Глава 28: Месть леса (2/2)
– А ты представь, что настоящая, и станешь смелее.
– Откуда ты у нас такая мудрая, Ася? – подал голос Илья.
– Я просто сама так делаю, вот и всё. Представляю себя совой, или кошкой... И мне не страшно!
– Смотри вот, даже Аська не боится! – снова возникла мама.
– Да кто тебе сказал, что я боюсь? – насупилась я и отвернулась от неё. Но она была права, как была права и Ася: мне начинало становиться страшно. Ладно бы днём, но сейчас ведь ни зги без фонарика не видно. Ни единого источника света. Наши жизни буквально зависят от качества батареек. Без них и мы пропадём в этих чёрных дебрях. Как Каспер, как Енот. Как Гермес...
«Первый, первый, это третий! Видим следы ботинок, размер ноги примерно совпадает с размером парня. Не он ли тут проходил?.. Приём. Ч-к!»</p>
– А откуда следы идут, можете определить? Приём, – задал вопрос наш предводитель.
– Милан, смотри, там мотылёк! Большой! – вновь шепелявила Ася у моей мамы за спиной. Милана неразборчиво ей поддакивала и, судя по восклицаниям девочки, не смотрела туда, куда нужно. – Ну посмотри-и! Ты таких мотыльков никогда не видела! Он огромнющий! Ты не смотришь!
– Потому что я не вижу никаких мотыльков, Ася! – не выдержала Милана и поправила на себе кружевной платок.
– Мила, будь помягче с сестрой, – раздался голос их матери. Очень усталый голос.
– Ведут на юг, говорите? – переспрашивал тем временем Владимир. Ему было сложно говорить по рации параллельно с нами – вся колонна бормотала, пытаясь унять Асю с Миланой. – Странно, там же поле. Сомневаюсь, что это следы Каспера. Приём...
– Я его поймаю! – пискнула Ася и вдруг вырвалась из руки Миланы и сиганула с нашей тропинки в чащу. Только этого не хватало! Султан с Гектором оглушительно разлаялись, а Милана и её мама Юлия завопили не своими голосами:
– Стойте, Владимир! Там моя дочь убежала!
– Поймайте её кто-нибудь! Вы её видите?! Боже мой!
– Атос, ко мне!.. Милан, тише! Не нервничай так, мы сейчас поймаем Аську! – принялся утешать плачущую Милану Илья. Никогда не видела его таким. А Милану в то же время никогда не видела плачущей.
– Сейчас я сбегаю! – вызвалось про себя моё подсознание, но так получилось, что я сказала это вслух. Здравый смысл говорил мне, что я сошла с ума, но побежать за Асей всё-таки пришлось. Я рванула с тропинки, раздвигая лапы елей и пытаясь разглядеть во тьме бегущий маленький силуэтик. «Я за ней, чтобы не потерялась!» – услышала я голос Грифа, и мне стало чуть менее страшно за то, что я не найду тропу.
– Давайте бегом! – басом крикнул Владимир. – Султан, за ними! – но пёс почему-то не послушался хозяина, а только прижался животом к земле и пискляво, жалобно тявкнул. – Да что с тобой! Чтобы охотничий пёс боялся леса?.. Эх, Юлия, не нужно было брать твою девочку.
– Но нам не с кем было её оставить!..
Чем дальше я бежала, тем хуже их было слышно. Я поняла, что оказалась на каком-то склоне, так как земля под моими сапогами начала идти с горы. Как бы не покатиться тут кубарем. За моей спиной хрустели ветки и кричал голос Грифа: «Стой, подожди меня!»
– Я жду! – крикнула я в темноту, и лес тут же заглотил мой крик.
– Нам лучше не терять друг друга из виду, – сказал мне запыхавшийся тёмный силуэт Грифа. – Ты видишь Асю? Я вот нет.
