Глава 38: Беспечный ангел (1/2)
Время словно замерло. Гостиная казалась более тёмной и душной, узкой, как кладовка. Мы же сами стали похожи на труппу грустных клоунов, так как наш хеллоуиновский грим теперь не подходил к настроению наших лиц. Беда ударила нас исподтишка, и ещё не известно, насколько она серьёзна, ведь Гриф всё ещё был без сознания. Бледный, словно статуэтка из фарфора, и непривычно расслабленный.
– Мне это не нравится, ребят, – первым заговорил в давящей на уши тишине Дизель.
– А кому это может нравиться? – обернулся на него Джокер. Его тоже было не узнать, настолько он собрал себя в руки. – Только бы это был простой обморок.
– А что это иначе может быть? – присела я на корточки рядом с Грифом, Джокером и Соломоном.
– Это может быть приступ глаукомы, – буркнул Соломон, с тоской при этом глядя на Грифа. – Опасная штука, которая раньше, если честно, с ним не случалась...
– А почему же сейчас должна случиться? – воскликнула я.
– Не должна, но может. Есть такая вероятность. Последнее время он много переживал, а нервы на его больные глаза влияют плохо... Не хотелось бы, чтобы это был приступ, потому что в большинстве случаев после такого больные зрение теряют.
– Что, целиком? – почему-то шёпотом спросил Енот.
– Да.
Мы замолчали, с ужасом ожидая пробуждения Грифа. Свет из окна был серым, лицо Грифа тоже было серым. Всё давило, всё душило. Я оттянула ворот свитера пальцем и тяжело выдохнула.
– Чёрт, давайте шире окно откроем! – не выдержал и поднялся Джокер. Дёрнул приржавевшую щеколду на окне и вытолкнул раму наружу. В комнате, вдобавок к мрачной атмосфере, стало ещё и холодно. Мы накинули куртки, а на Грифе, наоборот, расстегнули и куртку, и рубашку, чтобы ему стало легче дышать. Но вот наш больной зашевелился, хмуря брови, отчего у меня в сердце на секунду мигнула радость.
– Божечки, живой! – обрадовался Джокер и вместе с Соломоном и присоединившейся Зелёной принялся аккуратно усаживать Грифа на полу. Больной болтался в их руках, как кукла, но в итоге смог сидеть и принялся вяло разминать лицо кончиками пальцев. Все мы смотрели на него с опаской, как на чумного, и ждали. Говорил только Джо:
– Гриф, объясни-ка нам внятно, что у тебя болит. Как именно ты себя чувствуешь?
– Я что, сознание потерял? – промямлил он из-под своих ладоней. Мы ответили утвердительно. – Ничего себе... Да голова разрывается. Словно мне кто-то изнутри пытается глаза выдавить. Ощущение жуткое. Пульсирующее...
– Ну-ка, подними-ка лицо, дружище, – слегка сломавшимся посередине фразы голосом попросил Джокер. – И перестань уже себя мусолить. Убери руки, нам тебя не видно.
Гриф медленно опустил руки и поднял голову. Как только я увидела его глаза, все мои внутренние органы свернулись в один общий комок, а на коже проступили мурашки. Его белки были воспалёнными аж до розовости, а радужка со зрачком изменили цвет и стали словно затянутыми молочной плёнкой.
– Ё-моё, – низким голосом охнул Джокер.
– Что? Что со мной? – спросил Гриф, всё ещё плохо понимая происходящее, и вдруг до него стало что-то доходить. Он с непониманием крутил головой и не останавливался взглядом ни на ком из нас. Точнее останавливался, но тут же проскальзывал мимо: по стенам, по полу, по потолку – словно что-то потерял и усердно искал, но не находил.
– Гриф, Гриф, ты не суетись. Спокойно, – мягко произнёс Соломон и также мягко взял Грифа за руку. Но Гриф неожиданно вздрогнул от этого жеста, шарахнулся в сторону и с прежним недоумением крутил глазами вокруг Соломона.
