Глава 5: Уютный вечер (1/2)

Проводив взглядом жёлтую машину, мы тут же решили завезти аэросани в небольшой гараж у дома Ильи, чтобы они совсем не заржавели. На вид они были живы, не поломались от буксировки и вроде нигде не успели заржаветь. Разве что намокли.

– Ну, что теперь будем делать? – спросила я, отряхнув ладони и переводя взгляд с одного своего маленького товарища на другого. Ну и зябко же на улице. Лишь бы они сейчас не предложили пойти в их любимый еловый шалаш!

– Пойдёмте, погреемся! – предложил дрожащий и бледный Лёша. – Хоть к кому домой, всё равно!

Очевидно, никто не был против этого предложения, на этот раз мы побежали к Илье. Он забарабанил кулаками по двери, крича: «Па-ап!» – а мы стояли у него за спиной на мокром крыльце и ёжились от холода. Дверь бревенчатого дома распахнулась, и из дома высунулся мужчина в свитере и в тёплых тапках с шерстяными носками. Лицо небритое и не достаточно ухоженное, но ещё далеко не старое. На вид ему было лет от тридцати пяти до сорока.

– Вы где были, сорванцы? В такую грозу? – спросил мужчина изумлённо.

– Пап, мы сейчас всё расскажем. Впусти нас сначала, а?

Папа Ильи – такой же суровый и хмурый на вид, как и его сын – отступил немного и пустил нас в тесную прихожую дома. С улицы мне показалось, что в доме не было ни одной молекулы кислорода. Тепло и душно. На полу тонкий длинный коврик-дорожка, сплетённый по старой технике из всякого тряпичного барахла. Из какой-то комнаты вышел огромный пёс-сенбернар, и стало ещё теснее.

– Атос, а ну иди обратно! – сказал папа Ильи и пихнул огромную собаку. Но Атосу это было как слону дробина, поэтому папа пихнул его ещё пару раз, посильнее. – Итак ступить негде, а тут ещё ты вылез! Ну-ну, иди отсюда! Вот бегемот, – огромный, добродушный Атос нехотя развернулся и ушёл обратно.

– Какой милый пёс, – сказала я, улыбнувшись, и сняла с себя сырую куртку.

– Милый-то милый, а всё время под ноги лезет, – сказал папа Ильи. – Так и хочет, чтобы мы ему на лапы наступили. Илья, помоги гостям раздеться! – и он вышел, освободив прихожую.

– Туда ботинки поставь, а тут повесь куртку, – объяснил он мне, так как остальные ребята и так бывали у Ильи дома много раз. Я всё сделала и прошла вслед за друзьями, в гостиную. Тесный однако домик. Всё нагромождено, книжные стеллажи набиты книжками до самого предела, на столе, на комоде, на табурете всё какие-то вещи стопками лежат. Печь затоплена, отчего в доме жарко, как в аду. Но кроме температуры у этого дома с адом не было ничего общего. Уютно, хоть и тесно. Даже телевизор есть. Боже, и с каких это пор я удивляюсь присутствию телевизора в доме?..

– Значит ты – дочь нашей новой соседки? – спросил мужчина, складывая валявшиеся вещи аккуратнее и компактнее. – Веры Карелсен, писательницы?

– Да, верно, – кивнула я. – Так странно – неужели её вся деревня знает?

– Так она как только дом здесь купила, обошла каждого из нас, со всеми контакт, так сказать, наладила, чаю попила. Милая женщина. Мечтательная очень, но да это ничего – писателям такими быть и положено, наверное... Я на неё как посмотрел, сразу увидел, что она натура творческая!

– Это сложно не заметить... – невесело ответила я.

– Вы садитесь у печи, погрейтесь – все насквозь мокрые, простынете! – мы послушно сели у печки, а Илья притащил нам пледы и алюминиевые чашки с горячим чаем. Вот это по нашему, вот теперь хорошо. Я расслабилась окончательно и почувствовала, что этот день я никогда не забуду – столько уюта и атмосферы загородной жизни я ещё никогда не испытывала.

– Так, Илья, ты обещал рассказать, что вы делали в грозу на улице, – сказал отец Ильи, усевшись в кресле напротив старого телевизора. Должно быть, этому ящику уже лет пятнадцать-двадцать! Я тем временем трепала по морде и по мохнатой шее дружелюбного Атоса, который тяжело дышал, высунув язык.

