Глава 28: Месть леса (1/2)
... Всё темнело и темнело. Пора бы идти в лес, а эти мужчины всё никак не закончат обсуждение похода. Уже и Женя вернулась с поимки братьев, уже и Виктория Васильевна увела Соню к какой-то своей знакомой, уже и Гектор смирился с толпой и перестал отрывисто гавкать на всю округу. Уже и звёзды на небе сдвинулись, а вокруг них высыпали новые, более яркие. Как там в лесу Каспер, Боже мой?..
– Не замёрзла ещё? – мягко прозвучал справа от меня голос. Я дёрнулась и в полумраке увидела Грифа. Один его вид уже греет мне душу достаточно, чтобы я не мёрзла. Но не скажу же я ему эту смазливую чушь, верно?
– Ты посмотри на меня: этот пуховик не то, что мороз – даже пуля не прошибёт! – ответила я вместо этого. Гриф хохотнул и сел рядом со мной на пенёк. – А ты откуда это пришёл?
– А, – равнодушно махнул он рукой и выкинул маленький окурок в куст, – там, у опушки бродил. Можно сказать, проверял лес. Он у нас с характером: то добрый и не против грибников, то злой и вовсе не безопасный...
– И какой он сегодня? – настороженно спросила я и спрятала замёрзшие руки в карманы.
– Сегодня?.. Я, к сожалению, так и не понял... – он пристально осмотрел меня своими внимательными, голубыми глазами, и вдруг насмешливо улыбнулся. – Чей он?
– Кто? Пуховик?
– Ну да. А то, кажется, размер немного не твой.
– Я не знаю, чей. Прежних хозяев. Мы с мамой его на чердаке нашли сегодня.
– На чердаке? А вы хорошо его изнутри проверили? А то мало ли там крысы жили?
Я зачем-то начала хлопать себя руками по карманам и осматриваться, на что Гриф рассмеялся и сказал:
– Да сейчас-то уже поздно, вряд ли они где-то завалялись, – я хлопнула себя по лбу, смутилась и тоже посмеялась над своей рассеянностью.
– Tы не знаешь, кстати, кто раньше жил в нашем доме?
– Не-а. Они слишком давно съехали. Мне тогда от силы год исполнялся, так что этот вопрос явно не ко мне.
– Ну и ладно. Может, лучше и не знать...
– Вот-вот.
– А ты теперь немного похож на биатлониста, – заметила я. Гриф наконец-то был одет во что-то, кроме тех косухи и сапогов: на нём была милая вязаная шапка в полоску, из под которой торчали золотистые волосы, спортивная куртка с надписью «Salt Lake 2002», джинсы и зимние ботинки на шнурках. – Я-то думала, что ты зимой и летом одним цветом.
– Ну, ты была не далека от истины, – хмыкнул Гриф и затянул шнурки на ботинках покрепче. Я аж засмотрелась на то, как ловко ему это удавалось с его гибкими, тонкими пальцами гитариста. – В детстве я вообще имел только один единственный комплект одежды... Хотя, то время мне лучше не вспоминать... А тебе разве не нравится, как я обычно выгляжу? - улыбнулся он, подняв брови.
- Да почему же? Очень нравится, - кокетливо улыбнулась я. - А если бы не нравилось, я бы тебе так и сказала давным давно.
- Н-да, честность - это полезная штука, - покивал Гриф. - Ну, в таком случае, ты меня немного успокоила.
- А тебе зачем-то нужно обязательно мне нравиться? - еле сдерживая смех издевалась я, наблюдая за его недоумением и растерянностью. Как же смешно он выглядит, когда не знает, как ответить на какой-либо вопрос. По лицу Грифа поползла улыбка, и он, пристально глядя мне в глаза, сказал:
- Так не честно. Не смей копировать мои приёмы!
- А что мне за это будет, интересно?
- Щелбан будет, вот что! - он потянулся ко мне рукой, отчего я тут же далеко отклонилась и громко засмеялась. Гриф, улыбаясь, смотрел на моё веселье и только качал головой, мол ”вот же дурочка, ей-Богу!..”
- Что-то ты сегодня какая-то слишком... активная.
- Да разве это плохо? - переспросила я с сияющими от счастья глазами.
