Глава 16. Освобождённый (1/2)

Время до полнолуния хранило в себе немые крики, тяжелые полубезумные взгляды и хриплую одышку. За считанные минуты решались судьбы тех, кто вознамерился перейти за грань, и все же, еще оставалась искра надежды на совсем другую жизнь.

Уилл перебирал в голове воспоминания, стараясь не думать о тяжести собственного тела. Едва ли это помогало, но все же перебирать ногами под мысли об упущенном было проще.

В голове наметился план, и ему требовалось немногое — время и силы, что таяли, словно снег на горячем солнце, оставляя после себя горький привкус собственной бесполезности и невозможности выбора.

Но выбор был. Он шипел и пылал обжигающими искрами под кожей, сдирая с прокушенной губы тихий полустон. Оставалось лишь одно — глубоко дышать, чтобы не сорваться, не сдаться. Нет, он не позволил себе этого в тот раз, в этот не позволит тем более. Впереди и только там его ждут необходимые объятия и реализация задуманного, что мигало перед глазами красной тряпкой матадора. В нем достаточно упорства, чтобы дойти до конца.

Грудная клетка медленно раскрывалась, впитывая в себя прохладу лесного воздуха. Вдох. И, словно электрический разряд сухой молнии, боль пронеслась к прокушенному, тлеющему в ядовитой секреции оборотня боку и осела там звенящей тяжестью, выдавливая пару капель темной как черный сапфир крови. Ткань футболки пропиталась по самую грудь, неприятно прилипая и охлаждая горящее тело. Кончики пальцев покалывало от кровопотери, но мужчина ничего не мог сделать — рана не заживала и не перекрывалась даже жгутом, что он потерял, зацепившись за особо колючий куст. Очень удачливо…

Выдох — зубы стиснулись, уже не сдерживая шипения, когда Уилл сделал еще один шаг.

Обеспокоенный омега пытался всеми силами помочь хрупкой человеческой оболочке выстоять и дойти, но от приближающейся первой трансформации сил было ничтожно мало. И они упорно пытались их сохранить для самого главного рывка. Повезло, что оставались в сознании, пройдя на подгибающихся ногах уже как минимум половину пути.

— Твою ж, — в голове загудело, тошнотворно зашумела в ушах кровь. Фонарика еще не было видно, но надежда продолжала светить все ярче, отгоняя от Уилла навязчивые мысли. Он дойдет. Он справится. Они справятся. — Волчонок, расслабься. Не старайся заживить укус, сосредоточься на зубах. Если мы хотим поменять сценарий, мы должны это сделать сразу, как появится возможность.

Звереныш внутри взволнованно урчал — состояние человека приближалось к критической отметке, времени оставалось совсем немного. И все же волк сосредоточился настолько, насколько позволяла собственная нервозность. План Уилла был ему максимально симпатичен после всего видения, что они буквально прожили после укуса Николаса. Теперь омега был в первых рядах тех, кто хотел поменять сценарий и уже сегодня вцепиться в глотку этому ублюдку. Точнее, самому главному ублюдку, а остальных отдать на растерзание хранителям леса — вендиго. Оставалось надеяться, что Ганнибал их обоих не убьет за наглое самоуправство и порчу его телесного имущества.

Еще один ничтожно маленький шаг, и ноги подводят истощенное, взмыленное тело. Благо Уилл зацепился руками за кривой ствол сосны, чтобы не упасть. Шершавая кора неприятно царапнула кожу, где уже виднелись и другие отметины от редких падений и соприкосновений с деревьями. Это не останавливало мужчину. Каждый раз он поднимался и шел вперед, но сейчас перед глазами бегали черные точки, желая закрыть собой весь обзор и не дать возможности двигаться дальше. Это был почти предел.

— Ганнибал… — Уилл устало прислонился всем корпусом к дереву, боясь отпустить его и рухнуть окончательно. Он уже знал, что если сейчас упадет, то попросту не встанет. — Слабую же пару ты себе выбрал, Ганнибал.

Волчонок внутри сочувственно заскулил, вливая еще немного сил в то, чтобы человек не отключился. Его белая, пушистая лапка невесомо коснулась мокрой руки, и Уилл тепло улыбнулся, тяжело дыша. Еще есть время. Они дождутся.

