Глава 7. Как развлечь себя в долгом пути (2/2)

***

</p> Риэру не спалось. Темный полог палатки удручал, нависая и не давая видеть по сторонам. Его бы воля, спал бы снаружи, но косых взглядов ему и без того достаточно, чтобы еще и так выделяться. И запах — палаточный, отличающийся от уличного, — дает надежду, что легче будет сдерживать звериную ипостась.

Он неслышно вздохнул. Полнолуние всё ближе, еще немного — и нагрянет. Что тогда делать, он еще не придумал. Самым простым казалось в какой-то вечер перекинуться подальше в лесу. Может, давно уже стоило так и сделать, развеяться.

Однако осторожность пока еще брала вверх над желаниями. Будучи зверем, он не слишком хорошо осознавал себя. Да, у него правда неплохой контроль ипостасей, это про него заказчикам не зря говорили. С одной оговоркой: неплохой для его возраста. До совершенного владения обоими телами, как единым целым, ему еще далеко. И кто знает, не понесет ли его в зверином облике в сторону лагеря? Или еще хуже: он вернется после, а рыжая стерва учует, что с ним что-то неладно. Она и без этого его в боги знает чём подозревает, а так узнает наверняка. Связь же, рожденную артефактом, она почуяла. Кто скажет заранее, не почувствует ли остатки оборотничества на нем, след зверя на ауре?

От этих мыслей не спалось еще больше.

Как назло, аристократишка спал беспробудно крепко, хоть поначалу и долго ворочался, прежде чем уснуть. И дышал настолько ровно и безмятежно, что так и хотелось насолить.

Риэр оскалился в усмешке. Насолить… Ну да, он ведь собирался это сделать с самого начала. И почему бы не прямо сейчас? Тем более лежит этот засранец очень удобно — на животе. Брыкаться сложнее будет.

Долго раздумывать Риэр не стал. Аккуратно подлег поближе, прислушиваясь к дыханию. Вся соль в шутке — подстроить случайность, а значит, белобрысый должен тихо-мирно спать. До поры до времени.

Ассаи спал настолько крепко, что не среагировал, — даже когда Риэр осторожно, на всякий случай имитируя дыхание спящего, пододвинулся вплотную. Замер на какое-то время, выжидая. Но нет, точно: не шевелится, спит себе спокойно… Ну и остолоп! Феерично просто — беспечно дрыхнуть рядом с тем, на кого кривишься чуть что. Впрочем, большинство людей, по мнению Риэра, всегда спали слишком крепко и беззаботно.

Выждав немного, он осторожно закинул на Ассаи ногу, удобно устраивая ее на ягодице. Тот только вздохнул что-то во сне — и не проснулся.

О, он просто обязан довести шалость до конца. Или аристократика до ручки. Как получится.

Немного вытащить рубашку из штанов, забраться рукой под нее, пройтись пальцами по пояснице. И по спине. И снова, снова, пока Ассаи не вздохнул почти с удовольствием.

И как только его дыхание изменилось, выдавая скорое пробуждение, сказать якобы чуть сонно:

— М-м, какая ты мягкая, Лэйни, просто булочка.

Чувствуя, что человек рядом проснулся, слыша это по дыханию, Риэр не отказал себе в удовольствии шлепнуть его с оттягом напоследок.

— Рехнулся?!

По мнению Риэра, это было слишком громко. По меркам людей, наверное, обычно. Он задался злорадным вопросом, слышали ли в соседней палатке.

Дернулся аристократишка знатно! Сперва просто дернулся, потом попытался отпихнуть локтем — и Риэр, как и планировал, не спешил его отпускать, придерживая за талию. Потом Ассаи отпихнул его уже всерьез, кажется, даже схватился за кинжал, — и Риэр откатился подальше, понимая, что пора.

Разлепил глаза, нарочито сонно моргая.

— Че? Ты чего разорался среди ночи, совсем спятил?

Кто первый наезжает, тот и прав, — это Риэр успел выучить давно. Не всегда, правда, удавалось применить.

— Ты!..

Возмущенная рожа явно стоила этого небольшого спектакля. Кинжал аристократ и правда схватил, правда, пока не спешил использовать. Пора было эффектно завершить представление.

— Тьфу! Такой сон спугнул, — проворчал Риэр, зевком маскируя улыбку.