- Нет, совсем не плохо, просто... Учитывая, зачем мы тут собрались...
- А-а-а-а... Вот ты о чём, - протянула я, тут же усевшись на своём пеньке спокойнее и перестав хохотать. - Поняла... Кхм. Да, наверное, это было не уместно... Слушай, ты не знаешь случайно, сколько градусов на улице?
– Когда я последний раз смотрел на термометр, был ноль, – вздохнул Гриф. – Н-да-а... Как там Каспер, не представляю...
– Верим в лучшее?
– Ага, как же... – пессимистично буркнул Гриф. Я не стала его перенастраивать на оптимизм – всё равно не удастся.
Мы замолчали, слушая гул разговоров народа, который скоро огласился непонятными воплями и руганью. Гриф и я синхронно подняли головы и увидели вдали Джокера, за которым лосём неслась мама с огромным мохнатым шарфом.
– Надэнь! Надэнь шарф, я сказала! Минус на улице, ё-кэ-лэ-мэ-нэ!
– Да не буду я, мам! Не позорь ты меня! Я уже вон, и так как капуста! Да ма-ама-а-а!!
– Сам сэбя и позорышь! Ведёшь себя, как малэнький! Двадцатый год человэку, а он тепло одеться сам не умеет!
– Да умею я, Господи! Где ты тут видишь «не тепло»?
– Да усю́ду! Шарф надэл – счас же!
Джокер застонал, но повиновался: он принялся дурашливо закручиваться в шарф, как гусеница в кокон, смеша этим зрелищем соседей. Даже приунывшие мы с Грифом заулыбались, глядя на эту странную картину.
– А Джо – мумия! А Джо – мумия! – завопили два его рыжих брата близнеца, которых и отловила на полянке Женя. Они швырнулись в брата какими-то камушками и снова ускакали. Одному из них Джо успел всыпать пендель носком ботинка, за что мама Джокера тут же влепила ему подзатыльник в ответ:
– Куды ты пинаешь их, вэрста коломэнская? Ты свои ножищи-то бачил? Да на них можно зымой без лыж ездить, такие они охромные! Куды ты ими дэтэй пинаешь? Вот убьёшь их, и шо делать будэм?..
– Весело у них, – шепнула я Грифу. – Они всё время так? Пинаются, кричат.
– Да нет, конечно же. Они, наоборот, самая дружная семья в деревне. Возможно, как раз-таки потому, что они вовремя выплёскивают накопившийся пар в форме пинков и затрещин. Поверь: то, что ты сейчас видишь – очень даже безобидно в сравнении с тем, что тут иногда бывает в других семьях.
Только я хотела спросить: «А что же бывает в других семьях?» – как долгожданный момент настал: дверь дома Грифа распахнулась, и оттуда вывалили местные лесники и охотники во главе с Владимиром Вольфовичем.
– Подойдите поближе, пожалуйста! – крикнул Владимир, и народ начал подбираться ближе к забору. «Пойдём!» – поднявшись с пенька, шепнул Гриф и протянул мне руку. Я, снова ощутив себя почти самым счастливым человеком на земле, вцепилась в его ладонь, и мы вместе побежали к остальным.
– Извините, Владимир Вольфович, а вы можете вашего пса куда-нибудь убрать? – попросила незнакомая старуха. – Уж больно он у вас злючий!
– Конечно, сейчас уберём. Гриф, где ты шатаешься?! – гаркнул староста. Грифу пришлось меня ненадолго оставить и пробраться сквозь массу людей к калитке. Проскочил к будке, схватил добермана Гектора за ошейник и увёл его. Помпончик на шапке парня скрылся за домом, и Владимир, сойдя на первую ступень крыльца, чтобы не говорить как президент с трибуны, начал вещать план действий. Сначала он сообщил народу – на всякий случай, вдруг кто не слышал, – что МЧС не смогли доехать до нашей глухой деревни, и что нам всем придётся искать Каспера своими силами. Времени это может занять до утра, а может и на несколько суток. Судя по лицам собравшихся, их это не особо смутило. Молодцы, отважные люди! Я сейчас словно заряжаюсь от них героизмом. Дальше Владимир говорил о том, что сейчас нам всем нужно будет поделиться на отряды для более эффективного поиска.
