Глава 29. Под «Империо» девушки на редкость послушны. (1/2)
Гермиона открыла глаза и рывком села на кровати. Сердце колотилось как бешеное, в животе крутило, и она едва успела отдернуть штору, опорожняя на пол содержимое желудка. Взяв палочку, девушка прибралась и села в кровати, прижав коленки к груди. Что это было? Неужели, неужели это её будущее? Вещий, пророческий сон? Не дай Мерлин, нет! Только этого еще ей не хватало! Немного придя в себя, она попыталась рассуждать более логичными построениями.
Итак, первое и самое главное: никакого Снейпа до безумия она не любила, правильно? И вряд ли у неё будет куча парней, теперь… И, главное, в кошмаре не было ещё одного страшного события: тёмной метки! Значит, значит, это не она! Это какая-то другая Гермиона Грейнджер, в кошмар которой она попала сквозь утончающуюся во сне завесу между реальностями! В этот момент в голове у неё возникла пугающая до дрожи мысль: «А вдруг Гарри и здесь полагает, будто у меня со Снейпом что-то есть?»
В памяти тут же услужливо всплыл подслушанный недавно разговор Снейпа со Слагхорном. Зельевар глумливо рассказывал о подсунутом Поттеру во время урока окклюменции поддельном воспоминании. Слагхорн смеялся в голос, когда слушал, как Гарри получил фальшивку со сценой жаркого секса между сальноволосым уродом и ей самой. Как парня стошнило, а потом он попытался наброситься с палочкой на готового к этому подонка. Вот почему Гарри так смотрел на неё, когда Снейп назначал ей отработки за несуществующие промашки.
«Вот оно что! Поттер думал, что я иду туда для…», — похоже, в желудке уже ничего не осталось, одна слизь и отвратный привкус.
Второй раз отходить было куда тяжелее. Девушка лежала и тихо всхлипывала, содрогаясь всем телом. Она вновь задумалась о своём «альтер-эго».
«Но, Мерлин, какая же она мразь, полюбить этого насильника, пожирательскую сальноволосую тварь. И это зная, что её любит Гарри, и что она сама его любит, пусть как лучшего друга, но любит! А ты, ты-то чем лучше, а?! — нещадно корила себя девушка. — В точно такой же ситуации закрутила с Роном и позволила ему многое, хотя, к счастью, не всё, как и та девушка из кошмара, — она чувствовала, что ряд обвинений того Гарри были чрезмерными, несправедливыми. — Но что толку? Главное не то, что есть на самом деле, не то, что ты думаешь, а то, что думают о тебе другие дорогие тебе люди, другой Гарри!» — тут её захолонуло: а что думает о ней её Гарри? То, что она трахается с Роном, даёт Снейпу!
Гермиона начала впадать в ступор, и лишь одна мысль вновь и вновь билась в её сознании: «Без Гарри мне просто не справиться!» — девушка поняла, что сойдёт с ума или уйдёт за грань, бросив всех, кто ей дорог. Без его помощи и поддержки, без его присутствия рядом она сломается окончательно. Да, она решила не общаться с ним из-за метки, но, как выяснилось, последние события были больше того, с чем она способна справиться, особенно в одиночку.
Она выдохнула и начала продумывать предстоящий разговор, а главное план, с помощью которого сможет заставить Гарри Джеймса Поттера, пылающего ненавистью по отношению к ней, выслушать бывшую подругу.
***</p>
Яркое зимнее солнце заглянуло в окно женской спальни Гриффиндорской башни. Лаванда, весело захихикав, кинула подушку в сладко спящую Парвати и, потягиваясь, встала, чтобы быстро прошлёпать в ванную. В захлопнувшуюся дверь ударилась подушка, брошенная что-то пробурчавшей Патил.
Через двадцать минут Браун вышла из ванной и, подняв подушку, неожиданно застыла.
— Пав, а сколько времени? — подозрительно спросила она. — Мы что, рано проснулись?
— Нет! — зевая, ответила та, наколдовывая Темпус. — Семь утра вроде.
— Тогда почему Грейнджер ещё в постели? — воскликнула Лаванда с таким удивлением, будто перед ней появился сам Мерлин.
