползущих по щекам. Юноша быстро и нервно дышал, пробегая между пустых железных шкафчиков, направляясь к туалету.

Внезапное появление ладони, сжавшее его плечо, выбило из него очередной испуганный всхлип и заставило остановиться.

Перед ним стояла преподавательница по французскому языку, смотревшая сверху вниз очень разочарованным взглядом из-под опущенных очков.

Она стояла в тени, играя челюстями, собираясь, видимо, отчитать за плохую подготовку, но увидев измученный, уставший вид студента, лишь потёрла переносицу, огорчённо выдыхая.

Луи замешкался, вытирая слёзы длинным рукавом свитера, сильно растирая щеки, отчего те заметно покраснели. Стыд сжирал его изнутри, а колкая доля сожаления грызла совесть, и это совсем было некстати.

— Мисс Дюран, простите. Я сделал все, что было в моих силах, — кое-как выровняв дыхание проговорил он дрожащим голосом. — Я исправлюсь на пересдаче, обещаю.

— Не давайте обещаний, которые не можете сдержать, мистер Томлинсон, — в ее голосе не было злобы, учитывая даже то, что у администрации появятся вопросы насчёт успеваемости студентов и ее методов образования. Лишь усталость, передающаяся Луи по одному только взгляду.

Звонкий стук ее каблуков постепенно начал отдаляться от Томлинсона, писком отдаваясь в ушах. Он поспешил забежать в туалетную кабинку, запираясь изнутри, изначально проверив, никого ли не было поблизости.

Прислонившись к холодной стенке спиной, юноша сполз вниз на пол, поджимая коленки к лицу, начиная безостановочно плакать, отчего глаза сильно начали щипать, а под ними начали выступили красные пятнышки. Он очень вымотан: ему хочется спать, желудок болезненно скручивается, прося немного еды, а сил не остаётся уже даже на слёзы.

Проведя в таком состоянии по меньшей мере десять минут, его прервал глухой стук в дверь и рассерженный голос какого-то студента, который настойчиво требовал отпереть ее.

Луи устал… Но встав на ватные ноги, что у ступней начали гудеть и покалывать, плачущий мальчик поспешно обрызнув лицо ледяной водой, чтобы убрать припухлость, повернул замочную скважину, и резко выбежал наружу, задевая человека плечом, получая в ответ раздражённое цоканье.

***</p>

Лондон всегда отличался своей любовью к мрачной, серой погоде; к туману, окутывающему улочки своей нежной пеленой, за которой едва виднелись неоновые вывески магазинчиков.

Дорожку, ведущую к парку, устелил тонкий коврик первого снега, что еле слышно хрустел под ногами, прилипал к подошве, а затем мгновенно таял, растекаясь капельками по резине. Его маленькие хлопья оседали на лице; кристаллики прилипали и путались в душистых волосах, а кончики пышных ресниц слегка побелели.

Луи полной грудью вдохнул морозных воздух, охлаждающий горло и грудь внутри. Он выдохнул небольшой клубок пара, что неспешно облетел покрасневшие щеки.

Парень перевёл взгляд на высокие статуи девушек, возвышающиеся над входом. Их нежные черты покрылись легкой коркой льда, на которой играли блики фонарей, чьё тусклое свечение перебивал лёгкий снег, что припорошил складки вуалей, томящиеся на их хрупких телах.

Юноша запрокинул голову назад и не спеша прикрыл глаза, позволяя прохладным кристалликам оседать на веках.

Небо по прежнему украшала полная жёлтая Луна, что то появлялась то исчезала за бледными облаками, гонимыми легким ветром.

Местность погрузилось во тьму, слабо освещаемую мигающими фонарями, так что Луи начал бегать глазами по парку в поисках новых лиц.

Его руки изрядно замёрзли, хоть он и простоял здесь не так уж и долго. Экран на телефоне ярко показывало время.

Двадцать восемь минут девятого.

Сзади послышалось легкое шарканье ног по снегу, что заставило Луи резко развернуться и увидеть стоящего впритык к нему высокого человека с кудрями, покрытыми таящей сединой на кончиках.

Брюнет хитро улыбнулся и цокнул языком, показывая недовольство.

— Уже не получается быть настолько незаметным, да? — довольно ухмыльнулся Томлинсон, смахивая «пудру» с плечей Гарри, невзирая на то, что пальцы перестали его слушаться из-за холода.

Все внутри Луи бушевало и искрилось, и ему еле удавалось сдерживать свою улыбку. Ему казалось, что она уже дотянулась до ушей, но…нет предала совершенству.

Он сделал уверенный шаг навстречу и обвил руки вокруг талии Гарри, чуть притягивая его к себе, и упираясь носиком в тёплое пальто, прикрывая глаза и вдыхая знакомый терпкий запах.

