Часть 11. «Горячие ладони» (1/2)

Бабка надвое гадала, неизвестно, как Нил к Гале относился. Хотелось ей верить, что они — приятели. Вместе, пусть и не при лучших обстоятельствах, пережили многое. Даже если это было иначе — Сема для нее не чужой человек. Оказавшись в Новгороде, направилась по знакомому адресу — проведать. Молчание Тимофеевича заставило явиться к нему без приглашения. Так и не нашел в себе сил дать ответ, превозмочь хоть дать знать о ребенке. К тому же, отметить новый год так, как хотелось бы, ей не удалось, потому, с бутылкой бальзама (собственного производства!), постучала в дверь. Какого было удивление, когда на пороге оказалась Шофранка. Хотелось надуться… У него все выходит так просто, без усилий: пропал, вернулся — а тут и девушка, которую любил. Сталось как-то даже неприятно за то, что между ними тогда было, в начале зимы. Причин к своему негодованию найти она не могла.

Взаимоотношения Гали с его «Дульцинеей»<span class="footnote" id="fn_32355820_0"></span> не были натянуты — не ругались, но и приятности друг другу не говорили. Вспоминается день, как враждебно молчали в кабаре. Убрать бы то с памяти всех четверых! Взгляд хозяйки зря был столь недобр. Не понятно, в чем дело? Делить им тоже нечего, от Шофранки пахло терпким соперничеством. Вероятно, она думала, что знакомка, в столь тяжкое время, посяглась на квартиру. Черт ее знает! Так что, в дом попала с трудом. На улице ударил серьезный морозец, и выгонять — просто не по-человечески.

— Я подожду, когда Нил вернется, — возразила, успев подставить ногу под дверь. Больно. Было понятно, что он может с кем-то задержаться, запить, но рано или поздно будет, правильно? Все же, ждут в родных стенах.

— Он не придет — не в городе, — Галя не поверила ее словам. Очевидно, ей не было известно на каких правах проживает встретившая ее. Свеж в памяти еще тот Нил, как воодушевленный любовник. «Ложь» приняла за ревность.

— Где же?

— В Петрограде выступает.

<tab Сильно обозлившись, она зашла, закрыв дверь изнутри. От неожиданности Шофранка отскочила, но перечить не стала. Во-первых, подумала Галя - все это чепуха. Во-вторых, даже если того в действительности нет — стоит в этом убедиться. Недоверчивые, как думалось, взгляды уже заставили задуматься, будто в ей чем-то привирают. К тому же, она просто обязана узнать о судьбе Семы, и, в частности, своего письма. Благо, хоть знакомка не попросила обратно — за порог. Более того — молчала, ни слова не проронив. Они не строили из себя жертв, но обе ими являлись.

Было холодно, поражало, как Шофранка в одних пижама не мерзнет — второй снимать шубу не хотелось. И покуда в других семьях в рождественские праздники царила особая атмосфера, под этой крышей было пусто. Никаких приветливых хозяев, морозной ели в зале, яблочных игрушек с подарками… Пахло сигаретами, мужским парфюмом, и казалось, что внутри каждый живет сам по себе. Тогда еще думалось, соседка Нила чем-то угостит — должно ж что-то остаться с новогоднего стола? Пусть очень она негостеприимна, но все же. Завидев кивок в сторону столовой, Галя послушно пошла. Больше никуда, так бесцеремонно, не бросалась.

И даже там, где у всех, казалось бы, живых людей царит беспорядок, или безмерный уют, было как шаром покати. Выглядела комната слишком сиротливо для Собакина. Присев, Галя поглядела на идеально вылизанный стол, а затем перевела взгляд на столь молодую, но уже обозленную, особу. С ней невесть сколько куковать — нужно наладить контакт.

— Вы переезжаете? — вопрос задан был не без причины — хотелось объяснения этих пустот. Сей вариант казался самым убедительным. Эта, выразилась бы Галя, интеллектуально ограниченная девушка, глаза с нее не спускала, будто тот час украдет что-нибудь прям из под носа. Есть вероятность, что это ей чудилось — игры разума. Но, вместе с тем, ощущала себя лишней, навязанной.

Галя достала бутылку, и принялась, сама не зная для чего, убирать морозные капли с поверхности. Делить со знакомкой бальзам, конечно, не хотела. В общем, и не надеялась она.

