Глава 13. Попытки не думать (1/2)

Огонь всегда успокаивал его. Даже странно. Его народ многие считали чуть ли не наполовину животными, а какой зверь любит огонь? Впрочем, если и полуживотное, то и получеловек тоже, а люди как раз огонь просто обожают. Как и всё неживое: камень, железо… Риэр рассеянно хмыкнул, машинально коснувшись рукояти меча. Обращаться с ним в Оплоте научили неплохо, впрочем, в Оплоте обучение простое: или учишь всё, или уходишь. Он научился, наставники остались довольны. Но меч так и остался почти бесполезной для него вещью: драться всё равно предпочитал в звериной ипостаси. Железо слишком неживое. Куда больше полны жизни древесина или хотя бы глина, жаль, что из них оружия не сделаешь. Впрочем, зачем эти слабые заменители, если есть клыки, когти, сила рывка?..

Риэр прикрыл глаза, чутко вслушиваясь в тихое потрескивание костра. Этот звук, в отличие от большинства связанных с людьми, ему нравился. Да и, если подумать, в огне есть что-то живое — больше, чем в железе. Огонь подвижный, сильный. Берущий то, что ему причитается. Звериный…

— Риэр.

От звука собственного имени он вздрогнул. Открыл глаза, досадуя, что так задумался, что не заметил, как к нему подошли. Тэара смотрела на него бесстрастным внимательным взглядом, от которого хотелось чем-нибудь закрыться. В воздухе ощутимо пахло неприятностями. Впрочем, разве она могла подойти зачем-то еще, кроме как принести ему именно их?

— Выглядишь обеспокоенным, — заметила она, подтверждая его мысль. — С самого выезда из Тайяринна. Что-то случилось там?

Желание чем-то закрыться, — а лучше бежать, пока не поздно, — стало сильнее.

Риэр не шевельнулся. Лучший способ защиты — нападение, как говорится.

— С чего ты взяла? — наверное, его встречный вопрос звучит агрессивно. Но пусть уж переживет как-нибудь.

— С твоего вида, как я уже и сказала, — спокойно ответила Тэара. — И с того, как ты выходишь из себя из-за простого вопроса…

— А тебе не кажется, что ты просто лезешь не в свое дело?

— …а люди часто скрывают страх за агрессией, — договорила она безмятежно, как будто ее вообще никто не перебил.

Риэр замолчал, уставившись обратно в огонь. Под ребрами возникло омерзительное тянущее ощущение — страх. Что эта рыжая ведьма к нему вообще прицепилась? Неужели она знает?.. Только откуда? Всё же расспросила своего приятеля?

Как хорошо, что его сейчас здесь нет. При виде него Риэру хотелось убраться подальше. На всякий случай. Первая ночь после Тайяринна, конечно, прошла тихо. Но впереди вторая.

— Может, и не в свое, — неожиданно почти миролюбиво согласилась Тэара. — Но ты сам посуди: второй день ходишь сам не свой, всё сидишь со взглядом отсутствующим. Что мне еще подумать?

Она смотрела выжидающе, и, кажется, нужно было что-нибудь ответить. Что-нибудь, что поможет снять ее подозрения.

— Что я просто думаю о каких-то своих заботах? Мы знакомы недавно, у меня их полно, как и у любого, — хмуро ответил он.

— Понимаю, — снова согласилась она. — Но мне ведь неоткуда знать, вдруг в Тайяринне что-то всё же случилось? Что касается нас всех. Может, ты с кем-то говорил, может, слышал что-то неприятное… Что-то о том, куда мы идем, например. Это не нужно держать в себе, Риэр, это нужно обсуждать. Мы могли бы обдумать это случившееся или услышанное, что-то подсказать, вместе решить…

Звучало складно. Настолько, что хотелось поморщиться ей прямо в лицо. Помочь они могли бы! Да конечно! Халл так особенно — ни ума у орясины, ничего. Или Ассаи — впрочем, не стал Риэр себе врать, у этого-то как раз есть причины не помогать.

Тэара стояла рядом, смотрела, и взгляд ее требовал ответа, несмотря на довольно мягкие слова.

— Да ничего не случилось, — выдавил из себя Риэр. — Просто тревога. Пройдет.