За гулом крови, что неслась бурным потоком в объятом пожаром теле, мужчина не слышал стремительно приближающихся шагов, в отличие от омеги, что жадно вглядывался в темноту перед собой.

Едва белый свет фонарика лизнул пространство вокруг фигуры Грэма, тот облегченно вытянул руку вперед. Немного хриплое дыхание сквозь невесомую улыбку оседало в воздухе, растворяясь в сонной тиши леса. Соленый пот падал с кудрявой челки на влажные от росы черные лепестки маленьких кустарников, смешиваясь с такими же темными каплями крови.

Уилл прикрыл глаза, судорожно сглатывая металлический привкус. Его клыки менялись, раня нежную кожу губ и рта. Десны кровоточили от непривычного ощущения, опухая и ноя, но это было ничто по сравнению с тем, что испытывало сейчас все тело в сдерживаемой трансформации. Омега вложил в это почти все силы.

— Уилл, — Ганнибал подскочил, загнанно дыша от быстрого бега, подставляя плечо, чтобы дать возлюбленному опору. — Ты ранен. Я рядом, держись. Вот так.

— Прости, — прошептал Грэм, с трудом отдирая непослушные руки от дерева.

У него не было времени, чтобы колебаться, хотя клубочек ужаса ледяной змеей скрутился где-то в районе живота. И все же, он развернулся, упираясь лбом в родную шею, что пахла тонким ароматом сандала, и через секунду его клыки слабо вонзились в подставленное плечо, прокусывая белоснежную ткань рубашки и тонкую кожу. Блеснувшие голубым светом глаза прикрылись от облегчения. Они успели. Кислый волчий яд уже просочился в кровь, отравляя ее, активизируя спящий альфа-ген.

— Уилл?.. — мужчина от неожиданности выронил фонарик, что тут же погас, стукнувшись о раскидистый корень, и лишь крепче обнял внезапно потяжелевшую пару. Теперь же недавний разговор с Николасом приобретал некоторые другие оттенки… в душе Ганнибала вскипала холодная ярость — убить ничтожество за то, что посмел прикоснуться к его паре, было слишком милосердным.

Жжение в месте укуса быстро разрослось, превратившись в гигантскую неприятную волну, и охватило все тело буквально до кончиков вставших дыбом светлых волос. Словно все нервные окончания разом встряхнули и заставили работать одновременно. Даже воздух начал казаться душным и колючим, обдирающим сгорающие во внутреннем огне легкие и горло.

— Прости, у меня не было другого выбора. Я не имею права ошибиться в своих решениях второй раз, — Уилл потерся щекой о шею, обессиленно оседая. Всего один укус отнял у него почти все силы на обратный путь. Они не дойдут, но это уже было не так важно. Внутри, в самом сердце, он был счастлив, что успел.

Ганнибал вдохнул поглубже холодного, режущего своими молекулами стремительно меняющееся тело воздуха, с трудом удерживая пару навесу. Перед ониксовыми глазами встал почти полный образ яркой луны, что выглядывала из-за мохнатых макушек деревьев. Захотелось просто свернуть кое-кому шею, выпотрошить еще живое тело, чтобы стало хоть немного легче, но здравый смысл уступал жестоким желаниям — он был не один, и не ему одному было сейчас так же плохо.

Пришлось благоразумно сесть на землю, оперевшись спиной о кривую сосну с кровавыми отпечатками двух ладоней, и положить на свои бедра голову Уилла. Едва он наметил отодрать от себя рубашку, чтобы сделать жгут, как его руки перехватили, качая головой.

— Не стоит, она сама затянется в ближайшие минуты, — благодарность промелькнула мягкой и теплой тенью в уставшем голосе, обдавая трепещущее сердце Ганнибала волнением и легкой поволокой нежности.

Как бы он хотел исцелить или забрать себе все муки, что пришлось пережить его паре, стереть все швы на сердце, что временами все еще кровоточили, и оставить только их новую реальность, что стала чистой страницей после обрыва и переезда сюда. Но это было практически невозможно, только время и его любовь могли помочь ему в этой крохотной, но такой важной мечте.

— Предполагаю, это будет не очень приятно, — переключение и контроль из Ганнибала было ничем не выбить, никогда, поэтому купировав ощущения, он с наслаждением принялся мять мягкие кудрявые волосы, выпутывая из них веточки и листья. Привычная ласка и приятно скользящие между пальцев пряди притупляли болезненные волны, что гуляли по кровеносной и нервной системе.

