Глава 36: Поле (Часть V: Сплав) (1/2)

Ночь у меня прошла как-то странно. Я до сих пор толком не понимаю, спала ли я или всё, что мне виделось, было наяву. То я слышала за окнами звериные рыки, то мне чудилось, что Радагаст с потолка начинает бормотать по-человечьи. То я попадала куда-то в темноту и терялась в ней. Не могла найти ни потолка, ни стен, ни кого-нибудь из моих товарищей. А были там только какие-то незнакомые и жуткие твари с разными степенями увечий. Один был с огромной дырой в груди и слонялся во мраке неподалёку, повесив вдоль тела длинные руки. Другой был заросший клочковатыми волосами и с огромными широкими ручищами, которыми он постоянно копал землю и при этом болезненно стонал и всхлипывал. Жуткое создание, которому даже посочувствовать не выходит, настолько оно уродливо. Я сбегала от предыдущих двух и натыкалась на третьего, а четвёртого, на пятого. Помню, что я изо всех сил пыталась сбежать от них, а в ответ на это со всех сторон мне гремели жуткие низкие голоса. Меня хватали тысячи рук и ставили подножки тысячи ног, а один раз, споткнувшись и упав, я улетела в огромную чёрную пропасть...

На этом мой кошмарный сон и кончился, и я снова оказалась на том самом кухонном диване, на котором я уснула вечером. Немного потерявшись во времени, я приподняла голову над тёплой подушкой и принялась изучать окружающую меня обстановку. Дом скрежетал и дрожал, гремел и трясся, словно ехал по щебню – мы опять были в пути. Кухня будто бы была накренена немного на бок, а на её полу никто не спал. Напротив, на кухне царило деловитое оживление, создаваемое моими давно проснувшимся друзьями.

– ... на том мы с ним и разъехались: он в одну сторону, я – в другую, и больше, слава Богу, мы друг друга не встречали, – услышала я голос Гермеса у печки. Повернув туда голову, я увидела, как он прихватом достаёт из печи глиняный горшок и волочит его к столешнице.

– Нет, и всё-таки, с чего ты вдруг взял, что он был плохой, я всё в толк не возьму? – спрашивал с другого конца комнаты Джокер. – Может он и нормальный парень, просто немного не в своей тарелке был. Со мной так тоже бывает, что я не очень разговорчив.

– Да ладно? Не верю, – хмыкнул откуда-то хриплый голос Дизеля.

– Отлезь, Диз.

– А я тебе говорю, что он был подозрительный, – надавил на голос Гермес. – И аура у него была нехорошая...

– Погоди, какая к чёрту аура? Шутишь что ли?

– А вот такая, которые я умею видеть и которая есть, между прочим, у каждого. И у тебя она есть.

– Ну, и какая же она у меня? – начал нападение Джокер. – Колись немедля! Сейчас-то мы тебя и проверим, Ванга Вторая.

– Эх, ладно, раз уж ты такой настырный... Аура у тебя добрая, весёлая, харизматичная, экстравертная – что довольно предсказуемо... Правда она немного... – Гермес беспричинно замолк.

– Ну, какая ещё? Чего ты не договариваешь?

– Да тоска там у тебя какая-то, – сказал в итоге Гермес. Джо собирался было что-то вякнуть в шутливом тоне, но вдруг прервал сам себя и тоже подозрительно замолчал. – Ну, не то, чтобы тоска, а скорее что-то ноющее, типа неразделённой любви или...

– О-хо-хо, – загоготал Дизель, находящийся вне поля моего зрения. – Что, у тебя до сих пор с начальной школы не отошло, дружище?

– Ты о ком? – недоверчиво переспросил рыжий.

– Ну как... кхм... Об учительнице муз...

– Это было не в началке, а в средней школе, во-первых! – резко перебил его Джокер и почему-то сильно повысил голос. – А во-вторых, не смей про такое шутить!

– Да я же просто...

– Дебил ты просто, вот что! – отчаянно крикнул Джо, ненадолго появился у меня перед глазами широко шагающим к выходу и с топотом скрылся в коридоре. На кухне повисла звенящая, неловкая тишина.

– Чёрт, – шепнул Дизель, – я не думал, что у него всё это так серьёзно было.

– Эх, и зачем я завёл этот дурацкий разговор про ауры?.. – вздохнул Гермес.

– Не кори себя так, – буркнул с подоконника голос Соломона. – В ссоре всегда виноваты двое, а не кто-то один.

– Вот именно, Герм, – жалобно подтвердил Дизель. – Это я ерунду ляпнул...

– Схожу-ка я за ним, – вскочил откуда-то Енот и, не дойдя до двери, заметил, что я проснулась и потягиваюсь под своим пледом. – О, Лисичка, доброе утро. Ты спишь дольше всех.

