Том 1. Глава 13. Лестница из ясеня (2/2)

Почувствовав его удивление, лисёнок опустил голову, пряча глаза, и Цао И Цзин решил, что не станет его расспрашивать, чтобы не наткнуться на обиженный кусь. Племя девятихвостых лис обладает отличной способностью к регенерации, и, коли один из Яо Ху[2], лишился хвоста, считаемого среди них священным и недосягаемым, значит на то была непростая, и, возможно, очень болезненная причина.

Пожалев лиса, скрючившийся у стены Цао И Цзин крепко прижал его к груди, обернув его в несколько слоёв ткани, так они и просидели до самого рассвета. С наступлением утра, юноша поднялся, отложив в сторону свёрток со сладко посапывающим Хвостишко, и вышел на задний двор, избрав для тренировки самый отдалённый уголок резиденции, в котором встреча с учителем была практически невозможна.

Хорошенько поразмыслив, Цао И Цзин решил последовать совету Цзы Яо. Собрав всю свою волю в кулак, он начал избегать Бай Цзы Фэна, и делал это столь старательно, что невольно обратил на себя его внимание, ибо Глава клана уже успел свыкнуться с присутствием тени, тесно следующей за ним по пятам. Заметив, что по неопределённой причине он уже некоторое время не видел рядом с собой девятнадцатого, Бай Цзы Фэн обратился с вопросом к другим ученикам.

Заслышав в голосе уважаемого учителя неподдельную тревогу, Си Юй воздержался от одной из колкостей, всегда хранимых под языком про запас, а Цзы Яо ответила, что Цао И Цзин, вероятно, ещё не до конца оправился после болезни, и отдыхает в своих покоях.

Одиннадцатая была под стать своему приятелю Си Юю. Болезненная и хрупкая, она с трудом могла поднять меч, уже не говоря о том, чтобы следовать его пути. Её основным оружием были слова, которые Цзы Яо слагала в длинные и труднопроизносимые для обычного человека заклинания. Повелевая ими, одиннадцатая была очень резка на язык, и, не будь Бай Цзы Фэн её любимым учителем, непременно высказала бы ему всё о недопустимом поведении девятнадцатого.

Разумеется, Цзы Яо и понятия не имела о том, каких гнусных мыслей учитель удостоился в голове Цао И Цзина – она была слишком хорошо воспитана, чтобы заподозрить кого-то в мужеложстве. Тем не менее, одиннадцатая считала, что Бай Цзы Фэн оскорбляет себя, связавшись с жалким оборванцем.

А сам девятнадцатый, перестав ходить на групповые занятия, твёрдо решил избавиться от своей «слабости», когда подвернётся подходящая возможность.

«Я сам всё это затеял», – думал он по ночам, устроившись на одном из скатов крыш, вместе с Хвостишко. «Я ввязался в это дело ради денег, и из-за моей жадности погибло слишком много людей. Если я разверну обоз на середине дороги, всё это окажется напрасным. Пусть и не сейчас, но мне придётся убить учителя, дабы его труп стал первой перекладиной лестницы, по которой я смогу подняться на самый верх».

Полюбопытствуй кто-нибудь о том, зачем ему всё это нужно, девятнадцатый вряд ли смог бы дать чёткий ответ. Благодаря предложению Повелителя Тао Хуа, он обрёл первую в жизни мечту, которая придавала его существованию небольшой смысл, словно из мусора под ногами он превратился во что-то действительно нужное и ценное.

Прошла неделя, но Цао И Цзин так и не соизволил показаться на занятиях. Цзы Яо, как и прежде, объяснила Бай Цзы Фэну, что девятнадцатый всё ещё болен и отдыхает у себя. Хитроумная одиннадцатая прекрасно понимала, что даже если учитель случайно встретит Цао И Цзина, тот не сможет опровергнуть её слова, ведь тогда ему придётся сознаться в досадном ночном инциденте, когда он разлёгся тряпкой у покоев учителя.

