Глава 10: Мангуст (2/2)
— Юль, успокойся, пожалуйста! — Джо подкрался к нам, расставив длинные руки. — У нас же праздник, выходной, все весёлые и расслабленные…
— Я была весёлой и расслабленной, пока эта городская крыса не наехала на меня! — пронзительно взвизгнула эта Юля. — Назвала меня жирной уродиной! Как она посмела?!
— Так а разве я соврала? — улыбнулась я. Мне захотелось спровоцировать Юлю на бой. Хоть народ потешить, и заодно себе эмоциональную разрядку устроить. — Джо, лучше бы ты отошёл от неё, а то на тебя какие-нибудь блохи с неё перепрыгнут, — Джокер посмотрел на меня, как на сумасшедшую, но я ему в ответ только подмигнула.
Гости, сидевшие на полу, мудро решили отползти подальше. Гриф, Енот и Каспер меня подстраховывали и готовы были в любой момент кинуться к этой базарной бабе. Замечание про блох вывело её окончательно, и она с яростным воплем побежала ко мне, гремя пятками по полу. Я ещё сильнее сжалась, готовя мышцы к отражению атаки, и начался бой. Я обошла Юлю, когда она полетела ко мне почти вплотную, завела ей руку за спину до боли и отпихнула к незанавешенному окну. У Джо глаза заблестели, как у человека, который ставил на мою победу деньги. Юля тем временем с недоумением повернулась ко мне – зал загудел и засвистел, поддерживая меня. Я поманила свою соперницу рукой, и она сделала второй бросок. Буйволоподобная, с задравшимся почти до ягодиц платьем, с красными глазами и ещё более красными щеками. Я снова приготовилась, поймала её руки, выкрутила их и перебросила эту корову через бедро. Спасибо занятиям самбо, вот они и пригодились! Юля грохнулась в груду подушек, так что приземление было не слишком болезненным, но достаточно унизительным. Многие в гостиной поднялись и вытягивали шеи, чтобы посмотреть на побеждённую Юлю и на её победительницу.
— Лиса, да тебя надо срочно переименовывать в Мангуста! — радостно сказал Джо, дружески хлопнув меня по плечу.
— Тонко подмечено. Мангусты ведь питаются змеями.
— Именно, подруга! — и я дала ему «пять» перебинтованной ладонью. С этого момента наши отношения с Джо стали чуть теплее. Мне хлопали. Юля в это время вскочила и зверскими от злости и обиды глазами начала заглядывать в лицо каждому.
— Ах так! Ах так, да?! — визжала она сквозь дружные хлопки и смех. На неё мало кто обратил внимание. Тогда она схватила свою сумочку на длинном ремне, высоко взмахнула ею и сбила с потолка диско шар. Все в ужасе отскочили к колонкам, а Джо, наоборот, вылетел из толпы, чтобы ловить шар, но не успел: блестящий колобок рухнул об пол, и все его стеклянные кусочки затрещали и разлетелись острыми осколками по полу. Джокер больно упал ничком как раз в эту стеклянную кашу. На диско-шаре теперь просвечивали белые промежутки клея в тех местах, где не было стекла. В гостиной моментально стало очень тихо.
— В таком случае вот вам теперь, а не праздник! — рявкнула Юля на Джо сверху вниз. Он, как подстреленный, лежал на полу в куче стекла и грустно смотрел на шарик, который он когда-то собирал своими руками. На рукавах его рубахи аля Элвис Пресли жутко проступали маленькие красные пятнышки крови.
— Вот вам ещё! — и Юля начала лупить сумкой по карточным столам и хеллоуиновским декорациям, а все боялись даже шаг к ней сделать. Даже я, ведь теперь у этой психической была сумка. Ей кричали, чтобы она остановилась, но Юля в приступе гнева решила разнести весь дом бедного Джо до основания. Она лупила сумкой мебель, ближайших стоявших к ней людей, а после кидалась яблоками и мандаринами.