– ... Идти будем колоннами, не отходя далеко друг от друга, чтобы охватить бóльшую территорию и пропустить меньше закоулков. А также, разумеется, чтобы никто ещё не потерялся... Ах да, забыл сказать ещё об одной ситуации. Она спорная и неоднозначная, но всё же: в нашей деревне пропал ещё один парень. Точнее как «пропал»: он сбежал из дома в ночь двадцать девятого октября. Скорее всего, вы его знаете – его называли Енот.
В толпе послышалось разрозненное оханье и причитание: «милый был», «кудрявый такой», «тоже молодой парень», «он мне помог огород летом полоть, помнится, и даже денег не взял! О, какой!», «это же у него сестра ещё сбежала! Дроздова которая, художница!»
– Господа, спокойнее! Повторюсь, что с ним всё не так однозначно. Никто точно не знает, куда он сбежал и где может находиться теперь. Он мог уйти в лес, мог в посёлок, а мог и уехать в ближайший населённый пункт на поезде. Про него информации в разы меньше, но всё же, на всякий случай, поищем в лесу и его. Приметы: кудрявые волосы, рюкзак с вещами. Рост – примерно метр семьдесят пять. Телосложение – спортивное. Возможно, на нём свитер в горизонтальную полоску... Теперь оглашаю приметы Каспера ещё раз для тех, кто, может, не услышал: чёрные длинные волосы примерно до лопаток, чёрная одежда и осенний плащ. Кожа – бледная, телосложение – худощавое. Рост – приблизительно сто семьдесят сантиметров. При нём мог быть плеер с проводными наушниками. На этом, пожалуй, всё.
– Эх, а Каса-то хрен найдёшь в темноте, когда он весь чёрный, – вздохнул за моей спиной Дизель и с досады плюнул в траву. – Ещё бы куртку маскировочную расцветки хаки надел...
– Перестань ворчать, – вздохнул слабый голос Зелёной. – Он разве знал, что его придётся по одежде искать?
– Не знал, но...
– Здрасти-мордасти, – встрял в их диалог странный голос, словно этот товарищ говорил сквозь подушку. Я обернулась и увидела за собой подошедшего Джокера, который по самые глаза был обмотан тем самым мохнатым шарфом. Необъятная куртка делала его толще раза в четыре. Мешковатые спортивные штаны с оттянутыми коленками были по-уродски заправлены в шерстяные носки, а на ногах у него были резиновые сапоги, вдетые в огромные калоши пятидесятого размера. Его такого можно хоть в Кунсткамеру отправлять! Ну и чучело!
– Что я упустил? – пробубнил Джокер, которого в этом наряде можно было узнать только по росту. В крайнем случае – по хитрым зелёным глазам. Дизеля от вида рыжего разразило хохотом, и он зажал себе рот, чтобы не мешать людям слушать старосту деревни.
– Эй, чего это тебя пробрало?
– Да я!.. Ой, Джо, ты!.. – задыхался от смеха Дизель. – Ты вылитый американский бомж в этой одёжке! Знаешь, они также на себя всё, что есть, наматывают! А-хы-хы! Чтобы спать на улице было не холодно! А-хы-хых!..
– Да сам ты бомж. Иди в задницу! – и Джокер, еле подняв ногу, пнул друга коленом. Зелёная строго шикнула на них:
– Тщ-щ-щ! Диз, нашёл, над чем хохотать – над бездомными. И вообще, заткнитесь вы оба, там инструктаж проводится! Посерьёзнее.
– Да ладно тебе, Зелёнка, – буркнул через шарф Джо. – Лучше бы мне нос почесала – что-то он чешется очень от шарфа этого волосатого. Нет, не почешешь?.. – Зелёная его игнорировала, и я решила последовать её примеру, когда Джо принялся звать меня. – Лиса! Пс! Лиса! Почеши мне нос по-братски! Пожалуйста, я сейчас умру!
– Да давай сюда свой нос! – выдохнул Дизель и принялся тереть ему нос кулаком. Вот клоуны... Я вздохнула и вновь попыталась вникнуть в речь Владимира Вольфовича. Он уже называл группы, в которых мы будем брести по лесу. Меня прошиб холодный пот при мысли о том, что мою с мамой группу уже могли назвать. Я увидела, как в толпе ко мне наконец-то пробирается Гриф в лыжной куртке, и, поймав его за локоть, задала ему этот вопрос.