– Ты что, меня не видишь? – шире раскрыл глаза лысый.
– Я вообще-то никого из вас не вижу, – трясся Гриф, ощетинившись, как пойманный лесной зверёк, и закрываясь локтем, чтобы его больше никто не трогал. – Почему? Почему тут так темно? Почему вас не видно?
От его перепуганного вида и голоса мне захотелось плакать. Абсолютная беспомощность с моей и с нашей стороны. Мы никак не можем его выручить. Мы можем только вот так сидеть и смотреть на него, не веря, что в наших рядах теперь есть слепой.
– Что вы все молчите?! – крикнул Гриф. – Г-где вы?
– Мы тут, рядом, – не своим, тихим голосом ответил Джокер. – Меньше, чем в шаге от тебя, Гриф.
Гриф становился всё более раздражённым и напуганным.
– Ка-ак? Но я совсем вас не вижу! Я ничего не вижу, Джо!
– Вытяни руку, – Гриф неуверенно вытянул руку вперёд. Джо медленно поднёс к его руке свою и коснулся Грифа. Он опять дёрнулся, как от разряда электричества.
– Это был ты? – спросил Гриф, жутко глядя куда-то поверх головы рыжего своими серыми зрачками.
– Это был я. Я прямо перед тобой сижу. Кажется, у тебя...
– Нет, нет, нет! – с каждым разом всё громче отрицал Гриф, схватился за голову и сложился в молитвенной позе на полу. Очень несчастный и больной. – Не говори такое, оно не может со мной случиться. Ещё слишком рано. Я не хочу...
– Так, Грифон, сохраняй спокойствие. Сейчас мы тебя спасём, слышишь? Дизель! – Диз вытянулся по стойке смирно. – Пулей беги в деревню за Владимиром Вольфовичем. Скажи ему, чтобы приезжал на машине за Грифом.
– А почему именно я? – в его голосе было ярое нежелание видеться с местным старостой один на один.
– Потому что ты у нас самый быстрый! Кто меня на физре обгонял, если не ты? Ну, иди же, пока ему хуже не стало!
Коротышка Дизель сдался и, сказав Грифу: «Ты только держись, я мигом твоего папку сюда доставлю!» – убежал на первый этаж. Дробно застучали его ноги по лестнице, потом по крыльцу, и он с хрустом веток убежал по лесу в сторону дома Грифа. Сам Гриф всё ещё сидел, сложившись вдвое и вцепившись в свои волосы так, что, казалось, он вот-вот их выдернет. Я осторожно погладила его по голове, и вдруг его спина судорожно содрогнулась. Но содрогнулась как-то странно – не как от страха. Потом второй раз, третий, и затем он жалобно и предательски громко всхлипнул. Вся комната онемела и тревожно переглянулась от удивления. Видимо, это был первый раз, когда они не только застали приступ Грифа, но и его слёзы. Джо сидел, потерявшись и не зная, как действовать с Грифом, когда он вот-вот будет рыдать. А Гриф уже не мог остановиться и, не скрывая, заплакал, очень тоскливо воя и рыча вперемешку. Зелёная с глазами на мокром месте присела к нему, чтобы утешить, но он от неё отмахнулся и воскликнул, всё ещё пряча лицо:
– Не надо меня жалеть! Я и без вас теперь жалкий!
– Ну Гри-иф! – Джо очнулся от шока и попытался хоть как-то привести друга в себя. – Ну прекрати, друг.