– А-А-А-АСЯ-Я-Я! – закричала я, подражая примеру отца Соломона и сложив руки у рта. Но всё же я постеснялась крикнуть в тишине леса также громко – это же как в читальном зале разговаривать, или на контрольной. Или ночью в одной комнате со спящими людьми... Ася как в воздухе растворилась, и это мне не нравилось. Как она могла бежать по прямой и пропасть? Тупо пропасть, без звука и без следа? Мы с Грифом предположили, что она могла упасть в яму, но нет – на чёртовом холме не было ям. Тут даже деревьев было меньше. Вряд ли она стала бы прятаться. Она просто исчезла.
– Что делать теперь? – у меня начиналась истерика. Горло схватило, а глаза начало щипать. – Как мы вернёмся к колонне без Аськи?
Гриф снова положил мне руку на плечо и сказал, что надо позвать остальных:
– У них хотя бы фонариков больше. Чего мы тут найдём с одним моим? Пошли... Ой.
– Что «ой»? Чего ты меня опять пугаешь? Ну, что?
– Я не... Я не в... Ты видишь нашу колонну? – щурился он в ту сторону, откуда мы с ним оба прибежали. Я тоже пригляделась, но увидела только тёмную, сплошную стену деревьев. Ни одного фонарика. И ни одного хруста веточки и голоса.
– Не вижу! – охнула я. – И ты не видишь?!
– И я... Так, спокойно, подожди! Не паникуй! Они, наверное, просто прошли немного вперёд.
– С чего бы им идти немного вперёд без нас?!
– Лиса, психи нам не помогут! Прекрати, и пошли туда, откуда прибежали. Сейчас мы всех найдём.
Пройдя метров сто на запад мы поняли, что не так-то всё и просто: мы были абсолютно в другом месте, и ни следа нашей колонны рядом не наблюдалось. Меня начинало тошнить и от страха, и от свеже-хвойного запаха леса, который резал мне горло и лёгкие. Меня начинало тошнить от темноты и от того, что у нас против неё только один карманный фонарь. Гриф старался держаться и ругался с компасом, который вдруг вздумал выйти из строя, а я хваталась руками за голову и выла. Каса не нашли, сами потерялись, да ещё и Аську угробили! Как можно было бежать по прямой и так заблудиться?
– Лиса, ну не кричи ты так! Знаешь, что опасно издавать столько шума, сколько ты сейчас издаёшь?
– А знаешь, что это не успокаивает?!
– Не плачь, пожалуйста. Ещё раз: это нам не поможет. Слёзы и истерики только собьют нас. Лучше посмотри, где по твоему компасу север. Если мы найдём север, то мы хотя бы сможем на озеро выйти, а там по берегу дойдём до деревни. Лиса, слышишь меня?
– Сл-слышу, – всхлипнула я и подставила своё запястье с компасом под его фонарик. В этой мгле светились только наши руки и кусок травы под ногами, на который падал луч света. Стрелка моего компаса безумно крутилась во все стороны, из-за чего Гриф выразительно и шокированно молчал.
– Ну не молчи ты, пожалуйста! – сквозь вновь надвигавшиеся слёзы сказала я. – Говори, говори хоть что-нибудь! Я не хочу стоять в тишине – эта ужасная тишина сведёт меня в могилу с минуты на минуту!..
– Мы угодили в какую-то активную зону... – пробормотал он, всё ещё глядя на компас. – Здесь что-то странное с магнитными полями. Видишь, что со стрелкой?
– Вижу, только вот не считаю, что это хорошая новость!
– Да, в данный момент она и правда не уместная... – он поднял лицо к небу и прищурился. – Эх, с моим зрением ещё и звёзд нифига не увидишь. Умеешь по звёздам ориентироваться?
– Какое там? – снова всхлипнула я и вытерла глаза курткой. – Я уже хочу домой, Гриф...
– Не будь маленькой. Нам надо найти отряд, а потом найти Каспера. Никаких домой... Идём, – он схватил меня за руку и повёл, как мне показалось, в абсолютно рандомном направлении.
– Ты знаешь, куда идти? Ты что-то понял, Гриф? – спрашивала я тоном потерявшегося напуганного ребёнка.
