Глава 11. Закалённый (2/2)

— Точно, не работала моя эмпатия. Ни во сне, ни в видении. После того как Николас поставил мне метку и работал со мной через Голос, — на этих словах Лектер весь напрягся, костяшки пальцев побелели на руках от напряженной хватки руля. Уилл шумно втянул воздух носом и продолжил, — мой звереныш умирал внутри от зелёного нейротоксина, что проникал в тело через ошейник. И когда ему приказали умереть полностью, но оставить меня как человека. Он это сделал, а я остался.

Ганнибал едва подавил желание скрипнуть зубами, но тут же взял себя в руки. Время мести неумолимо приближалось, и он отыграется по полной программе за каждую секунду страдания Уилла.

— Когда мы остановимся, я… я тебе покажу то, что видел. Я думаю, что у меня получится, — супруг на это предложение лишь кивнул и неожиданно съехал на обочину.

Уилл озадаченно на него посмотрел, но ничего не сказал. Спорить с Ганнибалом было бесполезно, поэтому он просто закрыл глаза, медленно погружаясь во тьму, откуда легко всегда попадал во Дворец Памяти.

Мысленно он двигался быстрым шагом вперед, на ощупь минуя главный коридор и сворачивая в первую попавшуюся дверь.

— Значит, таким ты меня помнишь? — раздалось хриплым голосом рядом с ухом. Плеча коснулась влажная и холодная рука с одной стороны, и что-то короткое и мокрое — с другой.

Уилл старательно зажмурился еще больше, чтобы не видеть. Нет, он не мог увидеть это снова сейчас, иначе вся его решимость просто рухнет, как хлипкий деревянный мост над слишком бурной рекой, что бьет его своим течением, выбивая все доски и размывая веревки.

— Я нахожусь внутри комнаты? Здесь пусто? — голос был тихий и почти не дрожал, в отличие от пальцев, которые пришлось сжать в кулаки, чтобы они не отвлекали.

— Да, mungo, ты можешь ее наполнить всем, чем пожелаешь. Для тебя тут есть несколько комнат, где ты можешь оставить любые свои воспоминания, я буду их бережно хранить всю свою жизнь.

Грэм сглотнул тугой ком в горле и хотел было начать, как замер.

— Обещай, что посмотришь его и запечатаешь или уничтожишь навсегда эту дверь, не сохраняя мое воспоминание, — он все еще боялся открыть глаза, поэтому жадно прислушивался к тому, что творилось рядом с ним.

— Обещаю, — голос остался тверд, чужое сердце не дрогнуло. Ему сказали правду. Это дало волну успокоения, и эмпат глубоко погрузился в передачу видения.

Картинки заскользили вокруг него, наполняя комнату мрачными декорациями. Он вспомнил сон, вспомнил свой монолог, касаемо его самого, кто он теперь. Как теперь его взгляд на убийства расходился с его прошлыми взглядами. Передал ощущения от бега в видении, а дальше стало сложнее не вовлекаться вновь в тот ужас.

Звук мигающей лампы и лязгающей цепи все же заставил вздрогнуть. Кожи коснулся опасный холод металла на шее, а после рот наполнился алой слюной. Сердце ускорилось, но Уилл упорно продолжал последовательно выгружать все события до самого конца, пока в комнате не воцарился кромешный мрак от его собственной смерти и болезненно яркий, царапающий свет — первое впечатление в момент возращения.

Выскользнув из объятий ужаса, Уилл тут же попал в теплые руки мужа, которые успокаивающе гладили его по спине, прижимая лицом к своему плечу. Ткань тёмной рубашки промокла и окрасилась чёрным пятном там, где Грэм прижался прокушенной губой.

Он поднял синие от слез глаза, смаргивая вместе с влагой иллюзорные синяки с лица Ганнибала.

— Он никогда не посмеет причинить тебе боль или разлучить нас. Никто никогда не посмеет, я приложу к этому все усилия, — темно-бордовые глаза смотрели с сожалением и нежностью в яркие, цвета океана глаза своей пары.

Альфа внутри ломался под усилием человеческой воли — настолько сильно ему хотелось сейчас явить себя и выйти в открытый бой, но глядя на своего омегу, что доверял ему всего себя, ему стоило пойти на более сложный шаг. Более продуманный и опасный, чем они решили изначально.