– Нет, наша группа ещё не звучала. Отец сказал, что мы пойдём на восток, а он сейчас называет тех, кто идёт на запад.
– Значит, мы с тобой в одном отряде? Это хорошо...
– Зябко стало, не находишь? – поёжился Гриф.
– Да, теперь прохладнее, чем было... А попрыгаем тоже? – предложила я, кивнув в сторону каких-то прыгавших и тем самым согревавшихся детей.
– Да ну-у! Не стоит лучше.
– Да ладно тебе нудить. Ради того, чтобы согреться, можно и показаться людям дурачком. Попрыгали! – я схватила его за руки и принялась скакать, подпрыгивая до его лица. Гриф всё шире и шире улыбался, глядя на меня, и смущённо оглядывался.
– Любишь же ты выделяться из толпы.
– Да где я выделяюсь? Я просто греюсь. А ты вот боишься лишнее движение сделать, чтобы о тебе что-то не подумали. Плюнь ты на них! Грейся: прыг-скок! Прыг! Скок! – дёргала я его за руки. В итоге я вынудила его прыгать, и мы принялись скакать друг вокруг друга, смеясь и напевая дурацкие считалочки.
– Эй, зайцы, можно к вам в хоровод? – попросился грузный от верхней одежды Джокер, рядом с которым с сиротским видом стояли Илья, Дима, Лёшка и Ася. Мы с Грифом расцепили руки и впустили их к себе. Теперь наш хоровод состоял из семи человек, поэтому прыгать стало не так неловко. Уже через минуту мы все начали хохотать с того, как у Джо от прыжков подлетает его пуховик и как разматывается мохнатый серый шарф. Джокер постоянно пытался его поправить и замотать покрепче, но он всё равно разматывался и свисал с рыжего, как хвост. Грифа от смеха согнуло пополам и меня вместе с ним. Взрослые улыбались, оглядываясь на нас, а один к нам даже вклинился. По итогу оказалось, что этот забавный высокий мужик с рыжими усами – папа Джокера. Какой отец, такой и сын: рыжие, долговязые весельчаки!
– Ничего себе вы устроили!.. – удивился внезапно подошедший Владимир Вольфович. Нам пришлось немного притормозить и успокоиться.
– Владимир, не хотите тоже погреться? – смеясь, предложил рыжий папа Джо, Павел Андреевич.
– Что вы! – смущённо усмехнулся Владимир. – Благодарю, но мне и так тепло... Я хотел сказать, что нам пора в дорогу. Гриф, мне опять нужна твоя помощь с собаками, подойди. Остальные – прошу, по группам!
С высоты птичьего полёта наши отряды, должно быть, стали похожи на светящихся змей, заползающих в лес в разных местах. Были сделаны заходы с западной стороны деревни, с восточной и с южной. Юг направился через рельсы ближе к полю, запад – примерно туда, куда я ходила с детьми тридцатого числа, а мы – в сторону пресловутого водопада. Лучи наших фонарей шарили между деревьями тут и там. Иногда они блёкло освещали дальние объекты, а иногда неожиданно врезались в ствол сосны, стоявшей прямо у тебя перед носом. Это каждый раз меня пугало. С каждого листика и с каждой иголки деревьев почему-то капали капли воды, хотя я не помню, чтобы сегодня шёл дождь. Сыро, холодно, температура близка к нулю, а ночь черна, как космос. Обстановка точно нехило давила бы мне на нервы, если бы рядом со мной не было моих близких. А так тут и мама, и Гриф, и Владимир Вольфович, на которого, мне кажется, можно положиться. Папа Грифа в рыбацких сапогах и с чёрным, лоснящимся Гектором на поводке шёл первым, за ним – сын. Дальше я, за мной мама с вечно потеющими очками. После мамы шли грустный Борис Николаевич, Милана в медвежьей шубе, Ася – единственный маленький ребёнок, которого с нами отпустили, – и их мама, Юлия. Потом шёл Илья с Денисом Ивановичем и с их верным стариком Атосом. Затем шёл Соломон с отцом, а в самом хвосте шли четыре Сидоровых, которых я знать не знаю. Говорят, что они охотники.
