Глава 6. Единый (2/2)

— Ты достиг всего, чего желал? — теплые мягкие пальцы провели по волосам на затылке. Уилл снова улыбнулся и слегка поежился, когда по спине побежали мурашки от прикосновения.

— У человеческих желаний нет конца. Человеку все время мало. Я хочу избавиться от этого страдания. Хочу перестать быть ненасытным и наконец-то пожить в данном мне настоящем, каким бы оно ни было.

Ганнибал обошел его с левой стороны и заглянул прямо в глаза. Их руки соприкоснулись и замерли.

— Ты достиг своего предела? — все так же не отводя взгляда. И снова Грэм отметил бордовый проблеск с янтарными искрами в этих глазах.

«Глаза отвлекают», но сейчас они служили проводниками в ту глубину, куда они оба еще не заходили, в ту правду, что пряталась в темноте кроличьей норы.

— Устал ли я? Я устал бояться потерять то, что у меня есть, но в храме я увидел нечто важное и понял, что мне не принадлежит то, что я имею. Ничего из того, что у меня было или будет. Сценарий, по которому я иду, пишется не моей головой, а тем, что есть во мне гораздо глубже обыкновенного всебоящегося сознания. И я хочу просто принять неизбежность того факта, что мы расстанемся с тобой. Раньше или позже, но смерть так или иначе разлучит нас. Поэтому я хочу побыть в настоящем, побыть с тобой, сделать все моменты рядом с тобой яркими, насыщенными, — Уилл опустил свой взгляд, скользя им по скуле и губам Ганнибала, по его шее и синему галстуку, задержавшись на нем на какое-то время и наблюдая, как небесная синева начала разъедаться темным горчичным цветом.

Сердце замерло на мгновение. Уилл завороженно потянулся к шелковистой ткани и продолжил мысль:

— Счастье не в тебе, не рядом с тобой, оно внутри меня. Я думал, что стану счастливее, когда мы поженимся. На секунду я стал счастливее, но потом ощутил это чувство в своём сердце и понял, что оно никогда не покидало меня. Просто в какие-то моменты у меня не было намерения отыскать его в себе. Я был счастлив с собаками. Я был со своим счастьем в тюрьме, во время приступа на твоей кухне, когда ты спасал меня из дома Верджеров, теперь я принёс его сюда. Этот мир даёт мне то, о чем я негласно прошу его. Чем больше я свечу, тем ярче светит мир в ответ, чем больше сомнений, тем серьезней инструмент для их искоренения.

Он резко отпустил ткань и отвернулся, разглядывая фрески Микеланджело.

— Если мир даёт тебе то, о чем ты просишь, то зачем ты попросил дать тебе Николаса? — этот вопрос не застал врасплох, он дал больше понимания всего, что произошло, и ответ уже был готов. Он всегда его знал, просто не мог выразить словами.

— Я хотел ощутить ценность того, что у меня есть. Самого важного, что у меня есть сейчас. Это моя жизнь и моя любовь. Я искал доказательств твоей ответной любви.

Уилл немного помолчал и все же добавил с короткой улыбкой.

— Если бы он не появился, вряд ли мы бы с тобой поженились так быстро. Я бы все так же жил в той неопределённости, абсолютно не понимая, как сам гоню время, трачу его не на свои чувства, а на терзания о будущем. Я бы жил прошлыми обидами и все сильнее глушил внутри собственное счастье.

Он сделал несколько шагов вперед в уже знакомый с того раза коридор с огромным количеством дверей. Первая из них резко закрылась перед ним и задрожала.

— А если он попытается убить тебя или меня сегодня? — Ганнибал не отставал от него ни на шаг, передвигаясь бесшумно, словно кошка.

В этот же момент за первой дверью послышались истошные крики, и Уиллу показалось, что он чувствует до тошноты знакомый металлический вкус на своих губах. Машинально проведя по ним рукой, он обнаружил на пальцах кровь. Она тихо капала на пол, собираясь в темные лужицы и соединяясь с той, что текла из-под двери.

Обернувшись, он вздрогнул: его пара стояла рядом в растерзанном костюме, с торчащими в некоторых местах кусками мяса на переломанных костях и отсутствующей рукой, а рядом в зеркале стоял Грэм с распоротым когтями горлом и чем-то очень серьезно поврежденным ртом.

С трудом сглотнув, он отшатнулся от двери и двинулся куда-то вглубь, опираясь на стену и отгоняя от себя увиденные образы. Ему стало не то дурно, не то душно, хотя трупы никогда не пугали его, но что-то сейчас заставляло его тело желать извергнуть это все из себя.

— В конце концов, я его призвал своими мыслями. Действиями. Он пришёл, потому что мне был нужен этот толчок. И мне придётся ответить за свою слепоту и желание страдать. Я хочу поставить на этом точку. Насилие порождает насилие, а любовь порождает любовь. Здесь мне видна вся причинно-следственная связь, и мне больше не хочется порождать то, что причиняет тебе боль.

Ганнибал легко улыбнулся, и заговорщические лучики легли рядом с уголками его глаз.

— А что на счёт твоих… новых увлечений? — теперь на нем была легкая кожаная куртка, а из глубины внутреннего кармана блестело лезвие острого ножа, так и притягивая дотронуться до него, вытащить, полюбоваться на холодную серебристую сталь. Опробовать ее в резком взмахе.

— Ты про… — он приблизился к Ганнибалу и протянул руку к куртке.