— Ты меня тронул, — ледяным тоном процедил Ассаи.

— Да больно надо, — фыркнул Риэр. — Ты не в моем вкусе. Сисек, знаешь ли, нет.

— Ты издеваешься?!

— Больной на голову, что ли? — изобразил Риэр праведное негодование. — Я просто спал. На тебя облокотился, что ли, чего ты буянишь?

Вопреки ожиданиям, Ассаи не развел тему дальше. Просто смерил его уничтожающим взглядом, убрал кинжал в ножны, лег — и закутался в одеяло полностью.

Засыпал Риэр с широченной улыбкой на лице, слушая размеренное — но явно неспящее — дыхание рядом.

***

</p> В этот раз вечера он ждал почти с нетерпением. Весь день буквально кожей ощущал редкие, но тяжелые взгляды — и почти наслаждался ими. Шутка определенно удалась! А ожидание повторения скрашивало унылость поездки.

Лошадь шла неторопливо и бездумно. Риэр никогда не любил лошадей. Слишком глупые.

День тянулся, как жевательный табак, который он когда-то пробовал, но тоже не оценил. Вечером он, сдерживаясь, чтоб не пританцовывать от нетерпения, кое-как почистил лошадь — любишь, не любишь, а любой инструмент, что оружие, что средство передвижения, нужно обихаживать в первую очередь, это в них тоже вбивали сразу. За это время он уловил еще два взгляда. Аристократишка не забывал делать всё нужное для привала, но пару раз всё же бросал на него взгляды. Интересно, о чем он думает? Злится, наверняка злится. Только сделать ничего не может. Не к рыжей ему бежать жаловаться же, в самом деле.

Риэр улыбнулся и достал из сумки полотенце.

Смотри-смотри. Ты пока в безопасности.

Всё равно еще слишком рано лезть в палатку, а искупаться не помешает.

Вода холодила кожу так, что казалось, вот-вот — и на воздухе застынет льдистой корочкой. Риэр морщился, но не торопился, тщательно смывая походную грязь. Холод — не такое страшное дело. К нему он в свое время тоже приспособился быстро, вернее, научился обманывать собственные ощущения. Достаточно было думать о беге. Представлять, как бежишь, как подушечки лап покалывает земля, как травинки щекочут нос, когда опускаешь голову, чтобы взять след. И бежишь. Так быстро, что деревья мелькают мимо. И сразу как будто становится теплее.

Во внутренних помещениях Оплота всегда царил холод. То ли Приказчики просто не задумывались об этом, то ли не утруждались протопкой сознательно — чтобы отсеять слабых. Совсем дохлых, конечно, в Оплот не приводили. Но пару человек, слегших с лихорадкой и уже не вставших, Риэр помнил. Сам он тоже часто мерз, не настолько, чтобы заболеть, но неприятных ощущений это добавляло. Тогда он и начал представлять, как бежит по лесу, бежит — и кровь разгоняется так, что уже не холодно…

Где-то плеснула рыбина, Риэр задумчиво дернул носом в ее сторону. Поймать или нет? Есть уже хочется, со вчерашнего дня не ел. Но рыба… Поморщившись — в Оплоте часто кормили рыбой, чтобы восполнить недостаток мяса, — он вылез из воды и торопливо натянул чистые штаны и рубашку. Достал нож, задумчиво провернул его в пальцах. Спасибо Оплоту: он мог охотиться не только перекинувшись, хватало и ножа.

Пока он поймал какую-то зазевавшуюся птицу, названия которой так и не вспомнил, пока содрал вместе с кожей мешающиеся — щекотили нос — перья, как раз окончательно стемнело. Поев, он прополоскал рот водой, зажевал пахучими мятными листьями, которые всегда держал в кармане штанов. Тело, разогревшееся едой, уже совершенно забыло о холоде, только чистая до скрипа кожа напоминала о купании. Наконец-то никакого лошадиного запаха. Сейчас бы еще теплого вина со специями — не той бурды, которая в тавернах, нормального, — и совсем хорошо. Сидеть, смотреть в огонь, пока невнятные, но приятные мысли бродят в голове.

Риэр оскалился, глядя в темноту. Вино и огонь подождут, может, на обратном пути он позволит их себе. Но сейчас он не один, чтобы так расслабляться.

Впрочем, веселье его ждет и без вина.