Не на шутку встревожившись, Бай Цзы Фэн решил навестить Цао И Цзина, и, пригласив лекаря, без всякого предупреждения проследовал в его опочивальню. Застигнутый ими врасплох девятнадцатый едва успел втолкнуть лисёнка в вещевой сундук, да спрятать карту, на которой он только что намечал расположение основных дозорных постов Бай Лао Ху. Немного помедлив, Цао И Цзин учтиво поклонился учителю, выслушал причину его визита и безропотно дал лекарю послушать свой пульс.

На протяжении всего осмотра «больного», старик неодобрительно посматривал то на Главу клана, то на подростка, из-за коего ему велели спешно явиться в поместье Бай, и который, по его скромному разумению, был абсолютно здоров и полон сил.

«Коли Глава клана хочет полагать, что этот сорванец болен, разве могу я этому воспрепятствовать?», – подумал он, утирая рукавом мокрый лоб. «Я – человек подневольный, зачем мне спорить с господами, от которых зависит моя дальнейшая судьба?».

– Прошу меня простить, Повелитель, – лекарь закончил осмотр и тяжело вздохнул, потупив взор, – но этот ребёнок сильно истощён. Добавьте в его рацион побольше мяса и овощей. В совокупности с укрепляющими отварами, они поднимут его на ноги быстрее любого лекарства.

Щедро вознаградив старика и отпустив его восвояси, Бай Цзы Фэн твёрдо вознамерился вылечить «больного» в кратчайшие сроки, чем немало смутил девятнадцатого, которого, мысль о том, что он будет находиться с учителем наедине, пугала пуще самой смерти.

Узнав о том, что её драгоценный наставник каждый день навещает безродного девятнадцатого, да ещё и лично готовит ему отвары, Цзы Яо была готова локти кусать от злости: подумать только, всё свободное время учителя, ранее принадлежавшее ей, теперь было захвачено наглым девятнадцатым, которого она лично сделала больным.

Благодаря лёгкой и полезной пище, Цао И Цзин очень скоро окреп и набрался сил, и в один прекрасный день Бай Цзы Фэн с удивлением обнаружил, что девятнадцатый из нескладного тощего подростка превратился в привлекательного молодого человека.

Волосы, ранее зачёсываемые девятнадцатым в хвост, подвязанный лентой, теперь отросли ниже пояса и свободно лежали на спине, небрежно перехваченные на затылке простой деревянной шпилькой, лишь у самого лица виднелось несколько прядей, оттенявших высокий лоб и золото глаз.

Цао И Цзин повзрослел, но голос его не огрубел и не сломался, оставаясь таким же мягким, как бархат. Лишь изредка, когда девятнадцатый разговаривал с Бай Цзы Фэном, в нём проступала едва заметная шероховатость, напоминающая вибрацию в урчании довольного кота.

Сам того не подозревая, девятнадцатый быстро научился той самой способности Бай Цзы Фэна, которой восхищался с самого начала – искусству говорить. Проведя большое количество времени с учителем, он жадно внимал тому, как Бай Цзы Фэн изъясняется, моментально перенимая его интонацию и темп речи. Когда же разговаривал он сам, новоприобретённые навыки накладывались на его низкий, немного грудной голос, делая его ещё более завораживающим.

По происшествию нескольких месяцев, успешно «выздоровевшему» Цао И Цзину пришлось вернуться к занятиям, посещать которые его отныне обязывал лично Бай Цзы Фэн. Когда это произошло, одиннадцатая была ошеломлена и полностью повержена: блохастый, забитый щенок, на которого она совсем недавно не могла смотреть без отвращения, теперь всем своим видом излучал силу и превосходство.

Заметив на себе её пристальный взгляд, девятнадцатый сразу же всё понял. Опустив меч, он подошёл к седьмой соученице, предложив ей попрактиковаться вместе, и глаза его игриво блеснули, что не укрылось от внимания Цзы Яо, которая в этот же момент мысленно прокляла соперницу.

Одиннадцатая всегда была падка на красивые вещи, а Цао И Цзин сейчас был одной из них.

«Я должна заполучить его», – подумала она, – «чего бы мне это ни стоило».

[1] Мэй Хуа (梅花) – сливовый цветок.

[2] Яо Ху (妖狐) – демонический лис, лиса-оборотень – существо из китайской мифологии, способное накладывать чары на людей и бессмертных.