– Нет.
– Так куда же мы идём? Мы же сейчас ещё сильнее заблудимся! – и я принялась вырываться из его крепкой клешни. – Когда теряешься в лесу, нужно стоять на месте, где потерялся!
– Мы уже миллион раз сошли с того места, где мы потерялись...
– Тогда тем более надо стоять там!
– Я могу тебя там оставить, если ты так хочешь! – выкрикнул вдруг Гриф и развернулся ко мне лицом с пылающими глазами. Я подавила в себе всхлип и зажалась и от этого взгляда, и от этой бешеной – точнее выбешенной – интонации. – Кто из нас чаще в лесах бывает? Кто должен знать их лучше? Правильно – я! Так что будь добра – не брыкайся, а слушайся, не то оставлю тебя тут в подарок лешим!
– Не кричи, пожалуйста... Тут и так страшно... – просипела я практически без звука и потёрла ладонями плечи. Гриф устало выдохнул, осознав, что он на меня наорал и этим напугал ещё сильнее.
– Так, допрыгались: видимо, у меня теперь тоже нервы сдают. Давай заново, – он повесил на ремень фонарик, взял меня за плечи и посмотрел в моё распухшее от плача лицо с красными губами и блестящими глазами. – Послушай меня. Прости, что кричу, но и ты пойми, что нам отсюда не выбраться, если не действовать вместе. Если мы каждый впадём в панику и начнём плакать, то нас кто-нибудь точно сожрёт. А если мы сейчас соберёмся и выйдем на территорию, где нормально работает компас, то мы... – он взглянул мне за спину и резко замолчал, так и не договорив фразу. Опять мне не понравилась эта тишина. По-моему, в этот раз она была ещё хуже той, которая была, когда Гриф понял, что компасы вышли из строя. Он смотрел мне за плечо, всматривался во что-то определённое, а в его глазах выражение недоумения переростало в выражение страха. Я онемела и не знала, как его спросить, что он там увидел. Я просто смотрела ему в лицо и старалась вслушаться в окружающие звуки. За моей спиной определённо слышались шаги и хруст веток.
– Вот же дичь, – со странной интонацией в голосе прошептал Гриф, всё ещё глядя куда-то туда круглыми глазами. Потом он опомнился. – Так... Встань-ка за меня, – я с радостью на ватных ногах перебежала ему за спину, впилась в его дутую куртку и тоже посмотрела туда, вдаль. Мы были на относительно открытой местности. Кажется, пару десятков лет назад тут валили лес, поэтому она теперь такая просторная. В общем, представьте пустой коридор из пней и веток, слева – стена леса, и справа – лес. И вот как раз из этого «справа» вышла странная зверюга, привлекшая внимание Грифа. Словно волк, но только с рогами и с поднятой холкой... Или ещё хуже – словно бык с лапами волка. Неимоверно странной ересью была эта зверюга, а в темноте она выглядела ещё более сверхъестественно. Пока что она нас не видела, и Бог его знает, что будет, если увидит. Гриф тянулся куда-то рукой – кажется, за ремень. Тут он, как в американских фильмах-боевиках, вытащил оттуда блестящий боками чёрный пистолет и, тихо щёлкнув затвором, зарядил его.
– Это тоже твоё?!
– Отцовский, – шепнул Гриф, – и он отнюдь не травматический... А теперь отступай в лес.
– Ч... Что ты сказал? – переспросила я с тревогой.
– Не спрашивай. Просто – отступай, – и Гриф прицелился, горизонтально вытянув две прямые руки, хотя вряд ли пуля через двести метров долетит до того огромного чудища. И ещё менее вероятно, что она его с такого расстояния покалечит. – Я догоню тебя, а ты – беги.
– Куда ты прикажешь мне бежать? А вдруг и мы с тобой разойдёмся в разные стороны, как я с Асей?!
– Я не смогу отстреливать эту дрянь на бегу. Мне нужно дать тебе фору. Ты уже будешь далеко, а я успею его подбить.