– Да мне просто... столько всякого снилось... А где все?

– Гости уже уехали на своих транспортных средствах, а остальные готовятся к поездке домой, – ответил мне Енот. – Ладно, я побежал. Остальное спроси у Гермеса, – и кудрявый тоже растворился в тени коридора. Я села, ощущая неприятную тяжесть в затылке, и поправила лохматые волосы. Боже, за что я уснула у всех на виду? По утрам я такая страшная...

– А из-за чего это вы с Джокером поссорились, я не уловила? – просипела я, глядя на оставшихся на кухне, а именно на пристыженного Дизеля, на Гермеса с котлом, на Соломона у окна и на молчавшую до сих пор Зелёную в кресле. – Пояснит мне кто-нибудь?

– Нечего там пояснять, – неуверенно ответил мне лысый Соломон. – Это старая печальная история. Джокеру вроде как очень сильно нравилась мама Каспера – Злата Алексеевна. Та, которая... ну ты поняла. И которая преподавала у нас в школе музыку. Мы воспринимали это как очередную шутку Джо, ведь он практически живёт в режиме шута...

– И вы до сих пор не подозревали, что у него могут быть глубокие чувства? – не верила я.

– Когда человек никогда не показывает себя серьёзным, в это и правда перестаёшь верить, – тихо вздохнула из кресла Зелёная в коричневом свитере. – Ты его просто не подозреваешь в чём-то настоящем. С Джо, к сожалению, это и случилось...

– Вот бедняга, – сказала я себе под нос и принялась нашаривать на соседнем подоконнике расчёску. Помнится, я её оставляла там вчера. Тут мой взгляд упал на окно, и я забыла и о Джо, и о своих лохматых волосах, и о поиске расчёски.

– О-го! – я вскочила и подбежала к окну, прильнув к нему лбом. – Это что, горы?!

За окнами был холодный и суровый пейзаж, который я раньше могла видеть только по телевизору. Мы ехали по довольно крутому серпантину, с которого было легче лёгкого кануть в небытие при любом отклонении вправо. Внизу, в жутко глубоком каменном ущелье, текла шумная речка, а на нашем уровне прямо на отвесных скалах и валунах рос густой хвойный лес иссиня-зелёной окраски. Настоящая Тайга, если бы не горы. В Тайге же нет гор, так ведь?.. Но природа за окнами не поддавалась никакому описанию. Тут даже Шишкин бы ахнул и уронил бы в горную реку свой мольберт.

– Именно, Лисичка, – продребезжал Гермес, чем-то чугунно бухнув за моей спиной. – Драконий Хребет во всей его красе. И мы, кстати, уже практически приехали к стоянке. Скоро я остановлю Дом, и вы немного погуляете.

– Скорее бы! – подпрыгнула я на носочках, следя глазами за летящим над нами красивым орлом.

– И всё-таки я тоже пойду за Джо, – решился вдруг Дизель и убежал с кухни.

Хоть я и спала, по словам Енота, дольше всех, но пообедать без меня они всё же не успели. Гермес снова созвал всех к столу с помощью громкоговорителя в рубке, и все его тринадцать сожителей начали стекаться на кухню. Джокер был такой тусклый, что у меня сразу упало настроение, а Дизель и Енот, вошедшие следом за ним, выглядели очень неуклюже и бессильно. Феи тоже пришли какие-то вялые и сонные. Зелёная смиренно помогала им накрывать на стол, и я решила к ней присоединиться, чтобы не сидеть без дела. Каспер, Леопольд и Гриф пришли в числе последних и сели за стол, когда все чашки, приборы и тарелки уже были готовы.

И снова мы в полном составе. Разве что теперь я старалась избегать глазами Грифа, чтобы лишний раз на него не давить. Я же ему сказала вчера, что жду, сколько придётся... Ох и мучается он, должно быть. Ведь если я – считай, не виноватая – так страдаю в душе, находясь с ним за одним столом, то каково ему?.. Я так хочу поговорить с ним, подойти к нему. Хочу, чтобы мне с ним было также легко, как и вчера, когда мы рвали подсолнухи и купались. А как вчера не получится, потому что будет саднить вчерашний осадок. Потому что нас опять будет караулить всё никак не прошедший призрак Доминики... Да, меня злит именно её фантомное наличие между нами, а не то, что Гриф со мной целоваться не пожелал. Проживу и без ежеминутных лобызаний как-нибудь – но это вечное вспоминание Доминики!.. По мне, так тут и думать не над чем. Она уехала, её рядом больше нет и, видимо, никогда не будет. А есть Я, которая здесь и сейчас, и которая была, есть и, надеюсь, будет!..