– Мы ездили на наших аэросанях в соседнюю деревню. До грозы не успели до дома доехать – бензин в баке кончился – вот и промокли, – отчитался мальчик.

– И как же вы тогда доехали обратно? – нахмурил брови мужчина. – Без бензина-то?

– Нас подвезли старшие из соседней деревни.

– Мотоциклисты? – и папа Ильи изогнул одну бровь.

– Да, – ответили мы все хором.

– Это были Гриф и Джокер, – пояснил Дима.

– А! Знаю их, знаю. Мы с ними без пяти минут товарищи. К тому же я с их родителями в одной школе раньше учился. Были времена... – и его взгляд замер из-за наплывших воспоминаний из детства.

– Вы сказали, они мотоциклисты? – уточнила я у папы Ильи. Атос услышал какие-то звуки на улице, басом заворчал и ушёл в коридор, нюхать входную дверь. – Разве тут где-то есть, где ездить на мотоциклах?

– Есть одна заброшенная дорога недалеко от соседней деревни. Асфальт там весь в ямах, дорога петляет, но они всё равно любят там гонять. По ночам даже отсюда треск их моторов слышен – как двинут всей сворой, так мёртвых разбудят.

Ого, так их не двое, а больше... А тут становится интереснее. Надо будет обязательно их увидеть в полном составе... А дождь снова полил – налетела вторая тучка. Интересно, мама меня сейчас ищет, или даже не заметила, что я не дома?.. Мы с ребятами пока смотрели по телевизору советский фильм «Приключения Шерлока Холмса и Доктора Ватсона», пили чай, закутавшись в пледы, и грелись. Атос улёгся под телевизором и умиротворённо дремал. Печь за моей спиной трещала дровами. Всё-таки есть у этой деревни своя прелесть. Несмотря на чудаковатость местных жителей, на «добрых» приведений, сырость и холод... тут мило. Ну мило, и всё тут. Так медленно и спокойно...

После фильма Илья показывал нам свои рисунки. Я так рисовать не умела, мой новый друг был и вправду талантлив. Также он откопал с антресоли множество антикварных вещей. Старые виниловые пластинки каких-то рок-групп в картонных конвертах, какие-то кассеты десятилетней давности, советские радио и рации, которые, как оказалось, были ещё в рабочем состоянии. Древние и выцветшие ёлочные игрушки, какие-то амулеты, коллекции значков и монеток и даже белые коньки, которым уже лет пятьдесят. На антресолях было ещё много всякого старья, но оно было не очень интересным. Да эта деревня – настоящий музей под открытым небом. Оказавшись тут, вы словно перемещаетесь на полвека назад, если не дальше! Куда-то туда, в мамино детство, или в молодость бабушки с дедушкой.

Папа Ильи увидел, чем мы занимаемся, и вдруг притащил откуда-то – наверное с чердака – патефон. Рабочий патефон для прослушивания пластинок! Мы чуть не умерли от восторга. Папа Ильи поколдовал над ним немного, нажал пару кнопочек, аккуратно положил одну из пластинок на прибор и опустил иглу. Пластинка закрутилась, и патефон издал глухой, но узнаваемый звук. Это была одна из песен группы «Scorpions»... Точно, «Wind of Change». Вот как она называется. Красивая песня... Ася пустилась в танец вместе со своим вязаным котиком, а мы сидели на полу, обложившись древностями с антресолей, и наслаждались таким времяпровождением.

В дом постучали, отчего Атос густым и низким воем залаял. Папа Ильи поспешно пошёл открывать входную дверь, и через пару секунд мы услышали его радостный голос: «О, Вера Сергеевна! Добрый день!»

– Твоя мама! – заметила Милана.

– Да, я ещё помню, как её зовут, – хмыкнула я, поднялась с пола и пошла в тесную прихожую. На пороге дома стояла моя мама. Она что-то спрашивала у папы Ильи и неловкими движениями пыталась сложить зонт.

– ... Так вот она, у нас, – и хозяин дома указал рукой на меня. – Ирма, мама тебя потеряла!

– Ты бы знала, как я волновалась, бесстыдница! – покачала она кудрявой головой. – И трубку с собой не взяла.