Гермиона почти до самого утра обдумывала свой кошмар и пыталась привычно строить планы. В результате это настолько разогнало ей мозг, что она с трудом смогла уснуть. Однако кое-какой план у неё появился.
— Гермиона, ты не заболела? — Парвати, в отличие от Браун, которая после происшествия с Роном стала демонстративно звать её по фамилии, продолжала обращаться к соседке по имени. — Ты уже почти шесть лет встаешь раньше всех, а сегодня проспала?! — спросила она у Грейнджер, которую разбудили заполошные визги Лаванды.
— Просто плохо себя чувствую! — раздражённо ответила Гермиона.
— С утра? Тошнит? Ты беременна?! Кто отец? Гарри или, о ужас! Неужели Маклагген?! — восхищённо выдохнула Патил.
— Честно говоря, Парвати, просто прекрати нести ерунду! — раздражённо ответила она, отправившись умываться и бурча по дороге, что в этой мордредовой школе, кажется, все помешались на сексе.
Две главные сплетницы Хогвартса возбуждённо переглянулись, нутром чуя какую-то тайну, и были разочарованы ответом Грейнджер. Впрочем, разочарование было не таким сильным, так как на честный ответ они не рассчитывали: Гермиона была не из тех, кто выбалтывает всё, что её тревожит или заботит, соседкам по комнате. Фактически в школе был только один человек, который мог её разговорить. С другой стороны, честный ответ или откровенный рассказ им не нужен, свои выводы они уже сделали и сейчас шустро собирались, стремясь поделиться потрясающей новостью со всеми обитателями древнего замка.
***</p>
После долгого напряжённого дня, за который только ленивый не поинтересовался: «Эй, Грейнджер, тебя не тошнит?» — под громкие комментарии Рона, Гермиона сидела в заброшенном классе, потирая виски пальцами, стараясь успокоиться.
Всего час назад на уроке трансфигурации она видела Гарри. Девушка далеко не в первый раз спрашивала себя, когда у неё появилась такая зависимость от него? Рон сидит и в ус не дует, будто и не было никаких Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер в его жизни, да и она сама совсем не чувствует недостатка в общении с рыжим ублюдком. Было ли это оттого, что её родители в заложниках, на ней метка, а школа оказалась не пойми чем? Была ли эта зависимость вызвана необходимостью находиться рядом? Она вспомнила больничное крыло, их недолгие поцелуи, и её счастье, когда он признался ей, отвечая на её тщательно скрываемые чувства.
Девушка тряхнула головой. Ладно, надо отодвинуть мешающие эмоции в сторону и попытаться реализовать свой план, в котором она была совсем не уверена. Кинув на дверь запирающие и заглушающие заклинания, она вздохнула и неуверенно позвала:
— Добби!
— Грейнджи Гарри Поттера, сэра, звала Добби? — верещал домовик, таращась на неё огромными преданными глазами.
— Да, Добби, здравствуй! Мне нужна твоя помощь, чтобы поговорить с Гарри, ты ведь знаешь, где он прячется?
— Добби знает! Добби поможет Грейнджи Гарри Поттера, сэра! Добби сегодня сам собирался идти к Грейнджи Гарри Поттера, сэра!
— Сам? Что случилось? — заволновалась Гермиона, мгновенно бледнея, глядя на несчастного домовика.
— Добби расскажет… — домовик опустил голову, и уши горестно повисли.
Седьмой этаж был слабо освещён, да и на улице почти стемнело. Гермиона стояла в тёмной нише, немного левее входа в Выручай-комнату, которую они активно использовали в прошлом году. Рядом находился Добби, скрывающий её какой-то своей магией, в руке была палочка, а на языке кисло-сладкое послевкусие капли Феликс Фелицис — того самого, которое Гарри дал ей некоторое время назад.
Из путанного рассказа домовика Гермиона поняла, что Поттер находился примерно в том же состоянии, что и она. Девушка так и не поняла, чем он занимался, но его состояние и самочувствие начали беспокоить даже Добби, который решил заставить его поговорить с подругой.
Наконец появился Гарри и принялся расхаживать вдоль стены. Гермиона, полностью уверенная в победе, кинула Петрификус. Казалось, увернуться было невозможно: маленькое расстояние, нападение из засады, плюс зелье удачи, но он это сделал! Однако второго луча он избежать не смог.