– Но почему мы не можем убежать прямо сейчас, вдвоём, пока оно нас не увидело?! – взмолилась я, снова начиная истерить.
– Потому что оно уже нас увидело, но делает вид, что не видит! – голос Грифа начал срываться от волнения. Одним глазом он пытался следить за монстром, другим – смотреть на меня. В моём горле тем временем созревало очередное рыдание. – Лиса, умоляю, беги уже! Ты теряешь своё время, а вместе с ним и свою жизнь! Ну, беги прямо туда, вправо! Сейчас же!
Пульс у меня в голове застучал чаще, чем барабанные палочки в самом быстром ритме – я убежала. Ноги были слабыми, но при этом несли меня через лес с сумасшедней скоростью. Не представляла, что могу так быстро бегать. Ветки хлещут по лицу уже который раз за эту неделю, паутина и на пальцах, и на носу, и на волосах. Я бегу и боюсь оглядываться, мчусь и спотыкаюсь. И главное – я бегу в полной темноте. Это похоже на бег по огромному гардеробу, заставленному вешалками с уличной одеждой. Ты бежишь, тебе также тесно, и вокруг постоянно что-то цепляет тебя за шиворот, что-то ставит тебе подножку, что-то пихает в бок. Где-то на грани своего рассудка я расслышала оглушительные хлопки взрывов – выстрелы пистолета. Гриф! Как он меня найдёт? Куда бежать? Когда останавливаться? Как позвать его? Как не умереть, чёрт возьми?!
Я слышала дальний непонятный рык, и, кажется, слышала вопли: «Беги!», а может, я уже брежу от страха. Никогда я так не пугалась. Вот это, заявляю – самый страшный эпизод моей жизни! Страшнее не было. Ни бешеный Кас, ни сумасшедший Дом с хлопающими ставнями, ни даже самоходный пупс – ничего не сравнится с этой нашей жуткой лесной погоней, когда от адреналина в голове некогда думать и даже некогда кричать от страха. Я просто бежала и на животном инстинкте чувствовала, что надо спасать свою жизнь бегством. И ведь бегством непойми от кого. Я ведь даже не спросила у Грифа, кто это. От кого мы убег...
Мои мысли оборвались вместе с моей ногой – она внезапно шагнула в пустоту, и я с визгом и воплями покатилась с какого-то крутого обрыва, ударяясь о кочки и бугры со всей дури. Кто ж знал, что тут лес кончается? Я же не видела ни черта без фонарика. Мне больно било по рёбрам, по бокам, по локтям и коленям. Я получила своей же коленкой по носу и затылком по какому-то пню. Голова гудела, и также гудело от сумасшедших ударов всё тело. Я катилась с песчано-глиняного склона, как мешок с костями, и мои мысли теперь были только о том, как бы не сломать конечности или как бы не напороться на такой скорости на какую-нибудь корягу.
Этим вечером у меня шок сменяется шоком: не успела я и дух перевести от такого болезненного спуска, как все мои части тела от пальцев ног до макушки пронзило неизвестно откуда свалившимся лютым холодом. Я попыталась закричать, но моё лицо уже погрузилось в жидкую субстанцию – оказывается, я упала в какое-то озеро. Жизнь, за что ты так хочешь меня убить? Я вынырнула, закричала от холода и, хватая ртом воздух, попыталась сообразить, где берег. Дна под ногами не было – мои стопы болтались в ледяной и невесомой пустоте, – вокруг брызгается и колышется водная чёрная гладь. Придумать хоть что-нибудь не выходило – вода была настолько холодной, что от неё у меня начало резать каждую клетку моей кожи. Сосуды сузились настолько, что руки и ноги начали опухать и неметь – по ощущениям они стали как раскалённые и не подъёмные кули с картошкой, которые болели, еле шевелились и тянули меня ко дну. А Грифа всё нет, а я одна, посреди ледяной воды, тёмной ноябрьской ночью. Бултыхаюсь и плещусь – такая жалкая человечишка, разучившаяся выживать в дикой природе.