Страх в комнате нарастал по мере того, как Юля подбирала со столов всё более острые предметы, и в самый пик этого нарастания откуда-то от стены отделился Гриф с полным стаканом воды. Его план стал мне ясен с первой секунды — «мгновенное остужение ярости». Он приближался к Юле медленными и уверенными шагами, а его спокойного, как маска, лица можно было испугаться гораздо сильнее, чем помидорообразной Юлиной рожи. Она не видела, что к ней кто-то подбирается, поэтому выплеск целого стакана воды ей в лицо стал для неё неожиданностью. Она вскрикнула, широко, как бегемот, распахнув рот и даже выронив из рук своё оружие, и Гриф тут же крепко схватил её за оба запястья и опасно к ней приблизился. Опешившая, фыркавшая и часто моргавшая от стекающей ей на глаза воды Юля наконец-то успокоилась и стала выглядеть жалко, как брошеный в озеро бульдог. В гостиной повисла такая тишина, которой любое кладбище позавидует. Все напрягли слух и замерли.
— Закончилась истерика? — жёстко, сердито, как родитель нервного ребёнка, спросил Гриф. Растерянная Юля пару раз кивнула и попыталась освободить руки, но Гриф только сильнее сжал пальцы и продолжал глядеть ей прямо в глаза. — А теперь собирайся и уходи, пока ты сильнее всё не испортила, — Юля начала тихо плакать и пытаться что-то пробормотать, но Гриф беспристрастно продолжил:
— Ты вчера обещала вести себя прилично, помнишь? Ты клялась чуть ли не на крови и чуть ли не всей своей роднёй, что не будешь закатывать цирк и кидаться вещами. Помнишь? — у Юли ещё сильнее потекли слёзы из глаз, и она промямлила: «Да, я п-помню». — Мы тебя прекрасно знаем, знаем, на что ты бываешь способна. Но мы тебе поверили и разрешили придти… А теперь ты сломала Джо вечеринку, которую он целые две недели планировал, и разбила его диско-шар. Ах да, ещё напала на его гостью! — у меня загорелись щёки от того, что меня упомянули. — И как прикажешь это понимать?
Юлины толстые губы и щёки судорожно затряслись. Она пыталась не смотреть на Грифа, но это мало спасало от его пронизывающего взгляда. Он чувствовался буквально физически. Да, только такие люди, как Гриф, способны прекратить истерику у таких, как Юля. А наш страх перед ней только подливал масла в огонь… Через полминуты Гриф понял, что Юля ничего ему не объяснит в таком состоянии и заключил сдержанным, ни капли не грубым, но почему-то доведшим её до слёз, голосом:
— Иди домой, Юля. Теперь тебе пора.
Енот, словно прочитав мысли Грифа, подскочил к ним, поднял с пола сумку Юли и на вытянутой руке протянул её этой корове. Гриф только после этого отпустил запястья толстухи и отошёл, тут же забыв о ней. Юля очнулась от транса, в который её ввёл взгляд парня в косухе. Она в своей прежней манере — грубо — выхватила у Енота из рук свою сумку и, оглядев всех последний раз, вылетела в прихожую. Ушла.
Все выдохнули и забормотали. Никто не подошёл хлопать Грифа по плечу, как это сделал со мной Джо. Никто не осмелился, кроме, разве что, Доминики. Она подпорхнула к нему и обняла со словами: «Наш ты смельчак», а Гриф вяло обнял её в ответ одной рукой и склонил голову.
— Чтоб эту Юлю там кикимора съела! — сказала я ободряюще и присела на корточки рядом с Джо. Рыжий парень слабо мне улыбнулся.
— Такой барышней даже кикиморы подавятся...
— Слушай… Прости, пожалуйста, это из-за меня она так озверела, — тихо призналась я и опять увидела разбитый шар. – Будь проклят мой язвительный язык. Никогда его удержать во время не могу...