— Мы с тобой совершили слишком много всего, Ганнибал. Ты веришь в воздаяние? — Уилл хлюпал носом и водил пальцем по мокрому пятну. — Я бы хотел увезти тебя, пока ещё могу, но барьер на стенах не дает возможности уехать тебе, он убьёт всю твою животную часть, и не факт, что твоя человеческая выживет, потому что ты еще не обернулся.

— Нет, Уилл. Бежать от того, что суждено пройти? Судьба все равно выставит нам счет. Если не здесь, то в другом месте, нам не отвертеться от ответов. И чем дальше будем бежать, тем серьезней будут провокации, — он бережно погладил влажную щеку и убрал со лба прилипшую прядь каштановых волос. — И, поверь, это не тюрьма. Здесь наш дом, в котором есть абсолютно все и даже больше: море, горы, огромная территория леса, куда можно пойти в поход. Да, может мы с тобой или наши дети не увидим Италию вживую пока мы такие. Но есть и другой способ. Добровольно пройти удаление этого гена из нас, чтобы покинуть навсегда это место. Но если мы на это и решимся, то я прошу тебя, давай после того, как у нас уже будут наши подросшие дети. И если в этом будет наше будущее и их будущее, и им суждено быть обычными детьми, не только потому что мы так захотели, то нам придётся приложить максимум усилий, чтобы их и наша жизнь во вне была такой же полной и счастливой, как могла бы быть здесь.

Уилл слушал внимательно. С каждым словом его глаза расширялись все больше, делая его лицо похожим на оленье. В какой-то момент все, что было до этого, все, что он видел в чужом плане, стало серым и безвкусным, потеряло всякий смысл, пока в его уши вливался чистым потоком новый.

Он словно видел, как слова золотой нитью связывают внутри него сеть самой главной цели, как они рождают гранулы уверенности, словно капли меда на паутине. По груди разлилось бархатное тепло, и Грэм непроизвольно сделал глубокий вдох, погружаясь в мир сливочного аромата и окончательно успокаиваясь.

Ганнибал уже давно закончил говорить и теперь рассматривал любимое лицо и алый отпечаток кровавой слюны на нижней губе. Не удержавшись, он вобрал ее в рот, вылизывая языком и слегка посасывая, чтобы почти сразу отпустить и понаблюдать, как она аппетитно наливается красным заревом.

— Поиграем в «Правду или действие», профессор Ганнибал Лектер? — неожиданно предложил Уилл и очаровательно улыбнулся, чем вновь покорил сердце Ганнибала, как делал это раз за разом вот уже столько лет.

Дорога по лесу заняла не так много времени, и вот темная чаща расступилась, уступая густой пейзаж яркому голубому морю с черным берегом.

Уилл удобно развалился на сидении, чуть ли не закидывая ноги на переднюю панель. Эти скачки настроения не были чем-то странным в его жизни, но состояние чуть ли не эйфории не давало мыслить должным образом. И если это были феромоны альфы, то он бы мог даже сказать спасибо, но что-то ему подсказывало, что это было не их влияние.

— Итак, профессор Ганнибал, вы выбрали правду. Я считаю, что вы хотели мне сделать предложение именно здесь, да?

Ганнибал ухмылялся простым вопросам своей пары, на которые тот и сам знал все ответы, и все же кивал.

— Хотел, но ты меня чуть не опередил, — выразительно ответил он, вкладывая в это свое хозяйское положение.

— Опередил, я раньше тебя купил кольцо ещё в Мексике, — парировал Грэм, самодовольно улыбаясь и закидывая руки за голову.

— Если ты о том важном старике с жёлтыми зубами, что сделал кольцо для тебя, то я внёс свою лепту. В момент, когда ты делал заказ, я уже отдал ему все свои пожелания и попросил сделать наши кольца одинаковыми, — теперь пришла очередь Лектера купаться в лучах довольства собой.

Уилл искренне рассмеялся. Его состояние близилось к отметке «я хочу обнять весь мир». И все же внутри он снова ударил себя по носу за то, что посмел когда-то засомневаться в Ганнибале.

— Не кори себя, если захочешь вновь уйти в самобичевание. Я бы тоже сомневался, если бы не умел наслаждаться теми настоящими мгновениями, что у нас с тобой есть, — словно прочитав мысли, сказал альфа. — Я искал подходящее место, которое так сильно напоминало бы мне тебя.

Они помолчали. Уилл вглядывался в такие знакомые черты лица и все же заметил едва уловимый проблеск грусти.