– Что именно прекратить: говорить правду?! – его голос от напряжения временами срывался, как у подростка. – С чего бы это? Я и правда теперь жалкий, неужели ты этого не понимаешь? Я – инвалид, который больше не сможет сам о себе позаботиться. Который будет сидеть у вас и у семьи на шее обузой и которого надо будет везде водить под ручку! – он задохнулся от всхлипа и продолжил свою душераздирающую тираду, которую мне было чуть ли не физически больно слушать. – За что мне всё это? За что-о?! Неужели у меня до этого была хорошая жизнь? Нет, никогда такого не было! Я всю свою жизнь жил так, как врагу не пожелаешь! И без детства, и без нормальной семьи, и без элементарных радостей. Беспросветная чернота и лекарства! И единственное, что у меня оставалось – это возможность видеть, что у других бывает что-то доброе... А теперь и этого не будет! Теперь и это отняли!! – Гриф упал на пол и захлёбывался в слезах ещё сильнее и ещё неудержимее. Каким угодно я могла его представить, но не таким. Никогда он не позволял себе раскисать на публику, а тут не смог больше держаться. Это же насколько он сломлен, если плюнул на свою знаменитую гордость? Насколько же ему до смерти плохо?
Я смотрела на него сквозь стоявшие в глазах слёзы, а ребята пытались поднять его с пола и посадить обратно. Он брыкался, пытаясь пнуть кого-нибудь своим чугунным сапогом и спрятать от друзей свои слепые глаза. Красный лицом, опухший, трясущийся, как бездомный щенок, и выкрикивающий что-то неосмысленное, но идущее из глубины его страдающей души.
– Пустите! – сорвался у него голос, когда его начали хватать очередной раз. – Пустите меня! Оставьте меня в покое!
– Да, правда, ребят, не дёргайте вы его, – сжалилась Зелёная. – Он же вас не видит, ему страшно, – и мальчишки прекратили попытки поднять его с пола.
– Гриф, послушай меня, – заговорил Соломон Грифу, который снова закрыл своё лицо и нечеловечески выл, отчего на его шее сильно выступили вены. – Истерикой ты себе не поможешь. Сам же так всегда говорил. Успокойся, дыши, а то с тобой сейчас ещё что-нибудь случится.
– И пусть случится! Мне всё надоело...
– Он нас не послушает. Вода нужна, – шепнул Джокер. Зелёная снова убежала вниз. – Гриф, эй...
– Убейте меня, – вздрагивал он, обессиленно валяясь на полу на спине. – Зачем я вам теперь такой? Я никому такой не нужен, даже себе самому...
– Какую же ерунду ты несёшь, Господи! – отчаянно высказался Джокер. – Гриф, ну прошу тебя, не надо так сокрушаться. Без зрения тоже живут.
– Убейте...
– А вот не будем. Не будем и всё тут. Приди в себя, пожалуйста. У тебя сейчас ещё сильнее голова разболится. Пощади хоть себя, а?
– Что вы за люди? – зарычал больной сквозь зубы, метаясь с боку на бок. – Сам же вам говорю, что мне жить тошно! За что вы меня мучаете?
– Никто тебя не мучает...
– Убейте меня!! – закричал Гриф так, словно его пытали раскалённым добела железом. Меня передёрнуло ото всей этой жути и потянуло выброситься отсюда в окно. Каспер рядом со мной тоже был безмолвен, неподвижен и шокирован. Он замершим взглядом упёрся в Грифа и только нервно кусал себе губы. Леопольд ушёл в угол, вновь на свой сундук, и утирал слёзы с глаз, пока никто на него не смотрит. Енот бродил от стены к стене и смотрел себе под ноги. Иногда запускал в волосы пальцы и со злостью их оттуда выдёргивал.
– Тщ-щ! Тщ-щ-щ! – невозмутимо утешал Грифа Джокер, неловко гладя его по плечу. Вот ведь как нашего клоуна закалила жизнь бок о бок с оравой маленьких детей! Соломон рядом извергался немой досадой и отчаянием: прислушивался к звукам на улице и вздыхал, глядя на неузнаваемого Грифа. – Гриф, тише ты. Зачем так кричать? Не надо, не надо. Тебя вылечат, слышишь?