— Да ничего это не из-за тебя. Она и до твоего приезда так себя вела. Еве один раз клок волос выдрала, а мне щёку чуть ли не насквозь ногтями порезала. Шрам видишь? Вот… Эх-х, — и он попытался привстать с пола. Я проворно подхватила его, чтобы помочь подняться. К моему ужасу, все его предплечья, пальцы и ладони были в липкой крови. Её уже много натекло, пока он лежал на полу. – Ну вот! Теперь мама меня прибьёт – это же не отстирывается!.. И рубаха была хорошая…
— Тебя сейчас правда только рубаха беспокоит?! — воскликнула я. С его пальцев капнули на пол две алые капли. Тут же подоспели Гриф с Енотом, а за ними и Каспер. Они тоже с беспокойством посмотрели на изрезанные руки друга.
— Вены не задело? — спросил Гриф.
— Да нет, какое там. Только кожу... Но всё равно больно.
— Иди-ка тоже обрабатывайся, — вздохнула я и нервно усмехнулась. — Нам тут не нужны смерти от заражения крови, так ведь?
— Я тебя всё больше обожаю, Лиса! — усмехнулся он. — Так кто мне поможет удалить стеклишко из ран? Гриф, опять ты?
— Не знаю даже. У меня из-за Юли до сих пор руки трясутся, — мрачно сказал он. Гриф был ещё бледнее обычного от нервов.
— Э-э, не надо тут! — снова с неясным мне значением предупредил Джо друга. — А то у тебя опять давление скаканёт, и что делать с тобой?
— Да не скаканёт ничего… Это не так работает.
— Тебе виднее…
— Сходи на крыльцо, проветрись, а я тебя заменю, — предложил Енот и повёл Джо в ванную. Несколько девушек при виде рук рыжего взвизгнули. Гриф изобразил мне что-то наподобие улыбки и ушёл на крыльцо, а я с девочками и другими ребятами, которые активно начали со мной знакомиться, принялась убирать разгром после Юли.
Собирали мандарины по всей гостиной, поправляли занавески, складывали раскиданные карты и подметали полы от стекла. Джо вернулся через пятнадцать минут, уже переодетый в зелёную футболку и с выставленными напоказ забинтованными до локтей руками. «Смотрите, я теперь мумия! Как раз в тему, а?» Ну вот, теперь он ещё и этим боевым ранением будет хвастаться. Хотя меня это уже не бесит. Кажется, он всё-таки так специфично шутит, а не хвастается по настоящему.
Какой-то парень с очень коротко стриженным ёжиком волос, почти лысый, принёс в гостиную гитару, уселся у всех на виду и начал бряцать с видом мастера, при этом ещё и подпевая хриплым басом. Вокруг него начали собираться полукругом люди, кто на пол усядется, кто на кресла и подушки. Джо на правах главного ди-джея выключил музыку в колонках и злорадно улыбался лысому гитаристу. С чего это он так торжествует?.. Лысый бряцал самые простые аккорды, а в голосе у него не было совершенно ничего выдающегося, но всё же его слушали. Люди, умеющие играть на гитаре, всегда вызывают уважение у любого. Это необъяснимый для меня человеческий инстинкт… Парень доиграл и последний раз провёл медиатором по струнам. Все захлопали. Джо захлопал как-то особенно язвительно.
— Ну и чего ты там выпендриваешься, Джокер? — прохрипел игравший, обнимая гитару. — Что, думаешь, лучше меня сыграешь?
— И это в том числе.
— Ну на, сыграй-ка! А я тоже поиздеваюсь! — он сунул Джо прямо в руки гитару и уступил ему свой стул. Джокер не растерялся: сел, подёргал струны и забренчал. Тоже аккордами и немного громче и увереннее, чем это делал лысый. А потом запел дрожащим, но своеобразным и интересным голосом – совсем не тем, которым он говорит. Играя, он так сильно прижимал струны к ладам пальцами, что кожа под его ногтями белела. Пару раз он чуть-чуть сбивался, но это не портило песни. Текст был на редкость смешной и при этом очень подходил рыжему по характеру, поэтому к концу этой песни мы все были в восторге и смеялись до слёз. Аплодисменты были громкие. Джо поклонился и улыбнулся лысому. Но лысый в ответ только проворчал:
— Ну и что? Не песня, а фигня какая-то… Я вот, например, Цоя могу! Вот это уже музыка!