— Тревога из-за того, куда мы едем?

— Ну, что-то вроде… — еще неохотнее сказал он.

Тэара вдруг присела на землю рядом. Риэр мысленно застонал. У него разве на лице написано, что он жаждет пообщаться? Почему бы не оставить его в покое?

Тем не менее, просто встать и уйти в лес он не мог. Очень уж не хотелось вызвать еще больше подозрений.

— Это действительно пугает, — сейчас ее голос казался необычайно мягким, почти журчащим. — Но если подумать… Теперь мы знаем, что наш путь лежит в другую страну. Да, там всё чужое, там непонятные маги… Но любое большое дело выглядит страшным, а как возьмешься, разделишь его на небольшие и понятные шаги — так всё становится выполнимее, чем кажется поначалу. К тому же есть одна важная деталь, не знаю, думал ли ты о ней, как думаю я…

— И что за деталь? — отчасти ему правда стало любопытно, что это она пытается ему втереть. Отчасти — не сидеть же совсем молча.

— Это не наши маги. В нашей стране нам еще жить, и если бы мы выступили против своей же верхушки… Легче сразу выкопать себе могилу и купить саван. Но это чужая страна, чужие маги. Даже если мы кого-то убьем, нам ничего за это не будет. К тому же, может, всё не так страшно, и мы сможем просто ее выкрасть, например…

Не выдержав, Риэр уставился на нее.

— Я смотрю, ты о некромагах Инессы не слыхала, а?

— Слыхала, — невозмутимо отозвалась она, по-прежнему не отводя пристальный взгляд. — Но могу послушать, что хочешь о них сообщить мне ты.

Вместо ответа он молча покривился. Пусть сама себе сообщает. Не слыхала — и Саннр с ней. Хочет связываться — он же и многократно. А что, за слова нужно отвечать.

— А что с ними не так? — отозвался вдруг Халл на его вопрос. От неожиданности Риэр чуть не вздрогнул, он-то думал, что здоровяк просто сидит в стороне. Кто ж знал, что он еще и слушает! — Ну маги, — снова проворчал Халл. — Ну страшные. Так ведь мы не полезем туда сломя голову, мы осмотримся для начала. Может, можно будет выкупить. Может, выкрасть. Прибить кого по тихой тоже можно, не всей же кодлой они всё время держатся.

— Я прогуляюсь, — раздраженно сказал Риэр, вставая.

От первоначального страха не осталось и следа, всё перекрыло раздражение. Хотел посидеть спокойно, в костер посмотреть — да нет же, нужно начать обсуждать совершенно нелепые вещи.

Выкрасть. Взять и выкрасть, конечно, что может быть легче. Ну надо же!

Остановить его не пытались.

Отойдя подальше в лес, настолько, чтобы не доносились голоса, он устало прислонился к дереву. Из-за обостренного перед полнолунием нюха неприятно кружилась голова. Сырая земля — запах тяжелый, резкий — давит, прижимает к себе, забивается в нос, рот, повсюду. Прелая листва — запах сладковатый и терпкий, как горячий пирог, и вместе с тем — едва уловимые шепотки гниения, заставляющие чуть кривиться. Древесина — свежая, густая. Ночного воздуха — легкий, свежий, дышать — не надышаться…

Риэр прикрыл глаза. Где-то за горизонтом уже должна была встать Наярис, первая луна. За ней следом Сель, вторая. Третья выйдет позднее. Все три сейчас полные. Все три…

Всё-таки стоит попробовать перекинуться хоть ненадолго. Уйти подальше, покрутиться по округе незамеченным. Вернуться утром в нормальном, человеческом виде. Но не этой ночью. Еще можно это оттянуть.

Несмотря на успокаивающие доводы, где-то глубоко внутри притаилась тревога. Кто знает, словно нашептывала она. Кто знает… Так давно в человеческом теле, так давно. Может, не удастся стерпеть? Может, звериное вылезет наружу прямо днем? Так ведь тоже бывало раньше. Даже на занятиях… Ну и что, что небо голубое и солнце на нем светит, три луны всё равно где-то там, за границей дня, далеко — но в то же время безгранично близко… Всегда близко. И всегда готовы позвать, лишить разума, смеяться, танцуя в небе…

По коже прошла дрожь, из жара бросило в холод. Риэр скорчился, обнимая себя руками. Скачки жара и холода — еще один мерзкий признак полнолуния. Как и тяжелая грусть, желание тепла — да не телесного, а душевного… Чтобы кто-то заботился. Чтобы о ком-то заботиться. Если бы только Стая была рядом!