Силы бунтовать и орать у Грифа кончились. Он снова был на грани потери сознания и теперь был способен только шумно вздыхать и дрожать в пугающей лихорадке. Джо с усилием поднял его с пола и посадил рядом с собой. Гриф же теперь не сопротивлялся утешениям, а наоборот, вжался в правый бок Джокера, как напуганный ребёнок, и поджал к себе ноги, словно не доверяя пространству вокруг себя. Вот что иногда жизнь с людьми делает: гроза всех окружных уголовников, смелый и всегда хладнокровный парень – сейчас впал в такое жуткое отчаяние, при котором даже не смог сохранить своё привычное лицо. Ради спасения хоть каких-то остатков его гордости я решила пока что потерпеть и не трогать его, не подходить со своими утешениями: думаю, ему будет не сильно приятно понимать, что я видела его в подобном состоянии. Хотя, какая теперь разница?..
Прибежала Зелёная с водой. Она с видом суетливой и встревоженной матери вложила Грифу в руки стакан и заставила его сделать хоть пару глотков. Гриф мелко дрожал, но теперь хотя бы не был буйным. Всё ещё всхлипывая, выпил воду и вроде начал приходить в разум.
– С-спасибо, – прошипел он. – Боже... Простите за то, что я устроил, – все наперебой начали уверять Грифа, что в этом не было ничего страшного. То есть страшно-то было, ещё как, но ему было не грех поплакать в такой ситуации. – Просто вы не видите, как это жутко, когда вокруг такая чернь... И... и, – опять всхлип. – Я же больше никогда вас не увижу. Вы с-словно не рядом. Словно далеко, а я с-совсем один и только слышу ваши голоса... словно говорю с вами по телефону из холодного, запертого и тёмного подвала. И это... Это...
– Мы понимаем, – кивнул Соломон сопереживающе. – Но это не так. Ты тут не один, тебе так только кажется. Мы все рядом, нас целых девять вместе с тобой.
– И вообще, может оно у тебя не навсегда! – оптимистично поддакнул Джо, скашивая глаз на светлый затылок Грифа, прислонённый к его плечу. – Может твои глаза ещё и можно вылечить!
– С-сомневаюсь, – слепо моргал Гриф, не видя, что я сижу на табурете в трёх шагах от него.
– Сейчас проверим, – принял вызов Джокер, вывернулся из-под Грифа и только побежал к одной из сумок, как больной встрепенулся и, пришибленно пригибаясь к полу, протянул руку в сторону Джо.
– Стой! Не отходи от меня, пожалуйста! Джо, вернись, мне так спокойнее! – выражением лица и движениями руки в воздухе он мне до ужаса напомнил Паночку из гоголевского Вия, ищущую Хому Брута.
Джо в миг сжалился над другом, бесплодно озирающим комнату в поисках него, и сел обратно. Гриф тут же вновь обвил его правую руку своими руками, вжался в Джокера щекой и замер. Джо, судя по мимике, всё ещё поражался новым выходкам Грифа, но молчал.
– Лео, принеси тогда ты мне мой карманный фонарик... Ты чего там, тоже ревёшь?
– Нет, всё нормально, – моментально поднялся пухлик и принялся шариться в сумке. Найдя фонарик, передал его в левую руку Джокеру и снова скрылся в тёмном углу.
– Эй, Гриф. Ну-ка отлипни от меня на минуту. Поверни лицо на голос.
– Зачем? Что ты задумал? – не без тревоги спросил Гриф, но сел так, как его попросили, сильно сутулясь.
– Глаза твои проверить окаянные. Сейчас я включу перед тобой фонарик, а ты скажешь, видишь ли ты его свет. Раз, два, три! – Джо щёлкнул кнопкой на фонарике. – Видишь?
Гриф поморгал, не особо веря в эту затею, но вдруг стал выглядеть более сосредоточенно и в то же время удивлённо. Он смотрел на горящий фонарик и щурился.
– Что-то есть. Какое-то бежевое пятно!
– Ну вот! – подпрыгнул Джокер и торжествующе оглядел нас всех. Мы в ответ улыбнулись сквозь слёзы. – Видишь, Гриф? Ещё есть надежда, хоть какая-то! У тебя там ещё что-то осталось, что способно видеть!