– Так тут всё равно связи нет, – вздохнула я.

– Ах, да... Точно, – тихо согласилась мама. Тут она прислушалась и её лицо просветлело. – Это «Скорпионс»?

– Да, – засмеялся папа Ильи. – Проходите, послушаете музыку с нами!

– Ой, я с радостью! – и она протиснулась в дом. Атос сначала рычал на неё, но потом, вспомнив, что она своя, интенсивно завилял хвостом и лизнул ей руку. Стало ещё веселее, так как мама принялась рассказывать нам про все песни, про всех исполнителей и про каждую безделушку, которую мы откопали. Правда некоторые вещи были даже старше её, но она и про них много знала. В целом, очень хорошая посиделка получилась – это я вам говорю как любитель подвижного времяпрепровождения. Раз уж мне тут понравилось, то понравилось бы любому! Джокера с Грифом мы тоже успели обсудить, но из-за того, что я слишком активно участвовала в обсуждении этих двоих, я ожидаемо нарвалась на шутки со стороны ребят, мол я в кого-то из тех парней-байкеров влюбилась. Сколько я не пихала их и не ворчала, это только подливало масла в огонь. Когда начало темнеть, мы с мамой пошли домой вместе. Она мне сообщила, что она закупилась едой на рынке, чтобы мы приготовили примирительный ужин вместе. Ну всё, этот день точно лучший за все эти каникулы!

***</p>

P.S. «Тррррр!» – резко и неприятно ударил по ушам звонок с урока. Учительница выдохнула, отпустила детей на перемену и уселась за парту, проверять домашние работы. Что может быть жутче этого зрелища: учитель, склонившийся над тетрадью и беспощадно черкающий в ней красной ручкой? После этих жутких манипуляций тетради выглядели, как раненые и истекающие красной пастой бойцы. Чтобы не видеть этих ужасов, дети на ходу прощались с учительницей и сбегали из кабинета. Одними из последних вышли Кореец и Малыш – уже одетый нормально, как все дети, но со значками на портфеле – от этого знака отличия он удержаться не смог.

– Ух, как я устал от этой истории! – потянулся Кореец. – Я уверен, что её при желании можно было бы преподавать намного интереснее. Вот только у нашей Зои Константиновны этого желания нет.

– Полностью согласен...

– Мальчики! Мальчики! – пищала откуда-то девочка-первоклашка. Малыш и Кореец обернулись и увидели девчушку, бегущую к ним во весь опор и державшую в руке смятую бумажку. Она, растрёпанная, как чёртик, добежала до них и вручила Малышу бумажку.

– Это вам передать сказали.

– Кто?! – воскликнул Кореец со всё той же дедовской сумкой через плечо.

– Взрослые мальчики. Один из них в очках, во-от в таких! – и она показала их руками.

У Малыша сердце пропустило удар от радости.

– Вот спасибо тебе! Молодец, что не потеряла! – Малыш вынул из кармана конфету и подарил её девочке. Та тут же зарумянилась, засмущалась, но поблагодарила мальчишек в ответ и ускакала.

– Давай туда! – прошипел Кореец и уволок друга за угол, где их было хуже видно. – Вскрывай же, ну! – Малыш ловко вскрыл записку, и оба принялись читать то, что в ней написано. Читать пришлось не долго: тот, кто написал это, был не многословен, да и писал, видимо, в спешке. Размашистые буквы гласили:

„После уроков в подвале. Не опаздывать!! Предварительно проверьте, чтобы за вами не было хвоста :)”</p>

Мальчики переглянулись с хитрыми улыбками. Скоро...

Прошёл обед, после него ещё два мучительно долгих урока, на которых друзья не могли думать ни о чём другом, кроме как о грядущей таинственной встрече в подвале школы. Встрече, которая скорее всего многое переменит в их жизни... Стоило прозвенеть самому последнему звонку, как они самыми первыми собрали учебники в портфели, крикнули: «До свидания!» – и удрали по лестнице вниз. «Прямо как в день нашего знакомства, две недели назад!» – радостно подумалось Малышу. По радио в каком-то кабинете пела вирусная песня Дискотеки Аварии, которая играла из каждого утюга по десять раз на дню. Как никак Новый Год через десять дней.