— Тогда, даже под мощным обезболивающим, это было ужасно… а сейчас мы здесь, — Уилл судорожно сглотнул, с ужасом перед неизбежным ощущая под кожей первые признаки явного движения.

— Поспи, Уилл. Просто закрой глаза и уйди в бурный поток реки. Нам понадобятся силы, чтобы это пережить, — Ганнибал уже не чувствовал лихорадку партнера. Его собственный дикий жар облизывал ярким пламенем огненных мурашек с головы до ног, раскаляя мышцы и плавя кости, готовя их к серьезным изменениям.

Альфа внутри терпеливо ждал, стиснув зубы и наблюдая, как мучается омега, поглядывая на него полными раскаяния голубыми глазами. Он что-то знал, что-то такое, что побудило его пойти на столь рискованный шаг. И нечто лишнее, чего еще не было с утра, теперь покоилось на дне дрожащего, истекающего кровью тела.

Профессор тоже пока не понимал, о чем говорил партнер, но чувствовал в этих словах особую важность. Когда все закончится, он непременно обо всем расспросит Уилла.

— Мы… мы пройдем это вместе без увиливаний, Ганнибал. В тот раз… — гортанный стон заглушил следующие слова, и Уилл выгнулся в пояснице, задирая футболку.

Укус стремительно заживал на глазах, истекая последними каплями крови, а под кожей бугристыми волнами перестраивались органы, формируя дополнительную половую систему для вынашивания будущего потомства. Теперь это уже не казалось Грэму чем-то таким… неестественным. Скорее наоборот, было в этом то, что он ожидал больше всего, насытившись в видении чувством потери и собственным непринятием. Нет, теперь он хотел пройти все стадии здоровых отношений, а не то, что сделал с их парой в прошлый раз.

Лектер положил руку на мокрый живот Грэма, растирая кончиками пальцев пот и кровь. В ладонь ему несколько раз что-то уперлось, пока Уилл задерживал дыхание, стараясь не проронить ни звука прежде, чем все затихло.

— Когда-нибудь ты будешь так же чувствовать толчки наших двух волчат, — с легкой, но пока натянутой улыбкой тихо проговорил Грэм, с трудом возвращая себе ровное дыхание и облегченно прикрывая глаза. Предпоследняя фаза осталась позади.

Зрачки Ганнибала расширились, перекрывая собой всю и так черную радужку. Он не ослышался. Уилл действительно имел в виду то, что сказал.

— Младшего мы назовем Айсель, что означает лунный свет, — продолжил Уилл, борясь с сонливостью, что накатывала прибрежными волнами, стирая с кожи и сердца все старые шрамы и свежие ранки, сжигая в своем голубом пламени все, что еще оставалось человеческим. Омега медленно соприкасался своим полем с уже не таким хрупким телом, омывая исцеляющими потоками остаточную боль и призывая сознание к перезагрузке. Им обоим требовалось немного отдохнуть.

Ганнибал, казалось, полностью игнорировал свою разрывающую на части боль, продолжая любовно гладить мокрую макушку. Он слегка улыбнулся словам Уилла и поднял влажные глаза вверх. Над ними простиралось темное в своем бездонном великолепии небо с мириадами молчаливых, как далекие ангелы, звезд.

— А первого мы назовем Кастор. Как альфа-звезду в созвездии близнецов, — отозвался профессор, глядя именно на эту мигающую точку. Чувство правильности заполнило его нутро, и мерцающая слеза медленно скатилась по бледной щеке, отражая в себе клочок небосклона.

Наступила тишина. Такая правильная, уютная и необходимая.

Это было почти романтично — лежать под мощным, ароматным деревом, смотреть на звезды, думать об именах их будущих малышей. Если бы в жизни не было так много сложностей и боли, то Уилл бы пожелал остаться в этом моменте как можно дольше.

— Кастор и Айсель Лекторы, — просмаковал имена Уилл и сонно улыбнулся, — ты бы хотел, чтобы я тоже носил твою фамилию?

— А что, в тот раз ты отказался? — Ганнибал перевел влажный взгляд на белое и мокрое лицо бывшего профайлера.