Ему нужно было это мгновение близости, чтобы немного расслабиться и отчистить голову.

Кудрявый округлил глаза, удивляясь тому, насколько сильно человек, не любящий объятий, безумно нуждался в них.

Он, колеблясь, положил свою большую ладонь на его спину, поглаживая, а лицом зарылся в спутанные, холодные волосы.

— Ты же не любишь обниматься, — игриво подметил Стайлс, не выпуская друга из объятий.

— Кто тебе это сказал? — приглушенно пробубнил Луи, оставаясь прижатым к Гарри. После этих слов его хватка чуть усилилась, будто боялся, что сейчас его отпустят. Отстранятся…

Но младший лишь хихикнул ему в волосы, опаляя их горячим потоком воздуха и добавил:

— Ты и сказал, — кудрявый прикрыл глаза, слыша приятный ягодный шлейф, исходящий от фарфоровой кожи.

Луи промычал что-то в грудь младшего, довольствуясь моментом. Упиваясь им полностью.

— Неужели? — деловито поинтересовался он, разворачивая голову кверху и упираясь в грудь Гарри острым подбородком.

Стайлс глядел на него в ответ, читая в глазах плещущийся гедонизм, опьяненный блаженством.

Легкая ухмылка появилась на его лице, когда он, разжав объятия, вызвав разочарованный вздох Луи, перехватил руку старшего и повёл его к выходу из парка, шаркая ногами по тротуару.

— Куда мы идём? — Луи пытался замедлить шаг, но сильная хватка Гарри не дала ему остаться на месте даже тогда, когда Томлинсон начал дергать рукой, пытаясь высвободиться.

Он почти привык к тому, что младшему нравится мертвецки вцепляться в него и не давать права выбора, но Луи и сам был не против вечно следовать за кудрявым по пятам.

***</p>

Дорога, изрядно покрывшаяся льдом, чуть сбивала машину в сторону, из-за чего пришлось снизить скорость и объезжать каждую ямку, неожиданно образовывающуюся на пути и заставляющую Луи подпрыгивать на месте и иногда ударяться головой о стекло, сопровождая свои действия приглушённым шипением.

Гарри, увидев недовольное лицо друга, прикрыл ладонью рот, расплывающийся в улыбке, и тихо хихикнул, продолжая порой отрывать взгляд от дороги и переводить его на Томлинсона.

— Это не смешно, кудряш, — накуксился Луи, скрещивая руки на груди, чтобы как можно ярче показать своё недовольство.

Стайлс, не спеша, протянул руку к его волосам, чтобы поправить спутавшуюся челку, но Луи также резко, как это любит младший, перехватил его запястье и направил на Гарри свой устрашающий взгляд маленького ребёнка.

— Но-но, милый! — бровки Луи подпрыгнули до середины лба, а ухмылка растянулась наполовину рта. — Ты так и не сказал, куда везёшь меня! Не думай, что сможешь прикасаться ко мне, пока мне не будет известна информация.

— Ага! То есть, если я тебе скажу, то смогу тебя трогать, как только мне вздумается? — уголки губ Гарри растянулись в пошлой ухмылке, из-под которой выглядывала пара зубов. Он неотрывно смотрел на дорогу, пока боковым зрением не заметил шокированный взгляд Луи, а блеск на глазах сиял, как сверхновая, что выбило из Стайлса ещё один — более громкий — смех.

— Для такого маленького ребёнка в тебе слишком много пошлых мыслей, — Томмо прокашлялся и поправил челку, заглаживая волосы набок и переводя взгляд с окна на собеседника.

— Ну, я в разы больше тебя, так что могу себе это позволить, — Луи шумно цокнул языком, скорее в язвительном жесте, чем в раздражительном.

— Не забалтывай мне язык. Куда мы едем? Можешь выслать геолокацию по телефону, показать на бумажной карте перечеркнутую местность — что угодно!

Гарри ещё помолчал некоторое время, сопровождая эту гнетущую тишину протяжным дыханием, будто со всех сторон что-то давило с нарастающей силой.

— Мы едем в сад моего прошлого дома, — он почти неслышно произнёс это, словно сам не верил, что направляется туда.

Всегда сложно возвращаться в прошлое. Мы сильно скучаем по нему; мысли поглощены воспоминаниями. Прошлое нам понятно, оно изведано нами, потому о нем не страшно думать. Только горечь иногда смешивается с воспоминаниями, но это можно считать побочным эффектом.

Мы мечтаем о будущем, хотя совершенно не знаем, что он в себе таит. Можно романтизировать его вечно; выжимать все до последней капли, но реальность такова, что ты все равно получишь диаметрально противоположный результат своих нескончаемых фантазий.

Будущее пугает, а прошлое не утешает.