— Ну давай, давай, Паганини, сыграй нам! — и Джо передал ему гитару снова. Лысый играл «Пачку сигарет», довольно долго и однообразно, одинаковыми аккордами. Успех Джокера он не переплюнул, но его спасло то, что ему дружным хором подпевал «зал». В дверном проёме призраками стояли Каспер и Гриф и шёпотом что-то обсуждали. «… И билет на самолёт с серебристым кры-ылом, что, взлетая, оставляет зе-емле лишь тень» — пели гости. Ещё пара аккордов и песня кончилась. Все захлопали, Гриф и Каспер в дверях в том числе. Джо встал на ноги и громко заговорил.
— Это всё, конечно, замечательно, душевно — все дела. Но сейчас тебя порвёт настоящий виртуоз! — и он помахал рукой в сторону двери. Все обернулись на Грифа с Каспером. — Гриф, солнце моё, покажи ему, как надо играть! Просим, маэстро, просим!
Те, кто когда-либо слышал, как он играет, радостно взревели и тоже начали уговаривать Грифа сыграть, а у меня в животе от волнения что-то зашевелилось. Грифа не нужно было долго упрашивать: он был польщён всеми этими криками и возгласами и с улыбкой прошёл к лысому. Тот аккуратно передал ему инструмент и отсел в сторону. Я заметила, что все, кто были в комнате, подались корпусами вперёд и налегли друг на друга, чтобы лучше видеть Грифа. «Сейчас он сбацает!» — шипел всем окружающим Джо и тряс их за плечи. Я переглянулась с сидевшим рядом Енотом, и тот хитро подмигнул мне. Каспер уже сидел с другой стороны от меня и, подперев подбородок кулаком, ждал музыки. Гриф тем временем с серьёзным выражением лица настраивал колышки гитары и подёргивал струны. Добившись идеальных и чистых звуков от струн, он уселся поудобнее и бросил озорной взгляд в зал. Джо с энтузиазмом захлопал, а следом за ним и все остальные. «Давай, Грифоша, тот этюд! Мой любимый!» — выкрикнул Джокер, а после этого угомонил публику. Короткая пауза, и началось.
Гриф заиграл бодро и совершенно не как лысый и Джо — он играл профессионально, словно долго этому учился в музыкальном училище. Играл перебором, цепляя струны ногтями правой руки, а левой зажимая струны на грифе. Он не вдавливал их пальцами до посинения, как Джо – он по ним пролетал… Так вот откуда у него эта кличка — Гриф! Имелась в виду вовсе не жуткая хищная птица, а гитарный гриф! Хотя, в случае с ним возможны обе трактовки...
Струны слушались Грифа, с гитарой ему явно было также комфортно, как рыбе в воде. Он знал, что не ошибётся, он мог бы играть и играть, и даже с закрытыми глазами. Гриф не глядел ни на кого, а полностью погрузился в музыку и смотрел куда-то себе под ноги. Иногда от напряжения он закусывал губу или хмурился, а иногда начинал качать головой в ритм музыки. Струны то звенели, то металлически взвизгивали, то звучали хором, то по очереди. Гриф выжимал из этого маленького инструмента такие звуки, на которые, казалось бы, эта деревяшка с дыркой не способна. Я быстро огляделась на зрителей — они чувствовали то же, что и я, то есть прибывали в некотором трансе и поражались, насколько Гриф виртуозно играет и насколько он сливается с музыкой… В конце он резко проскользил зажатыми пальцами по грифу, отчего струны взвизгнули, и сыграл последний громкий аккорд. После этого Гриф наконец-то вспомнил про зрителей, улыбнулся им и поклонился кивком головы. Джо в восторге вскочил, закричал и захлопал забинтованными ладонями, и остальные сделали то же самое. Грохот стоял, как на рок-концерте, а кто-то ещё и засвистел, засунув два пальца в рот.