Он съежился прямо на земле, желая только, чтобы это поскорее прошло. На самом деле это всё обман, глупая, ненужная тоска, влияние трех лун, которым лишь бы поиздеваться. На самом деле ему не нужна была эта забота. На самом деле она, эта забота, вообще ничего не стоит. Никакая и никогда. Хотя бы потому, что всегда кончается. Иначе… Иначе бы он находился вообще не здесь. Он не хотел этих мыслей, но сопротивляться было бесполезно: они уже пришли.

Риэр зажмурился, чувствуя, как глазам становится горячо от ненужной влаги.

Это всё обман…

Когда он наконец успокоился, все три луны уже давно заняли свое место на небе. Смотрели на него сквозь поредевшие — Саннрова осень! — кроны. Он встал, повел плечами, потянулся, пытаясь размяться. От долгого сидения тело продрогло и занемело.

В лагере, наверное, его потеряли. Что они сделали бы, если бы он взял и просто… не вернулся туда? Вот прямо сейчас. Ушел как есть, без ничего, не взяв ни сумку с вещами, ни лошадь… Вещей не жалко. Он бы не пропал в лесу и без них. Деньги? Да к Саннру их, без положения они всё равно мало чего стоят.

На какое положение может рассчитывать оборотень в стране, где оборотней недолюбливают? И это еще мягко сказано. Если бы подобных ему было легко определить, давно бы сдали магам. На его счастье, слабые маги в банках не работают, а для сильных находятся занятия поинтереснее, чем ошиваться в низах.

Как же Риэр радовался, когда его приняли в Оплот, еще тогда, в четырнадцать; его — отщепенца, изгоя, растерянного и не особо понимающего, как вообще жить среди людей… Оплот — это положение — пусть не широко известное, не официально одобряемое, зато прочное. Если ты в Оплоте, о тебе позаботятся всегда, даже если станешь бесполезным калекой. Сперва ты служишь Оплоту, потом Оплот — тебе…

Только вот он упустил этот шанс.

Его уже почти потрясывало от холода, а во рту всё пересохло от долгих слез. Нужно поспать. Утром должно стать легче, нужно просто пойти и поспать. Можно бы прямо здесь, но в палатке теплее, если не перекидываться, а он слишком опасался звериной формы, чтобы рисковать. К Саннру, он сможет обойтись без перекидывания. Одно полнолуние не раз выдерживал. Главное — успокоиться. Держать себя в руках.

В палатке пахло чистотой свежевымытого тела. Риэр невольно глубоко вдохнул, чуть прикрыв глаза. Это же почти блаженство — когда никакой вони немытого тела… Кто бы мог подумать, что ему отчасти даже повезло с соседом! Высокомерный аристократический говнюк чистоту соблюдал так же ревностно, как и он сам. Как только умудрялся — на улице-то холодно, мало кто в такую погоду полезет в речку, а походной бани они не делали.

Его соученики тоже не делали. Если поход приходился на холодное время года, то уже через дня три Риэру было невыносимо делить с кем-то палатку. И потом ему же выговаривали за неумение ладить с окружающими… А почему это он должен терпеть вонь целую ночь!

Повезло с соседом… Повезло бы, если бы не Тайяринн. Надо же, а ведь они могли бы поладить больше, чем он с соучениками! Смешно, но аристократишка хотя бы не лез лишнего, да и в целом…

Риэр завернулся в одеяло едва ли не с головой. Он всё еще немного мерз. Тело жаждало сменить обличье, окутаться теплой шерстью. Но нельзя. И прислониться к соседу, чтобы обоим было теплее, — тоже нельзя. После случившегося Риэр даже представить себе это не мог. Он неуютно поежился, натягивая одеяло на часть лица. Что он делал, подумать только…

Вкус чужой кожи на губах. Пульс на шее, прямо под его ладонью.