— Буду жить тут до того момента, пока не прогонят, — твердо заявила Шофрнака. Что ни говори, крепкой хваткой вцепилась. А слушательнице что? Не колышет. Разговор о другом. Это, в какой-то степени, подтверждало мысли гости о том, что больно печется, боится потерять землю под ногами.

— Что насчет сына? Дошло мое письмо? — ради этого, собственно, и явилась.

— Дошло. Не надо было вам вмешиваться, — такой дерзости, вероятно, сама от себя не ожидала. — То копейки считала, то за чужим чадом бегаю. Когда я заживу так же, как вы, как жила Маша?

Опешив, гостья чутка замялась. Не знала, что происходит в их стенах, но видно, нездорово дни тянутся. Буквально за мгновенье, на нее вылилось очень много информации. Шофранке хотелось, чтоб кто-то выслушал, и она взорвалась, как шарик от иглы. Не столько нужен был совет или помощь, плечо под слезы. Но Галя — не подушка. К сожалению, ее уши все же пострадали. В этом был лишь один толк — узнала многое о жизни Семы, даже те детали, которые могли бы остаться не озвученными. Лучше, чем глядеть в стену, да считать минуты до возвращения Нила, но лучше б он с подругой сам поговорил. А то звучала она так, будто провела не мало времени в четырех стенах. Судя по всему, так и было.

Галя переехала, подруга ее погибла, и денег она не имела как прежде. Соответственно, идти особо некуда. Сразу было ясно, являться так случайно - плохая идея. Но как иначе? Телефона у нее не было, Нил писем не писал. Вот и оставалось, сидеть, да слушать. Она уже настроилась, что провести в столь меланхоличной компании времени придется не мало.

День близился к ночи. Много времени ушло на этот печальный монолог… Нила еще никто не ждал, и он, собственно, не явился. Дураку понятно — занят. Галине слабо верилось в то, что дает концерт в большом театре, ведь это еще нужно доказать. Чувствовала себя деревней — ни сном, ни духом, а у людей жизнь кипит. Превыше всего, чтоб за края не полилась.

Чем дольше беседовала с Шофранкой, тем больше понимала, что Машу она никогда не сможет мне заменить. Нет. Никто не сможет ее заменить. Даже Семочка, за которым до позднего вечера девушки следили, не был ею. Одна такая была. Неординарная, несравненная, неподражаемая… Даже как-то жутко на сына смотреть — похожи. Особенно горько, взглядом подруги погибшей, все же, было замечать, как мальчик тянется к метрессе<span class="footnote" id="fn_32355820_1"></span>. Скоро, глядишь, мамой назовет. Для Галины то — полное непринятие реалий! Так что, ко сну собиралась почти в слезах. Ей постелили в комнатке, которую ранее занимали родители, когда навещали сына.

Шофранка пыталась уложить мальчика спать, а тот то ревел, то носился. Это было слышно через стену, но гостья совсем устала, и валилась с ног, чтоб еще ночью того успокаивать. К тому же, ей казалось, словно мальчик ее больше не узнает. Это было крайне обидно, особенно грустно, что, вероятно, и лица Маши он подавно не помнит. Размышляя о том, глядела в потолок, на лепнину, которая давно покрылась пылью, а по ней ползет вполне себе упитанный паучок.

Наверное, если б не дверной грохот, вновь пришлось бы видеть пред собой кошмары. Много думала о плохом — мозг мог сыграть с тем плохую шутку. Но грохот был настолько тревожным, что она была готова к ужасам наяву. Они не ждали хозяина, да и напряженная ситуация в стране — люди воруют, обносят квартиры. Одна из причин, почему Галя решила переехать в Городки. Сердце как клещами сцепило, нос укутала в одеяле. Наверное, нас сейчас убьют, подумала она. В коридоре зашумело, да только никто не реагировал. Зная, что Шофранка с Семой не спят, стоило задуматься о их спокойствии.

Очевидно, папаня явился. Он был не в лучшем расположении духа, и, как чудится, этому поспособствовала в том числе реакция домочадцев. Любимая, как мысленно называла ее гостья, его не бежала ко входу, даже не здоровалась! В семье Гали было заведено встречать кого-то, в особенности, давно отсутствующего. Оказывается, так не всегда, и не у всех. Задумавшись о своих погибших близких, затосковала еще сильнее. Далее детский смех, он — как камень с души. Не станет ж Сема чужаку радоваться? Поднялась с кровати, тихонько подкралась к выходу из гостевой.