Но всегда можно найти своё успокоение в ком-то, кому неизвестны твои тайны, что повесили замок на дверцы шкафа, запирая тебя внутри.

— Мы не все там посмотрели, что ли? Зачем? — перед глазами точно светлячки начали мигать картинки растения с длинными щупальцами и кроваво-красными глазами.

Воспоминания пустили армию мурашек, щекочущих кожу, отчего Луи немного скукожился и нервно поёрзал на месте.

— Там очень красивые и яркие звёзды по ночам, — без доли колебания в голосе проговорил Гарри, не отрываясь от дороги.

Создалось ощущение, что он равнодушен к тому, куда они едут, к тому, что там обитает.

Его грудь медленно и плавно вздымалась от ровного дыхания, в то время как грудная клетка Луи разрывалась из-за набатом стучащего сердца.

Юноша пытался отчаянно восстановить дыхание, считая про себя до десяти лишь бы избавиться от картинок заплаканных зелёных глаз, зрачки которых постепенно начинали краснеть, пульсировать и приближаться, сообщая об опасности, пока виски болезненно сдавливала накатывающая тревога.

Психотехники не помогали прийти в норму около минуты, так что Луи решился воспользоваться старым, действенным способом - язвить.

Он повернулся полу боком в сторону Гарри, оттягивая ремень безопасности, что уже тридцать минут натирал его шею до заметных покраснений и, сощурив глаза, выставил указательный палец в предупреждающем жесте:

— Если ты хочешь предложить мне расстелить коврик и смотреть на звездочки, то мой ответ «нет», — Гарри облизнул пересохшие губы, на чем Луи сконцентрировал внимание и чуть расслабился; брюнет тихо хихикнул и покачал головой.

— Хорошо. Ляжешь на холодную землю, — кудрявый перевёл ехидный взгляд на шокированного, почти оскобленного, юношу.

Луи откинулся на кресло, продолжая потирать раздражённое место, и сконфуженно скрестил руки на груди, показывая недовольство.

Ему нравилось, что Гарри отчеканивает его шутки. Нравилось, что он ведёт себя так непринужденно рядом с ним.

Но ему совсем не нравилось то, что это походило на четко спланированное свидание, о котором он не подозревал.

***</p>

Солнце уже скрылось из вида, и лишь уличные фонари слабо освещали подтаявший снег, осевший на ветках деревьев и дороге. В некоторых местах он изрядно подтаял, а вместо него появились скользкие лужицы.

Машина выехала с неровной дороги, подскакивая на камнях, и остановилась у высоких, витиеватых ворот. Железные прутья слегка покрылись коркой льда, чья верхняя часть чуть подтаяла.

Луи продолжал мять свои измученные пальцы, на подушечках которых выступил холодный пот.

Он шумно выдохнул и отстегнул ремень, поглядывая за Гарри, что смотрел на дом исподлобья парализованным взглядом.

Младший не проронил ни единого слово с конца их последнего разговора. Не колеблясь, он отстегнул язычок ремня, ловко перекидывая его через шею, и вылез из машины.

Следом вышел Луи, подходя ближе к мальчику, что уже открывал ворота, вытирая мокрые, озябшие пальцы о край пальто.

Местность выглядела иначе, чем в прошлый раз: томный, приглушённый свет застелил сад, а деревья и ели откидывали длинные, изогнутые тени за траву, на которой почти не осталось белой пудры.

Все вокруг выглядело спокойно, будто природа пропиталась умиротворением.

Больше не было угрюмых, страшных картин, мигающих в сознании; большие статуи властных животных не выглядели настолько реально и опасно, а их воинственный вид являлся не более, чем просто запечатленной позой животного.

Юноши прошли вглубь двора, где были раньше, отчего Луи пробила дрожь, когда он увидел торчащие лепестки того монстрика, что словно подглядывал за ним из-за растительного забора.

Томлинсон ненадолго остановился напротив цветка, вставая на носочки, чтобы краем глаза подцепить его вид, не осмеливаясь подходить слишком близко.

За припорошенными остатками снежных хлопьев листьев, виднелись изогнутые, сухие, мертвые лепестки, что перестали отдавать синеватым цветом на свету; они стали темными, коричневыми и неживыми.

Луи хмыкнул себе под нос и поправил челку, что норовила залезть в глаза, и сделал шаг навстречу к безобидному растению.

Его взору открылись два потускневших, больших «крыла летучей мыши», что теперь не так грозно вздымались над парой-тройкой бутонов, в центре которых почти что сгнили ядрышки, а лепестки опали.

Он нахмурил брови, подходя ближе, и едва коснулся дрожащей рукой хрупкого стебля, от чего тот издал скрежетавший, хрустящий звук и чуть подогнулся у основания.

Испуганный мальчик выдохнул клубок пара, а глаза сами собой расширились от открывшей картины.