— Ты думал о смерти? — улыбка сошла с его губ, но спокойствие все так же окутывало тело нежным уютным пледом.

— Да. Раньше я бы хотел оставить часть себя где-то в Италии, но потом я встретил тебя, чьё сердце не было отягощено никаким местом на земле, никакой историей, никакой музыкой, ничем, кроме своего внутреннего дара и собак. Когда я решил сделать тебе предложение и увидел это место, то понял, что готов раствориться в нем, как растворился в тебе. Слиться с морскими волнами и чёрным песком уже навсегда, — серебристые нотки неуловимой грусти скользили в тоне профессора и переплетались между собой, создавая свой шарм в признание мужчины, но Уилл зацепился за кое-что иное.

— Ты не рассчитывал, что проживёшь так долго? Ты… ты думал, что Николас придёт раньше за тобой, поэтому торопился все осуществить именно сегодня? — он поменял положение в кресле, растеряв ощущение свободы и приобретая вновь личное закрытое пространство в объятиях своих же рук.

— Я не мог оставаться в стороне, зная, что тебе угрожает опасность, но пробраться в дом к оборотню гораздо сложнее, чем к человеку, даже если у него стоит система охраны. И все же я это сделал, — машина вырулила на склон и затерялась среди густых деревьев. — Мне нужно всего пару дней, и я присоединюсь к тебе, чтобы наши души смогли осуществить тот замысел. Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни после тебя, Уилл.

Омега хотел было что-то сказать, но так ничего и не смог произнести.

— Раньше я думал, что моё наследие останется в газетах и журналах, в памяти городов и стран, в сердцах дам на моих ужинах, в каждом, кто поглотил частицу моего творения, но сейчас я понимаю, насколько пустотны те частицы, в отличие от живой души, что может прийти в этот мир чистой, не омраченной внутренней тьмой.

— Тьмы не существует. Все произошло от света, все есть свет, вот только как им пользуются, в какой тон окрашивают… — до слуха Лектера долетел глубокий вздох, — я думал, что спрошу тебя про твое увлечение шибари. И когда настанет моя очередь выбирать, то я выберу «действие» и попрошу тебя привязать меня к дереву, как я видел в твоём Дворце, но сейчас… я просто подумал, что мы тратим много времени на короткое удовольствие, иногда даже не понимая зачем. Просто движемся по инерции. Сейчас же я просто хочу побыть с тобой, мне хорошо, когда ты рядом. Это будет мое «действие». Мой приоритет. Быть с тобой в моменте.

— Ты можешь быть со мной в моменте, будучи привязанным к дереву. Я обеспечу тебе длительное удовольствия от нашей игры, — Ганнибал хищно улыбнулся, и Уилл поплыл, заливаясь краской. — Но перед нашей очередной маленькой игрой я попрошу тебя помириться со своим оборотнем и предупредить меня о своём намерении. Верёвки на деревьях не расыстут, как ты знаешь.

Ганнибал пристально посмотрел на закатившего глаза смущенного Уилла и улыбнулся, останавливая машину в неприметном месте. Через открытую дверь в салон скользнул ветер, принеся за собой свежий запах моря и мокрого песка. Раздался звонкий щелчок открывшегося багажника, что стало точкой в их дороге — вот они и на месте.

Омега еще какое-то время сидел внутри, пытаясь разобраться со своими ощущениями. То он готов обнимать весь мир, то у него невыносимо щемит в груди, то на глазах вырисовываются непрошенные слезы, то вселенское безразличие, то вселенское возбуждение…

Нестабильный эмоциональный фон шел от звереныша внутри, который странно себя вел и чувствовал себя не слишком уютно после своего закидона с видением.

— Да ладно, малыш, проехали. Просто в следующий раз словесно предупреди меня о своем намерении, ладно? Я же не только за себя волнуюсь, у нас есть с тобой объект поважнее, — руки мужчины машинально скользнули по животу, огладив его. Волк облегченно заурчал, ластясь к человеку и виновато посапывая. Ганнибал был для них обоих на первом месте. — Хотя ты, наверное, и сам не знал, что так глубоко умеешь погружаться, верно?

Улыбнувшись самому себе, Уилл вышел из машины, почувствовав прилив сил и волну облегчения от перемирия. Они шли с Ганнибалом вперед еще минут пять, перекидываясь незначительными фразами, пока не нашли спуск вниз. Перед глазами раскинулся широкий черный пляж, по которому гуляли шумные волны прибоя.