— Гриф! Эй, Гриф! — пискнул из толпы голос девушки. Как оказалось, это была Ведьма-Доминика, которая пыталась протиснуться «на сцену». Пёстрые, счастливые люди посторонились и дали ей пройти. Девушка на высоких каблуках легко подлетела к Грифу и шепнула ему:
— Давай, как в музыкалке, дуэтом? — я каким-то чудом это услышала со своего третьего ряда. Гриф согласился, и ведьма похлопала в ладоши для привлечения внимания. — Ребята, я сейчас спою под аккомпанемент Грифа «Hotel California»! Хотите? — «Ещё бы!» — отозвалась гостиная, похлопала и снова приготовилась слушать. Ведьма села на табурет в полоборота к Грифу и кивнула ему, и Гриф вновь заиграл. Эта мелодия была бесспорно более спокойной, чем «любимый этюд Джо»: Гриф играл расслабенно, не напрягаясь, зато Доминика очень старалась петь. И самое страшное, что пела она хорошо, почти как настоящая певица. Густой тембр голоса, и низкие, и высокие ноты берёт одинаково хорошо. Опять мне в голову закрались ревнивые мысли: «Вот, она не только красивая, но и талантливая — петь умеет. Да если поставить любую особь мужского пола перед выбором между двумя девушками — самбисткой и певицей, — то любой выберет певицу. Она же женственная, у неё же ресницы веером и фигура песочные часы. Щёки румяные, губы трубочкой, ноги от ушей — всё как положено, хоть сейчас замуж выдавай! Кукла Барби, пахнущая духами и полевыми цветами… Она не сможет сломать кому-нибудь челюсть ногой, в отличие от меня, на скейтборде погонять, мяч почеканить или нахамить так, что у людей волосы поседеют. И по осенней грязи с малышнёй она уж точно не станет бегать… Да, вот где моё место — с малышами в той деревне, а не здесь…»
Аплодисменты меня разбудили. Пока я думала, я успела пропустить всю песню. В голове осталось лишь лёгкое бренчание гитары и бархатистый, сильный голос Доминики. Сейчас они смеялись, обнимались и поздравляли друг друга с успешным выступлением, а в конце Ведьма так вообще добила меня тем, что поцеловала Грифа. Да какое там «поцеловала», слабо сказано: эта дьяволица в него впилась чуть ли не зубами, и ведь специально у всех на виду, мол застолбила, никто не трожьте. Я невольно смотрела на её длинные бордовые ногти, которые вот-вот проткнут Грифу шею, и яростно скрипела зубами. Никого происходящее не смущало, кто-то даже засвистел и крикнул: «Горько!» Вот, однако, бесстыдная эта Ведьма! Можете думать, что я зануда, но да – после этого показушного эпизода моё мнение о ней окончательно упало на самое дно. И ведь на это же дно она тянет за собой Грифа! От него, в отличии от этой бестии, не веет таким развратом и низостью. Такой скромный, тихий парень, этакий Дориан Грей, который сейчас даже покраснел из-за неожиданного выпада Доминики, и она – в каком-то смысле вылитый Генри Уоттон. Им не по пути, Грифа надо спасать от неё. Неужели никому, кроме меня, это не очевидно?
Наконец-то Ведьма в платье с высокой талией отцепилась от Грифа, с наглой ухмылкой вытерла ему след от помады большим пальцем, перекинулась с ним парой фраз, которые никто не услышал, и ушла «со сцены». Жаль я сижу не у прохода – подставила бы этой Царице Тьмы подножку. Серьёзно, какого чёрта Гриф с ней таскается?..