Добежать до подвала незамеченными они не успели – уже нахлынула толпа школьников. Так что мальчики сбавили темп, чтобы казаться менее подозрительными, и вальяжно прохаживались по первому этажу, выжидая. Скорей бы все разбежались по домам!.. Ждать пришлось целых двадцать минут, а в записке просили не опаздывать! Малыш очень волновался и заламывал руки, но Кореец был настроен оптимистично и только повторял: «Не дрейфь». На первом этаже наконец-то стало пусто, а старый сгорбленный охранник в сандалиях поплёлся в столовую. «Хвоста» не было.

Мальчишки на цыпочках, постоянно оглядываясь, побежали в конец коридора, сбежали там по тёмной лесенке в десять ступеней и замерли в каком-то сверхъестественном благоговении перед дверью в подвал. Двустворчатая железная и ржавая дверь, ничего особенного. На её ручках были видны швы от паяльника. Мальчишки переглянулись и хором взялись за эти ручки. Дверь оказалась не запертой – слава Богу, – но зато оглушительно заскрипела, раскинув эхо по всему первому этажу. Мальчики прыгнули в подвал и рывком захлопнули проклятую дверь. Раздался глухой «бум-м-м», и через пару секунд снова настала тишина.

– Вот же зараза, – почти беззвучно сказал Кореец и вытер со лба воображаемый пот. Потом он обернулся и присвистнул. – Эй, Толь, смотри чего тут!

Малыш обернулся и увидел то, что удивило его друга: перед ними был длинный тёмный коридор, похожий по планировке на первый этаж, но только заброшенный и с расписанными красками стенами. Рисунки были милыми, как в детском саду, но в их счастливых телодвижениях и улыбках всё равно крылось что-то жуткое. Возможно, Малышу так показалось из-за того, что они были не к месту в заброшенном подвале, а возможно из-за того, что эти рисунки и правда стали свидетелями чего-то жуткого. Какой-то мистики... Мальчики бродили вдоль стен, как в музее, и смотрели на рисунки. Нарисованы они были взрослыми – дети не могут рисовать так аккуратно и пропорционально. Слоники, тигры, мишки, цветы, бабочки, реки, горы, леса, трава, водопады...

– Интересно, сколько этим рисункам лет? – пробормотал Малыш.

– Мне кажется, они очень старые – смотри, как краски полиняли?.. Погоди... То-оль, тут что, кабинеты? – и он показал пальцем на ряд дверей. – Ничего себе! А почему тогда тут никто не учится?.. Хочешь, мы туда залезем?

– Куда? В кабинеты?

– Ну да, а куда ещё? Да ладно тебе, чего там страшного? Просто пыльная комната с партами.

– Вот именно. Чего тогда туда лезть? – проворчал напуганный Малыш.

– Не люблю я, когда в тебе просыпается зануда, – усмехнулся он, прищурив и без того узкие глаза, и протянул руку к двери одного из кабинетов. Тёмная деревянная дверь словно затаилась, словно так и ждала, пока её откроют, а когда откроют, тогда-то она и сцапает любопытных школьников.

– Юр, может не...

Его перебил резкий свист, раздавшийся из другого конца коридора. Мальчики дружно отпрыгнул от стены и посмотрели вдаль коридора. В этом мрачном тоннеле горели только две лампочки: одна у входа, другая в конце коридора. И под той дальней лампочкой, как герой фильмов ужасов, стоял свистевший – Алекс. Он был недовольным и упирал руки в бока. На лбу у него было что-то странное, похожее на шахтёрский фонарик. Ну точно, это он и был. «А во лбу звезда горит...»

– Ну? Чего вы там, как к полу приросли? – голос Рыжего принялся кувыркаться эхом по коридору и отражаться от потолка и стен. – Подвалов что-ли не видели? А мы вас ждём, между прочим, уже... – он демонстративно посмотрел на свои антикварные часы на цепочке. – Уже десять минут!

– Ничего, за десять минут не состаритесь! – ответил ему Кореец и, тут же забыв про страшную дверь, зашагал по коридору. Малыш, кинув последний взгляд на рисунки и кабинеты, поспешил за друзьями. «Слишком уж счастливые улыбки у этих рисунков. Такие улыбки не предназначены для темноты. И темнота не предназначена для таких улыбок – они в ней смотрятся оскалами...»