Тьфу на них обоих. Я стиснула челюсть, пытаясь прекратить себя накручивать и предпочла лучше накручивать макароны в своей тарелке на вилку. Лапша, котлета, бутерброд и компот – просто, но вкусно.

– Приятного аппетита всем, что ли? – робко прозвучал между стаканами голос Леопольда.

– И тебе, – прогудели несколько голосов в ответ.

– Могу я поинтересоваться, что у нас случилось? – пытался разобраться и заодно нарушить противное молчание Лео. – Вы все так выглядите, словно у нас умер кто!

Леопольда предостерегающе пихнул под рёбра Дизель, а Джо стал выглядеть ещё более кисло и нырнул почти всем лицом в кружку с компотом.

– У нас много чего случилось, Лео, – вытер руки салфеткой Хозяин, – и, пожалуй, чтобы отвлечь вас немного от одной из причин расстройства, расскажу вам свою, вторую. Как вы догадываетесь, сегодня вы уедете домой, – он сделал паузу, но никто не проронил в неё ни слова. Все неторопливо ели и слушали, потому Гермес продолжил. – Должен вас расстроить... но в следующий раз мы с вами уже не увидимся, – он скосил глаза на Каспера, ожидая от него самой острой реакции, и угадал: глазищи у Каса стали просто огромные.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он на выдохе.

– То, что как только я перееду этот Хребет, я исчезну из смежного с вашим измерения. Иными словами, на той стороне я буду отрезан от деревни. Скорее всего не будет больше над вами летать Радагаст, не будет моей дудочки по ночам, не будет милых писем Марселины, – опять пауза, и опять молчание, только теперь ещё более тяжёлое, но зато всеобщее. Всеобщее переносить было легче. – Просто поймите, что моя жизнь течёт теперь по иной, не человеческой логике. Я просто должен уехать туда, куда я еду. Мне тяжело передать это вам... но там, откуда я ушёл, мне больше нет места.

– В нашей деревне тебе всегда есть место, брат! – громко сказал Дизель. – Почему ты можешь гулять в нашем поле и дудеть, пугая всю округу, но не можешь вернуться?

– Это опасный вопрос, – строго отвечал на это Гермес. – Если я на него тебе отвечу, я рискую свести тебя с ума и подорвать твоё мировоззрение. Так что позволь мне уйти от ответа.

– Ладно, тебе виднее, – присмирел Дизель и печально хлебнул из кружки.

– Значит, последнее совместное застолье?.. – задумчиво заключил Соломон. – Так ты за этим нас вызвал в поле? Чтобы попрощаться?

Гермес без слов кивнул.

– Да, и поэтому тоже... Но в основном потому, что теперь вы стали готовы мне поверить.

Мы посидели какое-то время тихо и неподвижно, после чего чья-то рука со стаканом поднялась, как для тоста. Оказалось, что это была рука Грифа.

– За нас? – предложил он. Стол зашевелился и принялся также поднимать руки с кружками и чокаться ими в центре стола. Брызги компота капали на скатерть и даже кому-то в тарелку. Кому-то, кстати, капал не только компот, но и слёзы. Тяжёлый завтрак, который больше похож на обед... а ещё больше – на поминки...

– А как же мы домой вернёмся? – спросил снова Дизель в попытке разрядить слёзную обстановку. Гермес тяжело вздохнул и начал рассказывать про сплав по горной реке с помощью самого простого деревянного плота. Чем дольше Хозяин говорил, тем больше эта затея казалась мне неосуществимой и опасной. Как нас – целых девять человек – уместить на плотик вместе со всеми нашими сумками? Как нам не свалиться в воду по ходу заплыва? В каком виде мы вернёмся домой и где причалим? Гермес с каждым задаваемым ребятами вопросом выглядел всё более осунувшимся и утомлённым, и в итоге сказал, что это единственный выход для нас.

– Простите меня, но вам придётся как-то с этим справиться. Самое главное, что вам нужно, это дружность и общность духа. Вы все намедни перессорились и переобижались друг на друга, а это сейчас ужасно не кстати. Миритесь, пока есть время, и собирайте с собой только необходимые вещи.

– А машина? – спросил немного оживший Джо. – Она же на плот не влезет.

– С ней всё будет хорошо, Джо, – кивнул ему Гермес. Джокер не понял этого объяснения и требовательно обернулся на Грифа:

– А ты-то чего о машине не побеспокоился? Забыл что ли про неё, чудик?

– Не забыл. Просто вчера перед сном мы с Гермесом это уже обсудили.

– Ну смотри...

Остальная часть застолья прошла в молчании, и только когда обед закончился, Гермес, вставая, напомнил нам свой вчерашний запрет:

– И не забудьте: не обсуждать поход, ради вашего же блага, – засим он ушёл в коридор.