Нил кряхтел, о чем-то возмущался, просил убрать ребенка. Галина лишь глядела за происходящим из-за угла, сожалея мальчику. Тот еще ничего не понимал, прыгал вокруг, тянул край шинели, чем еще больше раздражал отца. Ничего. Поймет однажды, да будет уже поздно. Но, не стоит душой кривить — всяко лучше, чем жить сорванцом. Хотелось, чтоб кто-то проявил к маленькому ласки. А кто способен? Издалека могло показаться — все трое конфликтуют. Потому не вмешивалась. Поразительным было и то, что Шофранка никак не могла приятельницу представить — слово не успевала вставить. Тимофеевич отчитывал ее, как прислугу, жену и плохую приятельницу в одном лице. Смешно, ведь ни одну из трех ролей она не занимала.

— Не думала, что ты вернешься сегодня, — с трудом разбирала, что бормочет девушка.

—Навела здесь свои порядки, без возможности отложить? — а вот Нил высказывался четко, и очень даже громко. Отбросил обувь, так и не обняв сына, и пошел на осмотр территорий. Заглядывал в каждую комнату, проверяя, видимо, на наличие незваных лиц. Хотя не навредил бы он, сталось жутко. Чем ближе подходил, тем сложнее дышать. — Я во все крайности, а ты даже ребенка уложить не в состоянии. Почему ты такой ненадежный человек? — и продолжал он чихвостить Шофранку до того момента, пока носом с Галей не столкнулся.

Сложно было найти в себе силы даже поздороваться — так испугалась ночного шума. Но, судя по всему, в «Собачьей» жизни это было вполне нормально. Тогда она еще не понимала, что не обычные будни для них — особый день. Вновь узреть пред собой осанистого и напыщенного Нила было даже приятно, словно Гале снова восемнадцать. Она была очень рада его видеть, и надеялась во взгляде напротив заметить такие же чувства. Но, вот незадача! Темно. Снова видит его в лунном свете, и тяжело вздыхает. Сейчас совсем не от блаженства. Показалось, что слишком уж долго рассматривала его высокую фигуру, медленно поднимая голову. Наверное, сей визит был неуместен. Про себя даже пошутила — молчит, поскольку думает как бы и ее наругать.

— И ты здесь? — несколько неясным было, к чему употребил союз. Живо закивала. — Может, пройдемте? — произнес на одном дыхании, не отрывая взора своего. Он был в здравом уме и твердой памяти, но почему-то очень взволнован.

— Куда? — неслучайный вопрос.

— А куда вы хотите? — заметив ошарашенность, сразу прибавил. — Не хочу тут быть.

Зачастую, говорил он мягко. Тот случай — не исключение. Всегда думалось, что это — его визитная карточка, проход куда хочется. С таким, если можно выразиться, даром, Нил был способен на многое. Думается, прекрасно это знал, и ловко пользовался. Только растаять в сладких речах ей было не суждено, лишь дрожь на каплю успокоилась. Казалось, сейчас же заберет куда-то туда: к оживленным маленьким залам, пустым разговорам и пьяным лицам — к тем дням минувшим. Ностальгия часто преследовала ее, хотя снова ощущать себя предметом общего пользования совсем не хотелось. Могла ли Галя без того вести столь суматошный образ жизни? В ту пору, надо полагать, нет. По правде сказать, если б у нее имелась какая иная работа — раз в месяц, пожалуй, и получилось бы так гулять. В ином же случае, как заработать столь неподъемных сумм, девушка не знала.

Тогда понять, что хоть отдаленно, но как раньше, быть уже не может, возможности не представилось. Галине еще была не известна причина к столь напряженному желанию покинуть свой собственный дом, от чего так глазки бегают, и, впрочем, что происходит. Предположила — хочет разговора наедине. Но зачем, когда где-то там, за спиной, его ненаглядная? Ничего не ясно.

— Погоди, — на секунду ей подумалось, что сегодня его нос мучнисто-белый. Почему бы еще так тарахтеть? Куда спешить? — Присядь, поешь.

— Мне нужно развеяться, — в самом деле, будто они просто поменялись ролями с прошлой встречи. — Я слишком много времени провел здесь на то, чтоб подготовиться к полному провалу. Абсолютный швах!