– Да, – и Гриф тоже улыбнулся дрожащими, опухшими губами. – Это немного радует. Главное, чтобы отец успел приехать, а то это надолго нельзя затягивать.
– И не будем затягивать. Сейчас, уже с минуты на минуту, приедет Дизель с Владимиром Вольфовичем – и ты будешь спасён, Златовласка ты наша!
Гриф смущённо улыбнулся и перетерпел несколько объятий: с Джо, с Касом, с Зелёной, Енотом и Соломоном. Я всё ещё сдерживала себя и не подходила к нему, но обнимала его в мыслях.
– Гриф, так тебе легче или как? – спросил Соломон, наклонившись к нему.
– Морально – уже легче, но физически – н-нет...
– А что такое?
– Голова сильнее болит. И мутить стало вдобавок. Мне бы лечь как-нибудь, – и он начал клониться к полу, но Соломон остановил его, поймав за плечо.
– Стоять, так не годится! Тебе нужно лечь по-человечески, на диван... Тут нет дивана, вот дьявол.
– Ничего, сейчас мы с Енотом кресла разложим и вплотную их поставим, – на ходу придумал Джо и вместе с Енотом кинулся оборудовать для Грифа место. Остальные – и я в том числе – принялись помогать им, стаскивая к креслам подушки и пледы. Минут через пять всё было готово, и Соломон, подняв Грифа на руки, понёс его к спальному месту. Грифа в распахнутой почти до живота рубахе, с лохматыми волосами и испариной на лбу уложили на получившуюся кушетку, затем мы прикрыли окно и зажгли свечки, так как из-за набежавшей снеговой тучи в гостиной стало слишком темно. Все суетились и выёживались, как могли, чтобы помочь мучавшемуся другу. Хоть теперь он и старался терпеть, но всем было ясно, что ему всё ещё не сладко приходится.
Через какое-то время, когда вокруг кресла-кровати немного рассосались люди, я подкралась к Грифу, села рядом и шепнула ему: «Ну привет, болезный».
– Лиса? Ты? – пробормотал он и повернул голову в мою сторону. Я не смогла долго выдерживать его мутный, серый взгляд, поэтому упала на Грифа, стиснула его руками и вылила на него целый поток утешений, который успел во мне скопиться.
– С тобой всё будет хорошо, слышишь? Никто тебя теперь бросать не собирается. У тебя настоящие и самые лучшие друзья на свете.
– Лиса...
– Тебя вылечат. Пусть даже дойдёт до операции, но тебе вернут зрение, я в это верю. И ты верь, обязательно...
– Погоди...
– Что? Чего ты хочешь? Воды?
– Нет...
– А чего? Тебе холодно? Жарко? Что?
С усилием глотнув и поморщившись, он прошептал еле слышно:
– Принеси, пожалуйста... с первого этажа... тазик... Он под лестницей прямо... Только скорей...
До меня дошла суть просьбы, и я слегка от него посторонилась.
– О мой Бог. Тебе что, прямо так плохо?
Гриф вместо ответа стиснул губы и закивал.
– Да что же это за наказание?.. Так, ладно. Терпи, я мигом, – и я сорвалась с кресла на лестничную площадку, пихнув по дороге плечами Соломона и Каспера...
Во дворе деревенского старосты поднялся жуткий и неожиданный переполох. Собаки заливались лаем и звенели цепями, а в стену и во входную дверь дома долбились словно десятки кулаков, попутно что-то крича и взывая. Раздражённый грохотом Владимир Вольфович нахмурил благородный лоб, швырнул на журнальный столик книгу, которую он спокойно читал до этого времени, поднялся и пошёл открывать незваному гостю. Жена Виктория прикусила ноготь на одном из пальцев и со страхом посмотрела ему вслед.
Владимир распрямил спину, приняв самый солидный и раздражённый вид, и отпер дверь. Увидев на пороге Дизеля в гримме оборотня, он тут же остыл от удивления и окинул взглядом запыхавшегося невысокого парня с головы до ног.