Немецкая овчарка Султан носился вокруг отряда кругами и иногда появлялся в свете фонариков, а иногда пропадал во мраке. Но по шумному дыханию и треску веток его всё равно можно было отыскать в любой момент. И да, бегал он без поводка – видимо, папа Грифа доверял ему сильнее, чем своему доберману. У Владимира Вольфовича ежеминутно шипела рация. Шипение, невнятное бормотание, фраза «приём» и вновь смачный щелчок «ч-к!», означающий конец сообщения:
«Первый, первый, я второй. Как слышите меня, приём? Ч-к!»</p>
– Второй, это первый. Слышу вас прекрасно, приём, – ответил в рацию Владимир, чуть не поскользнувшись на мхе, но устояв. Гриф передо мной навёл свой фонарик куда-то в куст. Этот куст жутко засиял светло-зелёным на фоне ночной черноты, а из его веток вспорхнула ворона или какая-то другая крупная лесная птица. Сенбернар Атос тут же басом пригавкнул на неё, Султан повторил за ним то же самое, а Гектор оглянулся на них презрительным, высокомерным взглядом, который, я думала, совсем не свойственен собакам. Спугнув бедную птицу, тяжёлый дед Атос и жилистый, прыгучий, как щенок, Султан побрели дальше, ломая ветки всех встречных кустарников. Гриф снова перевёл луч фонаря на тропинку. Потом оглянулся на меня и жутко подсветил своё лицо снизу, так что оно стало белым и сияющим, как лампочка.
– Не страшно тебе, Красная шапочка? – эта шутка была к месту, так как у меня на голове действительно была дурацкая красная шапка с подвязками. С детства терпеть такие не могу. Уродские, но зато тёплые.
– Тебя что, Джокер укусил? – буркнула я.
– Ой, как будто бы я без его помощи пошутить не умею, – гордо, но без обиды, фыркнул он и пошёл себе дальше. Я покачала головой и улыбнулась.
«Первый, я второй. Через какое расстояние будем кричать, приблизительно? Приём. Ч-к!»</p>
– Давайте метров через сто, а то через пятьдесят слишком часто. Приём, – ответил Владимир и обернулся на всех нас. – Крикнем?
– Вряд ли он где-то близко, – подала голос моя мама. – Ребята сказали, что они у водопада разошлись.
– Но вдруг он пытался сам набрести на деревню.
– И правда, Вера Сергеевна, давайте крикнем – лишним не будет, – согласился Борис Николаевич. Грузный отец Соломона в задних рядах набрал в свою необъятную грудную клетку воздуха, и завопил, сотрясая лес и лесной воздух: «КА-А-А-А-СПЕ-Е-Е-Е-ЕР!!!» Эхо жутко разнесло его всеобъемлющий голос, и из-за этого сложилось впечатление, словно нам прокричали в ответ с другого конца леса. Деревья не двигались, не двигался и никто из нас. Только Гектор, вслушиваясь, навострил треугольные уши и выпятил сильную грудь. Где-то вдали, в глубине сосновых рядов, взрывался хруст ломаемых ногами веток – это шёл другой отряд. Они тоже выкрикнули имя Каса и тоже вслушались. Но, простояв минуту, ни они, ни мы ничего не услышали. Досадно, но надо идти дальше – лес большой, пока его весь обойдёшь... Я оглянулась на север и уже не увидела деревню. Нет пути назад. Только дальше, в жуткую чащу.
– Не оглядывайся – примета плохая, – заговорила мама, перешагивая через скользкие брёвна. – Ты лучше вот по сторонам смотри, вдруг улику выследишь.
– Я и смотрю... Просто подумала, что может ещё деревню видно отсюда...
– Вот трусиха. Думаешь, мы только вокруг деревни бродить собирались? Но нет, у нас заход серьёзный. Мы, если понадобится, и в бурелом пойдём.
– Лиса, не бойся леса! – пискнула Ася из задних рядов. – Ты же не зря Лиса, верно?
– Это только прозвище, Ась. Я же не настоящая лесная лиса, а всего лишь городская девчонка...