– Помогите! – хотела крикнуть я, но вышло наоборот – тихо и не слышно даже мне. – На помощь! – меня снова окунуло под воду. Кожа горела, как в адском котле, а вода впитывалась в одежду и в куртку, заставляя её весить столько же, сколько и рыцарские латы. Мой мозг работал всё хуже с каждой секундой, он засыпал, прячась от стресса в ракушку обморока, и я начала запоминать моменты обрывками. Словно между каждым из обрывков проходило два часа. Скорее всего, я и правда теряла сознание.
В одном обрывке я ещё брыкалась. Во втором я лежала на воде на спине и видела над собой чёрное небо и холодный, далёкий Млечный Путь. Потом третий обрывок: словно меня что-то тянет на берег за подмышки. Но мне уже было абсолютно всё равно на то, что со мной делают. Хоть жрите меня – я в обмороке...
На самом же деле всё обстояло так – я это поняла, как только начала приходить в себя: Гриф догнал-таки меня и, услышав, что я упала в воду, кинулся следом за мной. Он, бедняга, тоже нырнул в это чёртово лесное озерцо, доплыл до меня по ледяной воде и потащил меня, несчастную, к берегу. Это я ещё немного помню: как мы вывалились на песок, как два тюленя; как Гриф хлопал меня по щекам и пытался меня дозваться, но в моей голове это всё звучало, как дальний гул; как Гриф сам стонал и скорчивался от боли в руках и ногах – в ледяной воде плескаться то ещё «наслаждение».
«Лиса!.. Очнись, прошу тебя!.. Лиса, ты слышишь меня!.. Ну очнись, пожалуйста! Не умирай!» – заходился надо мной голос. С каждой фразой он звучал всё чётче, громче, и тут я начала возвращаться к жизни.
– Лиса!.. Лиса? Очнулась? Слава тебе, Господи! – я приоткрыла глаза, увидев его напуганное лицо, и вместе со слухом и зрением ко мне вернулись ощущения холода и страха. Меня лихорадило, и я машинально цеплялась Грифу за шею. Он всё ещё надвисал надо мной, стоя на коленях, и пытался понять, в сознании я или нет. Когда убедился, что я более-менее живая, он с трудом поднял меня на руки и потащил к какой-то открытой опушке, на которой росла единственная сосна.
– Где твоя ш-ш-шапка? – прохрипела я, глядя пьяными от пережитого глазами на голову Грифа, которая была единственной его частью, которую я видела. С его волос мне на лицо до сих пор капала ледяная вода.
– Она утонула, пока я за тобой нырял, – клацая челюстью ответил он. – А ж-жалко. Милая б-была, в-верно?.. И тёп-плая т-тоже... Приземляемся. Во-от так. Фу-ух! – и он бережно посадил меня под сосну. Господи, и как он поднял меня, когда в меня впиталось столько воды?.. – Теперь надо с-согреться. Снимай куртку!
– З-з-зачем? Мне и в ней очень холодно! Н-не н-надо! – Гриф скакал передо мной в лихорадочной суете, в одном свитере и с сырой насквозь головой. Трясся и дрожал, как осиновый лист, но первым делом заботился всё же обо мне. Он трясущимися пальцами дёргал молнию на моём разбухшем пуховике и стягивал его с меня, а я, ещё не способная на что-либо, сидела перед ним безвольным куском мяса и стучала зубами. Гриф после куртки и шапки стянул с меня ботинки, из которых тут же вылилось в траву по целой кружке воды.
– Д-д-держи вот, замотайся в мою куртку. Она сухая – я снял её перед тем, как нырнуть, – посиневшими губами проговорил он и накинул мне на плечи свою тёплую и сухую горнолыжную куртку.
– П-предусмотрительно... А т-ты как же?
– Обо мне не думай... – дрожал он и всё ещё истекал каплями озёрной воды.
– Н-нет! Не надо играть в «Титаник», слышишь? Залезай в куртку тоже! Мы тут поместимся вдвоём! Я не б-буду в ней греться, пока ты околеваешь с-снаружи!