Его кисть жестко перехватили, так и не дав дотронуться до манящего предмета. Лектер проникновенно смотрел потемневшими глазами и резко поцеловал, забирая всю инициативу в свои руки. И только Уилл попробовал слегка потеснить его своим языком, как был тут же больно укушен.

Грэм вскрикнул ему в рот и тут же обмяк возбуждаясь. Он едва ощущал, как на запястьях за спиной защелкнулись наручники, и он не мог нормально даже пошевелить плечами. Между лопатками ощущался холод из ниоткуда взявшегося столба, к которому его и приковали.

Ганнибал жадно разглядывал получившийся шедевр: напряженные под рубашкой мышцы, красивую шею с пульсирующей венкой и недвусмысленно оттопыренные брюки.

— Может, если ты будешь наслаждаться этим, то не будешь убивать? — попытался спасти свое положение Уилл, дергая руками.

— То есть, ты отдаёшь мне себя в жертву, ради спасения… грубиянов? — Ганнибал потянул за пряжку ремня и огладил через ткань возбужденный орган.

Ласка чередовалась с резким сжиманием гениталий, отчего прикованный захлебывался воздухом и терялся в словах:

— Я не жертва. Мне же это нравится. Я… я бы хотел, чтобы ты не убивал, не ел людей, но прошлое не перечеркнешь, потаенные желания не вычеркнешь. Если ты об этом не говоришь, это не значит, что не хочешь. А мне хорошо с тобой, даже с такими демонами внутри. Я просто принял ту вероятность, что это когда-то повторится вновь, но если я могу что-то сделать для тебя сейчас, то я это сделаю не вопреки себе. Не жертвуя собой, а на время ныряя вниз, чтобы показать, как все же хорошо, хоть и не просто, наверху.

Щеки зардели, тело тянулось вслед за дразнящей рукой.

— Насилие порождает насилие, и насилие над собой в том числе, — Ганнибал многозначительно взглянул на прерывисто дышащего мужа и достал нож.

— Да… не удивляюсь, если Николас несёт в своих фантазиях целую коллекцию пыток для меня.

Уилл занервничал, его голос стих до шепота, и вроде бы шутка казалась совсем не смешной. Он внимательно следил за движением лезвия в воздухе, и едва не поперхнулся, когда его резко приставили к горлу, так беззащитно выставленному, а вторая рука потянула его голову назад за волосы.

— Тише, — Ганнибал провел долгую линию самым кончиком ножа от опухшей нижней губы до первой пуговицы рубашки, и в момент срезал ее. Синий кругляш упал на пол с едва различимым звуком «пум». Ему нравилось, как дрожит перед ним беззащитное тело, задерживая дыхание, чтобы случайно не напороться. — Ты не любишь, когда тебе делают больно?

Уилл отрицательно покачал головой и прошептал:

— Нет, но мне нравится иногда это чувство сладкой боли, за которой идёт волна нежности. Когда даже какое-то насилие идёт с лаской. Не знаю, как это объяснить.

Лезвие вмиг исчезло, стоило лишь моргнуть, как и столб, и наручники. Они стояли перед открытой дверью, где искусно связанный другой Уилл буквально таял от грубой ласки другого Лектера. Веревка красиво складывалась в узор, смыкая сзади локти. На спине вдоль позвоночника шел ряд изящных узелков, чередуясь с алыми засосами и укусами вплоть до сильно сжатых мощными пальцами бедер. Светловолосый мужчина наливал на руку теплое масло, размазывая его до самого локтя…

У омеги перехватило дыхание от догадки, и он отошел от проема со странной улыбкой на лице и легкой испариной на лбу, не в силах увидеть это воочию. Во рту стало непривычно сладко, и так же сладко заныло в животе. Эти новые комнаты сводили с ума.

— Тебе нравится, когда это делаю я, — альфа уткнулся лбом в мокрый лоб своей пары.

— Да…

И Уилла тут же прижали к стене, оперевшись коленом между ног.

— Именно ты, — Уилл томно выдохнул.

— Ты бы хотел, чтобы я сделал это с тобой наяву?

Уилл прикрыл глаза, шумно сглотнув и чуть не застонав от нового прилива болезненного возбуждения, и неопределенно махнул головой.

— Сыграй с мной позже в правду или действие. Ты будешь удивлен, но тебе понравится итог, — последнее, что ощутил Уилл на своем лице, это легкое мятное дыхание и ощущение прохлады вокруг.

На этом видение рассыпалось, и Уилл резко открыл глаза. В машине стоял сильный запах свежей мяты, а из кондиционера в его сторону дул холодный воздух.

— Приятные сновидения? — с улыбкой поинтересовался настоящий Ганнибал, взглядом указывая на светлые брюки Уилла, что сейчас оттопырились точно так же, как и во сне.

У того сразу вспыхнули щеки и уши, он хотел было что-то спросить про игру, но тут в Ганнибале произошли какие-то перемены: лицо заострилось, глаза стали почти черными, губы стянулись в одну тонкую напряженную линию. Перед ним сидел опасный хищник, готовый к смертельному удару, если потребуется. Все возбуждение как рукой сняло.

Уилл перевел взгляд на лобовое стекло, через которое увидел, как на них с огромной скоростью неслась по встречке гигантская черная точка. В этот момент что-то шарахнуло им по крыше, раздался визг колес, и они, по круговой развернувшись, остановились.