— Нет, я просто оставил себе свою… — только сейчас Уилл подумал, что действительно не имел мысли стать с Ганнибалом еще ближе друг к другу.

Конечно, он так долго сопротивлялся, чтобы встать под защиту более сильного партнера… а взять другую фамилию — тогда означало признать его превосходство. Сейчас это чувствовалось несколько иначе.

— Я не стану настаивать. Ты мне расскажешь, любовь моя? — промурлыкал Лектер, наклоняясь вперед и невесомо целуя свою пару в висок. Его собственные веки слегка подрагивали, пытаясь унести сознание, но оставались открытыми под яростным сопротивлением бывшего доктора.

— Позже, — почти шепотом отозвался Уилл, касаясь дыханием чужого лица, прежде чем на время потерять связь с этой реальностью.

Ганнибал вздохнул и откинулся на неудобный ствол, позволяя себе устроиться поудобнее и немного расслабиться. Боль отступала под замедляющийся пульс. Лишь глаза нестерпимо жгло, пока они не засветились волчьим, красным в угольном свете наступившей ночи.

Лес застыл в своем сонном оцепенении, лишь сладковатый запах разложения свидетельствовал о том, что рядом кто-то есть.

Не зверь, и не человек, что притаился поблизости, наблюдая, издал едва слышный рокот, но новый, обостренный слух Ганнибала с легкостью уловил его. Тело напряглось, черты лица вмиг ожесточились. Альфа внутри тихо зарычал, раздувая ноздри.

Он уже слышал подобный звук очень и очень давно и не смог выбросить его из головы. Никогда за всю прожитую жизнь. Ничем, ведь он был частью его самого, той сущности, что обменяла жизнь замерзающего мальчишки на кровь и плоть никчемных людей.

И снова этот звук, от которого кровь стынет в венах. Уже ближе, с другой стороны. Словно хруст веток под босой ногой, словно неосторожный взмах крыла летучей мыши, словно клацанье острым клювом хищной совы…

Профессор аккуратно снял с себя рубашку и переложил голову Уилла на нее, устраивая пребывающее без сознания тело на теплой после него земле. Выпрямившись, Ганнибал смотрел сквозь тьму туда, где минуту назад был слышен рокот. Его боевая поза говорила о многом, и волк внутри ощерился, готовясь в случае нападения защищать свою пару любой ценой.

Существа приближались с большой скоростью, но абсолютно беззвучно. Лес полностью скрывал присутствие своих хранителей.

— Ты его не тронешь, — холодно дал понять Ганнибал, вглядываясь в темноту среди раскидистых елей. Верхняя губа презрительно поднялась, открывая ряд верхних зубов, что недобро блеснули в свете луны. Его человеческая сущность медленно таяла под подошедшим полнолунием, являя за собой нечто особенное.

— Глупец, он спас твою шкуру, приняв одного из нас, — голос просочился сквозь шелест листьев. — Теперь он и есть мы, — плотно загудел лес, призывно заскрипели стволы, обманчиво безопасно замаячили повсюду бездонные белесые огоньки, тая за собой весь померкнувший свет иного мира.

— Мы, — беззвучно отозвались губы, растекаясь кровью под первой трансформацией.

Старая кожа словно газетными обрывками слетала с удлинившегося черепа, живот впал, обнажились границы ребер. Руки высохли и теперь доставали почти до земли. Вместо человеческих ногтей росли длинные черные когти. Ганнибал громко хрипел в звенящий тревогой и прохладой воздух, чувствуя, как сжимаются и с усилием разжимаются легкие.

Белесые мертвые глаза моргнули, становясь кровянисто-красными. Голая костяная морда покрылась новым слоем прочной черной кожи с пушистым мехом. Оголенное, непропорциональное тело выросло, поднимаясь выше к небу, пока верхушки некоторых деревьев не остались позади.

Оборотень, размером с хороший пятиэтажный дом, с увесистыми рогами на голове и густой лоснящейся шерстью зарокотал на луну. Это был зов, на который лес ответил приветствием и безоговорочным принятием.

Вендиго, что пришли посмотреть на обращение того, кто сможет закончить происходящий в этой резервации кошмар, зашелестели спелыми колосьями, хлюпающей тиной и пещерной капелью, принося свои первые кровавые подношения.