Гриф охотно подчинился моему желанию и нырнул в левый рукав. Я нырнула в правый, и мы – замёрзшие, напуганные и продрогшие, – прижались друг к другу и, поджав раздетые ноги, обнялись свободными руками.
– Пальцы ледяные у тебя, – шепнула я Грифу.
– А у тебя вообще всё ледяное. Сколько ты там лежала в озере, пока я до тебя добежал...
– А что с тем существом?..
– У-убил я его... – Грифа передёрнуло, и он ушёл в свои мысли, уставившись на поляну, простиравшуюся перед нами. А я наоборот, глядела на Грифа во все глаза и поражалась тому, как я сейчас к нему близко. Вчерашняя или позавчерашняя Я умерла бы от зависти передо Мной Сегодняшней. Я с ним в одной куртке, у него под боком, и его правая рука растирает мою онемевшую спину. В мою больную, опьяневшую от ледяной воды голову приходили странные мысли и идеи, и кажется, я скоро не смогу их сдерживать. Мой мозг работает в аварийном режиме, в него словно вселилось что-то первобытное.
– Гриф, – бормотала я не своим голосом и не по своему желанию.
– Что? – шепнул он, глянув на меня. То, что он увидел, его почему-то насторожило. Неужели я сейчас так плохо выгляжу? Или я опять теряю сознание? Я уже ничего не понимаю.
– Гриф... Ты такой к-красивый, ты бы з-знал... – и я еле-еле протянула руку и приложила ледяную ладошку к его щеке.
– Лиса, тебе, кажется, плохо, – заключил Гриф, настороженно глядя на меня и отклоняясь.
– Нет, мне хорошо... Мне хорошо, как никогда... Хотя в голове что-то подозрительно горит. И вообще, у меня лихорадка. Наверное, я теперь заболею... Но дай мне сказать то, что я хочу... – я вытащила из рукава вторую руку и практически повисла на шее у бедного Грифа. – Я тебя... люблю... очень... сильно...
– Лиса, – деликатно пытался достучаться до меня он, – ты не в себе. Перестань. Это не твои слова.
– Я в себе... Я ещё как в себе... Ничего ты не понимаешь... Гриф, ну же. Я же люблю тебя! – продолжала я бормотать, как позже выяснилось, в какой-то лихорадочной агонии. – Не отталкивай меня!..
Гриф поник, но тогда я этого не заметила. Я нагло лезла к нему: признавалась ему в любви по сто раз, мусолила его голову пальцами, подтягивалась на руках к его лицу – и почему-то тогда мне казалось, что это нужно делать срочно. Словно я умру через час и должна доделать всё, о чём мечтала. А главное – я думала, что он чувствует то же, что и я. Такую же бешеную радость выжившего человека, которого тянет на что-то животное. Но Гриф не я. Он всегда беспристрастен, всегда с холодной головой... В итоге, спустя пять минут этих болезненных и невменяемых домогательств, Гриф был вынужден ответить на них. Это было то, чего я хотела получить в тот момент, но позже, когда я это вспоминала, я понимала, что это было ни разу не романтично, а наоборот как-то жутковато, снисходительно: Гриф перестал отклоняться к стволу сосны и сопротивляться мне, осторожно склонился надо мной и, придерживая мою голову, поцеловал. Я моментально обмякла от этого ощущения, и всё у меня в голове поплыло, словно мне вкололи сильнейший наркотик. Телу стало тепло, страх начал растворяться и расщепляться, и ему на смену пришли покой и блаженство. Гриф меня защитит от всех бед, с Грифом не случится ничего плохого. Гриф – мой ангел хранитель, мой надёжный охранник. Теперь я счастлива!
Гриф прервал этот странный «успокоительный поцелуй», обнял меня и, положив подбородок мне на макушку, тихо сказал: «Всё будет хорошо, Лиса. Поспи... Я тебя тоже люблю». И я тут же, как только уткнулась лицом ему в грудь, ненадолго потеряла сознание...