Уилл скользнул вниз, с удивлением отмечая, что его одежда в тон песку. Раздражение снова начало подниматься наверх ядовитой ртутью.

— Ты это сделал не просто так. Ты замаскировал мой запах во всем этом, — Ганнибал притянул его к себе, запуская руки в волосы и массируя голову, дабы охладить новый приступ агрессии в свою, ни в чем неповинную сторону. — Ты ждёшь его, не так ли?

— Я всегда должен быть на шаг впереди, а это лишь приятное дополнение для нашей безопасности. Этот момент только наш, и я не хочу, чтобы кто-нибудь его испортил, — умелые пальцы продолжали дарить блаженство макушке. — Нам здесь ничто не угрожает.

«Пока что», — словно не договорили его губы.

«А ещё на чёрном песке не видно крови», — так же промолчал Уилл, пряча руки в карманы темных штанов и откидывая голову на плечо мужа.

— Мы можем искупаться сейчас, если ты хочешь. А палатку разобьем вон там, там же сделаем костёр и постелим плед, чтобы поужинать. А вот здесь, — Ганнибал развернул Уилла в сторону нескольких широких деревьев и более узких рядом с ними, — ты познаешь всю прелесть долгосрочного удовольствия, mungo.

Его губы жарко скользнули по шее, оставляя после себя небольшой яркий след и вызывая изо груди омеги приятный тихий стон. Тёплая рука скользнула по мягкому животу ниже, оглаживая полувозбужденный член, а сзади к бедрам прислонилась чужая возбужденная плоть, недвусмысленно потираясь.

— И когда ты стал таким пошлым и жадным до секса, Ганнибал? — спросил Уилл издевательским тоном.

— Я всегда был жадным до тебя, а сейчас твой даже тонкий запах просто сводит меня с ума, и мне хочется быть в тебе все чаще и дольше. Наверное, твоя будущая течка провоцирует гон у моего непроявленного волка, отсюда такие мотивы. Тебе не нравится? — он перестал дразнить и теперь просто обнимал свою пару, словно баюкал того в объятиях.

— Очень нравится, — счастливо заверил того Уилл, в ответ потираясь о чужой член бедром и слушая сдавленный вздох, — но если ты сейчас не прекратишь, то вместо ужина и заката у нас будет секс на песке, который потом будет у нас скрипеть во всех местах.

Ганнибал понимающе кивнул. Он ведь и сам планировал порадовать свою пару не на песке. И сейчас стоило позаботиться об их совместном комфорте, тем более, что они оба уже сильно проголодались.

— Я пойду ставить палатку, а ты можешь искупаться пока что. Я скоро к тебе присоединюсь. И Уилл, — он дождался, пока ему откликнутся в ответ, — никаких эмпатических фокусов в воде и мыслей о Николасе. Пожалуйста, мы сюда не для этого приехали, договорились? Узнаю, что думал об этом, привяжу к дереву на муравейнике.

Уилл несдержанно хохотнул и пообещал вести себя хорошо. Ему самому хотелось просто побыть в единении с этим местом, с мужем, с собой, с тем временем, что у них есть на двоих сейчас.

Под ногами приятно зашуршал черный песочек, когда мужчина сделал ещё несколько шагов вперёд. Ярое желание снять ботинки и пройтись босиком было тут же исполнено, и Уилл почти простонал в голос от наслаждения. Теплый берег, спрятанный от всех глаз, вечернее небо, шум волн.

Он сделал пару шагов к воде и позволил ей нежно окутать свои ступни. Чуть дальше от него уже появился большой плед с корзинкой, где ожидал приготовленный с собой ужин, и очертания будущей небольшой палатки.

Уилл вдохнул полной грудью, снимая с себя всю одежду и погружаюсь в тёплые, как парное молоко, воды моря. Плывя навстречу солнцу, он не верил, что все это происходит сейчас именно с ним. Что все это не иллюзия, не игра воображения или воспаленного разума.

Омега внутри балдел, тихо скуля, выпрашивая хотя бы несколько минут купания в своём истинном обличии, на что Грэм лишь покачал головой, обещая поговорить об этом с Ганнибалом. Это были последние мысли, прежде чем вода накрыла его с головой, вымывая из неё все, что мешало просто быть в моменте, быть просто собой.