После обеда не было ни единой спокойной и тихой минутки. Начались нервные сборы, которые я так не люблю, да и думаю, они вообще мало кому нравятся. Разве что тем, кто бегает по всему дому, приказывает и критикует, а сам на деле не шевелит и пальцем. Я со сведёнными домиком бровями таскала туда-сюда сумки; как сирота, сидела на табуретах по углам; тоскливо поглядывала в окно; пряталась от шума и топота в ванной и в пустых гостиных. Смешанные чувства населяли тогда моё сердце, а в голове роились не менее смешанные мысли. Записать их, что ли, в блокнот? А то у меня совершенный беспорядок в мозгах последние пару дней.

Я, расположившись на кресле в зелёной гостиной, строчила записи, но вечно либо начинала не с того, либо уходила от темы, либо писала вовсе не так, как оно думалось. Только написала и вроде только эта фраза была полна моего смысла, а перечитаешь – и та же фраза выглядит чужой, мёртвой, замершей и высохшей, не несущей в себе того, что в неё закладывали. Голова у меня закипела, и я в сердцах выкинула блокнот к порогу. Когда тетрадка долетела до выхода и с шуршанием смялась, я заметила, что в дверях появился Гриф. Достающий головой почти до верхнего дверного борта, печальный и издалека заглядывающий мне в лицо.

– Зачем же ты так её швыряешь? – и Гриф поднял тетрадь-блокнот с пола.

– Писать потому что не умею, – надулась я и подобрала ноги в кресло. Вроде я целый день и хотела помириться с Грифом, но сейчас, когда он пришёл, он как нарочно попал на моё разозлённое состояние. Что за издевательство?..

– А разве блокнот в этом виноват? – усмехнулся он.

– Не вовремя ты со мной шутить вздумал! – огрызнулась я и ещё сильнее вжала голову в плечи. – А то ведь я и подушку могу в тебя метнуть!..

– Лиса, ты же вчера говорила мне, что не сердишься...

– Я сейчас в целом сержусь на всё вокруг... Везде ерунда какая-то... Все эти сборы, сны мои дурацкие... И Доминика твоя!

Гриф отложил блокнот на полку какого-то тёмного шкафа и решительно подошёл к моему креслу. Затем он сел перед ним на корточки и снова начал использовать свой приём щенячьих глазок.

– Доминика больше не моя, и моей она в принципе никогда не была.

– А чего же ты тогда всё никак её забыть не можешь?

– Да пойми ты меня уже: я никак не могу забыть, что я с ней сделал. Ведь из-за меня у неё вся жизнь под откос теперь пошла, только представь.

– Я думаю, что вместо тебя мог оказаться кто угодно...

– Но оказался-то я!

– Гриф, – я смягчилась и положила ему на руку, которой он вцепился в подлокотник, свою ладонь, – я заметила за тобой одну нехорошую черту: ты постоянно взваливаешь на себя все возможные и невозможные ответственности. За всех, за весь мир. Ты, чёрт тебя возьми, отвечаешь только за себя. Ни за Доминику, ни за меня, ни за наш отряд. Мы тебе кто? Не люди что-ли? Бесхребетные какие-то? Дураки? Ну, признавайся.

– Нет, вы не дураки, – улыбнулся он.

– Вот именно. Так давай мы сами за себя ответим? Позволь нам это, прошу. И не надо думать, что всё вокруг – твоя вина и твой промах.

– Хорошо, не буду так думать, – с воодушевлением закивал он головой, не отводя от меня своих голубых глаз.

– Ты что, всю жизнь теперь на меня так смотреть будешь? – усмехнулась я, уже почти оттаяв. – С собачьей преданностью.

– Возможно, – хохотнул он. – А что, тебе не нравится?

– Да, не надо лучше – меня это смущает. Словно у меня на лбу что-то написано.

– Так ведь и правда, написано, – издевался он с самым честным выражением в глазах. – Хочешь, я даже прочитаю? Там говорится: «Дорогой мой Гриф, сейчас я тебя как прощу, как обниму! А потом мы вместе пойдём собирать лесные цветы и кидать в ущелье камни» О, как!

– Смотри, как бы ты у меня сам в ущелье не слетел, шутник, – задорно смеясь, я слегка пихнула его локтем, и на этом состоялось наше перемирие.

– Ба, а чего это мы на коленях возле Лисы стоим? – спросил уже совсем отошедший от своей грусти Джокер, появившийся в дверях. – Что, предложение делаешь, Грифон? Можно свадьбу играть?

Мы с Грифом переглянулись, подмигнули друг другу и хором метнули в Джо пару диванных подушек. Рыжая кудрявая голова тут же скрылась за дверью, затем заорала в коридоре: «Наших бью-ю-ют!» – и сборы вещей пришлось отложить на время внезапно разгоревшейся подушечной битвы.