Парни ещё какое-то время отнимали у Грифа гитару и пытались повторить мелодию Отеля Калифорнии, но у всех получалось смазанно, некрасиво и коряво, потому что они слабо прижимали струны или прижимали сразу две. Когда публика угомонилась и расселась, Гриф опять заиграл перебором. Эта песня обещала быть душевной, и гости опять полностью превратились в слух. Свет приглушили. За окнами шуршали и скрипели на ветру ели. Гриф неожиданно начал петь: тихо, так что не возможно было понять, хороший у него голос или нет, но слова были слышны разборчиво. Эту песню я никогда нигде не слышала, так что у меня появились подозрения, что Гриф сочинил её сам. Стихи были очень образными, романтичными и как никогда подходящими к обстановке. У меня тут же перед глазами всплыли образы соснового леса, побережья северного озера, посиделок с чаем и пледом в палатке. Образы заботы, привязанности, разлуки и тихой печали. Я смотрела на поющего Грифа, видела в голове навеянные картины, и по всей моей коже бежали мурашки. Мне показалось, что в этот момент для меня открылась дверь в самую душу Грифа, через которую были видны насквозь все его чувства, эмоции и мысли. Они были видны и лились по комнате, как свет, но разобрать их мне было не под силу — слишком они были взрослыми, высокими и недоступными для моего узкого мышления. Вы скажите: «Да что ты? Какое оно у тебя узкое? Вон сколько у тебя мыслей в голове!» Да только все эти мысли о мелочах, о насущной ерунде. То, что у меня мама чуть ли не реинкарнация Пушкина, никак не распространяется на меня. Я скорей реинкарнация какого-нибудь сапожника… А Гриф, ох этот Гриф! Какой же он тонкой души человек! Совсем не для Доминики, которой душа не нужна...
Песня довольно скоро закончилась, и гости захлопали чуть ли не громче, чем в предыдущие два раза. Каспер украдкой обернулся на меня и увидел на моих щеках блестящие влажные дорожки слёз. Губы чуть распухли, подбородок дрожал, но всё же я восторженно хлопала. Каспер молча и опять с каким-то виноватым выражением лица вынул из кармана платочек и протянул его мне.
— Ой, спасибо, — я смущённо усмехнулась и приняла платок. Не часто меня застают в слезах другие люди, поэтому мне было неловко. Но что поделаешь. Следом за платком Каспер протянул мне карманное женское зеркальце.
— Ты всегда это с собой носишь?
— У меня тоже может потечь тушь, — и он, улыбнувшись, показал пальцем на свой накрашенный чёрный глаз. Я засмеялась, хотя тогда я ещё не понимала, что в этой короткой фразе был мрачный подтекст…
Мне с грустью подумалось, что лучше этой песни уже не будет — надо ретироваться. Я подошла к Джо и ткнула его пальцем в лопатку. Он тут же отвлёкся от бесконечных расхваливаний Грифа.
— Я думаю, мне уже пора домой, Джо. Поздно — четверть третьего. Мама будет беспокоиться.
— О, точно! — засуетился он и поставил на ближайший столик свой бокал то ли с вином, то ли с компотом. — Но одна ты не пойдёшь, даже не думай!
— Я как раз-таки надеялась, что кто-то из вас, джентльменов, меня проводит через лес, — смущённо усмехнулась я. — Вам это, вроде, не страшно.
— Истину глаголишь! Ребя-ят! — рявкнул он. Головы ближайших к нам людей повернулись на нас. — Тут юной леди нужно уезжать с бала, а кареты нет! Кто проводит?.. Не мне же идти? Мне уходить нельзя — вдруг вы без меня занавески спалите… Ну так? Кто?
— Эй, детка, — и чья-то тяжёлая рука упала мне на плечо. Я с ужасом обернулась и увидела пьяного вдрызг парня, который со мной за весь вечер ни словом не обмолвился. — Ты кагда-нибудь каталась на кв-др-циклах?
— Какой квадрацикл, леший ты? — и Джо стукнул его по лапе. Пьяный тут же убрал с меня руки. — Ты и два метра на своих-то ногах не пройдёшь, что уж там на колёсах! Есть кандидаты получше?
— А где она живёт-то? — раздался незнакомый голос.
— В мелкой деревне, через лес, — у многих на лицах появился страх. — Ну чего струсили-то? Чем ночной лес от дневного отличается?
— Как будто сам не знаешь, — буркнул кто-то из угла.
– Я хорошо в темноте ориентируюсь, Джо, – возник как из-под земли Гриф. У меня сердце пропустило один удар от радости. – Раз все боятся, я могу Лису проводить.
– Да на здоровье! Только не потеряй девочку! А то она шустрая – раз в кусты, и потом ищи-свищи, да, Лиса?
– Ой, иди ты... – закатила я глаза.