Том 1. Глава 6. Бай Цзы Фэн не ждёт кролика, но тот сам прыгает в его сеть (1/2)
Дни сменялись днями, а Бай Цзы Фэн, которого теперь все называли «Лянь Хуа», без устали продолжал обучаться искусству танца, дабы не ждать у пня кролика[1]. Услыхав как-то от хозяйки Южного Сада о грубости и резкости своих движений, он удвоил все усилия, с недавних пор занимаясь и по ночам – благо, духам не требуется каждодневный сон. Бай Цзы Фэн был упорен в своих начинаниях, хоть работа в публичном доме и не вызывала у него радости.
Для него – само нахождение в Нань Юане было постыдно, и, не протяни Ян Лэ ему руку помощи на рынке, – Бай Цзы Фэн не преминул бы давно сбежать, но он был человеком слова, и ему вовсе не хотелось ходить у кого-то в должниках, тем более – у одного из демонов.
– Как скоро ты собираешься покинуть Лан Гэ? – спросила демоница в их первую встречу.
– Не знаю, Госпожа, – Бай Цзы Фэн немного смутился. – Видите ли, я и сам не могу ответить на сей вопрос. Быть может, я здесь на год, а возможно – и на все сто лет. Это известно лишь жрице золотого дракона, отвечающей за судьбы живого и мёртвого.
– Тогда в твоих же интересах работать усерднее, чтобы поскорее выплатить мне долг, иначе сами Боги не спасут тебя от гибели. Я отдала Чэнь Хао две сотни серебряных и спрошу с тебя ещё столько же – за оказанное доверие.
Услышав о сумме в четыреста серебряных, Бай Цзы Фэн на мгновение подумал, что ему показалось – ну не может чья-то жадность быть столь дерзкой и вызывающей. Заметив раздражение, ясно видневшееся у него на лице, Ян Лэ расхохоталась.
– Я могла бы попросить куда больше, – заметила она. – Тебе следовало бы поблагодарить меня за оказанную милость, ибо если Чэнь Хао всё же решил бы отправить тебя в тюрьму, ни через год, ни через сто лет, ты бы не покинул Лан Гэ, – ни один дух не сможет сбежать из Да Аня, усеянного призрачными ловушками и талисманами для охоты на духов. Мимо него даже муха не в состоянии пролететь незаметно, а осуждённых не выпускают даже на Да Бань Цзе, так что твоей участью было бы гнить там до скончания веков.
Бай Цзы Фэн не стал уточнять у владелицы Южного Сада о том, что такое Да Бань Цзе: ему и без пояснений стало ясно, что раз Ян Лэ столь ехидно на него посмотрела, упомянув «праздник переодеваний», то хорошего в нём явно мало.
Стребовав у демоницы большое зеркало, в котором он мог бы видеть своё отражение с головы до пят, Бай Цзы Фэн терпеливо оттачивал каждое движение, которым предстояло слиться в единый, полный чувств и изящества танец. Он не был поклонником высокого искусства, и, даже будучи Главой Бай Лао Ху, – не посещал заведений, в которых на холодное подавали вино, а на горячее – красавиц, так что каждый день для него превратился в самую настоящую пытку. Пытаясь аккуратнее выставить ногу или взмахнуть рукой, он мог преспокойно завалиться на бок в позорной позе.
– Госпожа, – щебетали куртизанки, хлопая когтистыми ладошками, когда он упражнялся вместе с остальными, – Госпожа, Лянь Хэ снова опростоволосился!
Почти оглушённый их звонким смехом, Бай Цзы Фэн падал на циновки, в очередной раз потеряв равновесие и преисполнившись стыда от скудности собственных навыков.
Он был излишне строг по отношению к себе: желая как можно скорее выучить новые движения, Бай Цзы Фэн за месяц пытался освоить то, что куртизанки практиковали годами. Пусть ему недоставало мягкости, он, всё же, был достаточно грациозен, и чистота его облика незамедлительно завораживала и притягивала к себе взгляд, скрывая несовершенства танца.