Том 1. Глава 15. Сонная лихорадка (1/2)
Проснувшись ни свет, ни заря, Бай Цзы Фэн ещё долго растерянно смотрел пред собой. Он уже слышал от девятнадцатого вопрос: «Фэн-гэ, ты когда-нибудь жалел о нашей встрече?» — Цао И Цзин задал его перед тем, как вонзить в его сердце Юэ Гуан. Он полностью противоречил облику девятнадцатого, который в его сне всё ещё был невинным ребёнком, не успевшим озлобиться и предать своего учителя, и это изрядно сбило Бай Цзы Фэна с толку.
Подумав о девятнадцатом, Бай Цзы Фэн со вздохом осознал, что снова проголодался. Приведя себя в надлежащий вид и причесавшись гребнем, нещадно дерущим волосы, он спустился к хозяину постоялого двора, чтобы стребовать с него приличный завтрак (как Бай Цзы Фэн уже успел заметить вчера вечером, кормили здесь и правда славно) и помощь в разрешении кое-какого вопроса.
Получив от постояльца десять серебряных монет, мужчина уплатил четыре из них слугам, приказав через половину часа сопроводить Его Щедрость прямиком к поместью Чжао, а сам начал прислуживать Бай Цзы Фэну, одну за другой ставя перед ним тарелки с кушаньями. Там была и жареная свинина с грибами, холодная лапша с кунжутным соусом, рыбьи головы, начинённые пряным перцем, сдобные булочки на пару и даже закуска со сладкими рисовыми шариками, традиционно подаваемая на Юань Сяо Цзе.
Когда гость, наконец, насытился, хозяин отвёл его на задний двор, где Бай Цзы Фэна уже ожидал видавший виды паланкин. С украшений на его панелях, некогда покрытых позолотой, краска сошла практически полностью; лишь кое-где её грязные хлопья покрывали орнамент, изрядно просевший от ненадлежащего ухода или полного его отсутствия. Приставная лесенка из двух ступеней и вовсе куда-то исчезла — не иначе как была расколота на лучины для розжига или продана на рынке втридёшева.
Узрев средство своего передвижения, Бай Цзы Фэн нахмурился, но делать было нечего — он не знал дороги к поместью Чжао и мог положиться в этом вопросе лишь на владельца постоялого двора, который он выбрал по причине большой отдалённости от богатых районов Цин Хуай, где кто-нибудь мог признать в нём сына Верховного заклинателя, начни он спрашивать у прохожих о резиденции.
Поездка была довольно долгой и не совсем приятной, ибо при каждом шаге носильщиков, доски паланкина жалобно скрипели и трещали. Не раз и не два Бай Цзы Фэну казалось, что дерево вот-вот обломится и он ухнет вниз, растянувшись ничком на дороге, но, к счастью для него, всё завершилось относительно благополучно.
— Господин, — позвал его один из юношей, когда паланкин оказался на земле. — Мы на месте.
Обрадованный Бай Цзы Фэн, у которого от долгого сидения скрюченным в три погибели совсем уж разнылась поясница, вскочил, едва не стукнувшись головой о крышу, и, не дожидаясь, пока слуги отодвинут занавеси, отдёрнул их сам, торопясь выбраться на свежий воздух.
Выйдя к поместью, он приложил ладонь к глазам, полуослеплённым ярким солнцем, вскинул голову, взглянув на ограждающие его стены, и из его горла вырвался тихий стон: у самых ворот была прибита табличка, содержание которой Бай Цзы Фэн так и не смог прочитать позапрошлой ночью. «Резиденция Главы Тао Хуа», — значилось на ней.
«Как такое возможно?» — пронеслось у него в голове, прежде чем Бай Цзы Фэн успел скрыть своё удивление. «Резиденция Чжао выглядит в точности такой же, как в моём сне. Почему? Неужто это в самом деле были воспоминания Цао Юань Лу?».
Его руки мелко затряслись от напряжения, сжавшись в кулаки.
«Этого просто не может быть!» — лихорадочно повторял про себя Бай Цзы Фэн. «Цао Юань Лу не мог выйти замуж в поместье Чжао, согласившись на брак с мужчиной! Невозможно!».
— Господин, — робко окликнул его один из носильщиков. — Вы собираетесь войти? Нам подождать Вас здесь, чтобы сопроводить обратно?
— Нет, — отрывисто сказал Бай Цзы Фэн, — я передумал. Возвращаемся на постоялый двор.
Отвернувшись от таблички, один вид которой внушал ему неконтролируемый ужас, он уже собирался было опереться о плечо слуги, чтобы взойти обратно в паланкин, как вдруг, его локоть обвили чужие пальцы, резко потянув Бай Цзы Фэна назад, от чего он потерял равновесие, едва не подвернув лодыжку.
— Экий невежа, — громко произнёс кто-то над самым его ухом. Мужчина бесцеремонно развернул Бай Цзы Фэна лицом к себе, впившись в него взглядом. — И как ты только осмелился задуматься о побеге? — рявкнул он.