Нет, только не думать.

От одних только воспоминаний изнутри обдавало жаром и неловкостью одновременно. Риэр поворочался, но уснуть не выходили, мысли так и лезли. Неостановимо, неудержимо. Горячо. Он невольно поймал себя на том, что, поворачиваясь в очередной раз, подлег чуть ближе. И еще. Еще… Запах чистого тела стал сильнее. Теперь он казался чем-то хорошо знакомым, привычным.

Ощущение чужой кожи, никак не желающее пропадать с языка, хотелось выполоскать. Полнолуние — время огня. Когда зверь рвется наружу, даже если этого не хочешь. В сущности, постель — тоже звериное, агрессивное, яркое. Тоже… рвется наружу.

Риэр открыл глаза. Он лежал буквально в двух ладонях от затылка Ассаи, а ведь ложился далеко. Впрочем, неважно. Он же его не трогает. Просто тихо втягивает воздух, наслаждается чистотой.

А если бы не Тайяринн, можно было б нормально согреться.

Что я сделал, беспомощно подумал Риэр, зажмуриваясь. Что я делаю.

Уснуть не мог долго. Желание придвинуться ближе, к теплу, горечь, прокатывающаяся волнами по горлу, слезы, жгущие глаза, — это выматывало даже сильнее обычного. Поделом, три луны не любят, когда их игнорируют, но он ведь не нарочно, он не может перекинуться, не может так рисковать.

Пробуждение оказалось приятнее. Еще сквозь сон, не открывая глаз, Риэр почти блаженно улыбнулся ощущению расслабленности — кажется, утро выдалось хорошим. Потом успел еще удивиться непривычному теплу под рукой.

А потом его тряхнуло. Он сел, машинально выставляя руку вперед. Проморгался. Совсем близко от его руки подрагивал длинный кинжал.

— Я предупреждал, — даже сейчас Ассаи говорил очень тихо, почти шипел.

Риэр нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Потом до него дошло. Непривычное ощущение — ну конечно, непривычное! Он же почти всегда спал один. Не в кого утыкаться носом. Не на кого закидывать руку.

После Тайяринна неудивительно, что аристократ злится, но ведь он не пытался к нему лезть, он просто…

— Эй, убери нож. Я просто заснул! Я не пытался тебя трогать, — поспешил он объясниться. — Нечего так бурно реагировать, как будто сам себя во сне контролируешь!

На лице Ассаи стыло непонятное выражение.

— Правда, — добавил Риэр встревоженно. — Я просто спал. Саннр меня подери, если вру!

Томительно долгая минута — и Ассаи убрал нож. Молча. Отвернулся и выбрался из палатки, прихватив с собой полотенце.

Риэр только головой чуть мотнул, выдыхая. Ну и утречко! Только показалось, что пробуждение выдалось приятным в кои-то веки, — как жизнь быстро продемонстрировала, что он ошибается. Хорошо еще, что Ассаи поверил. После всех выходок, когда Риэр под предлогом, что заспал, его лапал… Он поморщился. Сейчас о тех выходках вспоминать было неловко. Надо же было так учудить? И потом отмочить еще хлеще…

Не хотелось признаваться самому себе, но всё же удручало, что от него так шарахаются. Еще и за нож схватился. И такое лицо… Можно подумать, он на него ведро дерьма опрокинул.

Да ладно, можно подумать, на него вообще кто-то когда-то западал. Он же не богатенький аристократ, от которого все подряд тащатся. Как те девицы в таверне. На Риэра они и не взглянули.

Он улегся обратно. Невольно втянул носом воздух. В палатке практически ничем не пахло. Может, разве что едва уловимым чужим запахом чуть потягивало от одеял. Риэр вздохнул. Запах хороший, характер дерьмище, — но ощущение, что они могли бы неплохо поладить, никак не проходило. Если б не его несдержанность в этом треклятом городишке.

Лицо Ассаи всё не выходило из головы. Такое выражение странное… Как будто его вот-вот стошнит от отвращения.

Разговор служанок в таверне вдруг всплыл в памяти сам собой.