Добби снял с неё невидимость и неслышно аппарировал, сжимая маленькие кулачки в надежде увидеть хозяина счастливым.
— Привет, Гарри!
***</p>
Второй раз Грейнджер и Малфой встретились через неделю. На эту встречу Гермиона шла с тяжёлым сердцем и с ещё большим страхом, чем на первую. Теперь, когда они с Гарри разобрались в своих отношениях, и она смогла на него опереться и получить поддержку, ей было страшно. А вдруг Гарри каким-то образом узнает о её ночных встречах с Малфоем? Что она ему скажет? Рунами по ночам занимаемся? «Ага, Гермиона, так он тебе и поверил!» — накручивала она себя. Конечно, карту она у него забрала, но кто его знает… Есть ещё сверхинициативный Добби, в конце концов!
Они встретились в боковом коридорчике на четвёртом этаже, одновременно свернув в него с разных направлений. Староста Гриффиндора на патрулирования теперь ходила одна, ни у неё, ни у Рона бляшек не отобрали, но оказаться вдвоём в пустом ночном коридоре?
«Лучше уж с Малфоем или Паркинсон, чем с рыжим недоразумением», — именно такие мысли витали в голове Гермионы. Выпрошенные у Поттера Карта Мародёров и отцовская мантия, конечно, резко снижали опасность таких прогулок для красивой семнадцатилетней девушки. Но избежать этой точки на карте было невозможно.
Староста Слизерина Драко Малфой просто приказал Панси остаться в гостиной (дисциплина в хогвартском филиале Пожирателей смерти была железной, а авторитет сына и племянника двоих членов внутреннего круга Тёмного Лорда — непререкаемым). Не имея столь полезного артефакта, как карта, он регулярно и невербально кастил заклинания обнаружения: людей, анимагов, животных. Чисто, только отзыв от живого существа впереди.
Встретились, не произнося ни слова зашли в пустой класс, запечатали и заглушили за собой дверь.
— Нашла помещение, где будешь варить? — с места в карьер перешёл организатор покушения на лидера сил Света.
— Да, рядом с башней Рэйвенкло есть коридорчик без портретов, а в нём пара закутков, где лет сто никого не было. Сигнальные чары на посещение поставила, если кто туда завернёт, сразу узнаю и пройду мимо. К тому же место — на слишком умного ворона подумают, а не на грифа.
Малфой хмыкнул и, внимательно посмотрев на девушку, произнёс, как обычно растягивая слова:
— На, держи, это безразмерная сумка с рецептом, ингредиентами и всем необходимым. Разгрузишься — забери с собой, отдашь мне на следующей встрече.
— Хорошо, — Гермиона спокойно взяла сумку и вздрогнула, почувствовав пальцы слизеринца на своём запястье.
— Не так быстро, нам ещё один вопрос надо обсудить.
Гриффиндорка не знала, что если в письме от Беллатрикс, полученном ей перед первой встречей, были не только место и время, но и беспрекословное требование во всём, (подчёркнуто) буквально во всём подчиняться своему резиденту в Хогвартсе, то Драко узнал лишь, где и когда эта самая встреча произойдёт. Его тётя обладала своеобразным чувством юмора, и, наверное, в одиночестве немало потешалась над тем, какое лицо будет у её племянничка, когда он увидит нового подчинённого.
Весь вечер перед их первой встречей Грейнджер провела в одиночестве в своей комнате, вспоминая это «всё», просто не представляя, что ей тогда делать. Категорически отвергнуть любые притязания, рискуя тем, что Хорёк донесёт тётке о её непослушании и в следующем письме придёт крошечное ушко? Умолять не трогать её? Ага, умолять того, кто оскорблял и издевался над ней с самого первого дня в школе, да ублюдка подобное только заведёт! Наверняка он скажет: «Зря ты тогда подняла на меня руку и…» Согласиться на всё и окончательно рухнуть в грязь? Потерять жалкие остатки самоуважения — последнего, что удерживало её от шага с Астрономической башни? Или она сможет не сломаться, просто закрыв глаза и вспоминая своих родителей и крошечную сестрёнку? А вдруг он приведёт с собой других клеймённых — на этой мысли девушка уткнулась лицом в подушку и глухо завыла от безнадёжности.