Увидев, кто стоит пред ним, бывший дух перестал вырываться. Прямо сейчас он возымел неудачу столкнуться с тем, чьё слово было основным законом Тао Хуа, подобно гласу Божиему для прихожан каждого храма. Назад дороги попросту не было.
— Сын Верховного заклинателя Цао Юань Лу приветствует Чжао Мин Я, — Бай Цзы Фэн кивнул мужчине, избегая прямого поклона. — Надеюсь, всё это время Вы пребывали в добром здравии?
— Достаточно красноречия, — перебил его Глава Тао Хуа. — Мне известно о том, что у тебя язык без костей, но я — не отец, на меня подобные уловки не действуют. Стража! — вскричал Чжао Мин Я, — отведите моего гостя в зал для допроса и присмотрите за ним хорошенько, дабы у него не возникло повторного желания улизнуть отсюда.
Не успев и глазом моргнуть, Бай Цзы Фэн обнаружил, что уже следует по вайюаню[1] за своими сопровождающими — двумя крепко сбитыми детинами, о широкие лбы которых можно было колоть орехи. Внешний двор поместья Чжао был длинным, и, благодаря обильно высаженным в нём кипарисам, казался довольно мрачным, совсем как настроение Бай Цзы Фэна, не успевшего удрать.
«Что же», — со вздохом подумал он, спотыкаясь на каждом шагу, аки барашек, ведомый на заклание, «из слов Чжао Мин Я было ясно лишь то, что его батюшка питал явную слабость к Цао Юань Лу, которая по сей день раздражает новоиспечённого Главу Тао Хуа. Если увиденное мною во сне — правда, то выходит, что несколько лет назад Цао Юань Лу стал супругом Чжао Цзуна. Какое счастье, что он всё же скончался».
Пройдя вслед за воинами чрез вторые ворота, Бай Цзы Фэн сбавил шаг, внимательно разглядывая внутренний двор, что не укрылось от взора его охранников.
— Пошевеливайся, — прикрикнул один из них, когда Бай Цзы Фэн замешкался. — Даже одноногий калека-шут на городской площади — и тот двигается быстрее тебя.
Втолкнув пленника в постройку, расположившуюся прямо напротив вторых ворот, стражник отворил одну из дверей, дав Бай Цзы Фэну крепкого пинка, сбившего его с ног, следом за которым раздался щелчок замка.
Вопреки всем ожиданиям Бай Цзы Фэна, зал для допроса оказался большой светлой комнатой, в которой не было ни одного приспособления для пыток или орудия, способного нанести увечья человеческому телу.
По центру зала, прямо в полу был оборудован небольшой овальный пруд, в котором резвились золотые рыбки и крошечные, размером с указательный палец карпы. По одну сторону от воды стояло несколько стульев с высокими спинками, украшенными резными головами цилиня[2], напротив которых устроился широкий лежак и невысокий чайный столик.
Бай Цзы Фэн, которому была весьма любопытна личность Главы Тао Хуа, быстро приметил у лежака позабытую книгу, весьма ею заинтересовавшись, ибо ничто не может рассказать о человеке лучше его книг. Подойдя к столику, он осторожно взял её в руки, открыв на середине предполагаемый трактат. Каково же было его изумление, когда он наткнулся на похабную картинку, изобразившую момент соития беловолосого юноши с бессмертным, в котором Бай Цзы Фэн не без возмущения признал пресловутого Владыку демонов.
«Лянь Хуа в объятиях своего Господина», — гласила подпись к иллюстрации, весьма недвусмысленно намекая на личность любовника Чжао Ли, изогнувшегося под ним в развратно-кокетливой позе.
Отшвырнув чунь хуа[3], Бай Цзы Фэн ещё долго поминал недобрым словом демона воздуха, не только нарисовавшего акт его слияния с Чжао Ли, но ещё и распространившего паршивый сборник чунь хуа среди смертных.
«Негодник Ши Ю!» — бранился он, борясь с искушением испортить личную вещь Главы Тао Хуа, — «столько лет уж прошло, а эта пакость всё ещё гуляет по среднему миру. Боюсь представить, для каких целей её использует Чжао Мин Я».
Наругавшись вдоволь, Бай Цзы Фэн пересёк комнату, избрав для отдыха один из стульев. «В ногах правды нет», — решил он, усаживаясь поудобнее. Заметив, что поясное украшение пострадало во время падения, Бай Цзы Фэн раздражённо снял обломок, засунув его в рукав[4], а после — начал пересчитывать ажурные оконные перегородки[5] и занимался сим до тех пор, пока дверь не открылась.
— Чувствуешь себя в точности, как дома, — сказал вошедший Чжао Мин Я. — Неужто вспомнил прежние деньки, проведённые в поместье?
Бай Цзы Фэн, смирно ожидающий его на протяжении нескольких часов, здорово разозлился, заслышав в голосе Владыки неприкрытую насмешку.
— Не понимаю, о чём идёт речь, — ответил он язвительно, но в то же время — спокойно. — Разве не Вы пригласили меня посетить резиденцию Чжао? Я вёл себя именно так, как и полагается гостю.