«…Всё время один сидел. Долго причем, вода вся холодная стать успела…»

«…смурной…»

Долго сидел. Словно хотел смыть с себя что-то? Чужая кожа, запах. Прикосновения тонких, но таких сильных пальцев. Риэру это не было отвратительно — наоборот. Но Ассаи… Словно тошнит от отвращения… Ну конечно. Как он раньше не подумал? Не в том дело, что Ассаи на него зол, не в домогательствах без разрешения, тем более не в страхе — аристократ хоть и заносчивый утырок, да не больно труслив, да и после той ночи страхом не пахло ни разу. Дело в другом. Ассаи же спал с той девчонкой, Кайрой, он по бабам. А тут его трогал мужчина. Трогал… как женщину? Не просто же так в Империи это не принято — здешним людям это не нравится. Поэтому при одном прикосновении от того, кто ему мерзок, его тошнит…

Риэру вдруг тоже стало до ужаса тошно, но, Саннр, он не смог бы объяснить даже себе, почему.

***

</p> Дым костра навязчиво лез в лицо, выедал глаза, заставлял задыхаться. Ассаи попробовал отвернуться спиной, но так всё равно оказалось неудобно, и через какое-то время он бросил попытки удобно сесть поближе к теплу. Отсел поодаль, постелив себе плащ прямо на землю. Холодновато, но сойдет. На расстоянии костер стал приятнее. Уютно потрескивал, плясал в сгущающихся сумерках.

Если смежить веки, то так легко представить, что всё идет так, как должно быть. И не думать. Дать уставшему сознанию, которое словно судорогой свело, просто расслабиться…

— Пей.

Ассаи не сдержался, вздрогнул. Тэара встала рядом с ним, протягивая ему кружку. Вкусно пахло мятой и чем-то еще.

— Пей, согреешься, — мягко повторила она. — Думаешь, не вижу, что мерзнешь?

— Спасибо.

Чай прокатился по горлу, горячим комком рухнул в желудок.

Тэара всё стояла рядом, кутаясь в большую цветастую шаль. Смотрела на огонь. Делала вид, что стоит здесь просто так.

Ассаи вздохнул. Ну и кого она обманывает?

— Говори уже, — сказал снисходительно. — Думаешь, не вижу, что не просто так подошла?

— Конечно, — невозмутимо подтвердила она. — Чай тебе принесла, чем не причина?

— Слишком много слов о чае, чтобы это было правдой.

Лошади неподалеку переступали с ноги на ногу, фыркали в берестяные торбы с овсом, привязанные к мордам. Отдыхали. Почти идиллия.

У костра они остались одни. Халл ушел куда-то к ручью, захватив с собой что-то из одежды на прополоскать. Наемник вообще где-то пропал.

Кстати, о пропаже…

Ассаи нахмурился.

— Говори, — сказал уже без тени улыбки или мягкости. — Или я хочу посидеть один.

Один — это было его святое право, которое никогда никем из них не нарушалось. Посидеть одному, погулять в одиночестве. Если ему становилось совсем неприятно видеть рядом с собой людей — постоянный источник каких-то движений, слов, жестов, да и шевеления вообще, — он говорил об этом. И его оставляли в покое.

— Про наемника сказать хотела, — сразу же заговорила Тэа. — Про твои вопросы насчет него, вернее…

И замолчала. Ассаи напряг память, пытаясь понять, о чем она. Это казалось таким далеким сейчас. Таким ниочемным.

— Мы же вроде всё обсудили, — насилу вспомнил он тот разговор. — Решение наше, мы все здесь именно поэтому, никто не виноват…

Где-то глубоко внутри копилось, не находя выхода, глухое раздражение.

— Нет-нет, я не совсем об этом, — заторопилась Тэара. — Я просто хотела сказать… Я уверена, что он не врет. Его связь с Кайрой…

— Ты говорила, — напомнил Ассаи сухо.

Она закусила губу, поежилась под шалью — явно чувствовала себя неуютно.

— Да, я помню.

— Тогда всё? — он не скрывал нетерпения.

Ему очень хотелось, чтобы она просто развернулась и ушла. Желательно, до утра. Желательно бы всем оставить его до утра в покое, сколько можно находиться при ком-то.