Фрукты и овощи (1/2)

6 мая 2017, суббота

Плантация похожа на огромный муравейник. Кас говорит, что Матка-Чак в последнее время относится к рабочим со снисхождением, и если он пропадет, работа похерится в тот же миг. Дин с этим не согласен. Он никогда не видел Чака и уже сомневается в его существовании. Да и как человек, не следящий за плантацией, может ею грамотно управлять?

Зато Дин теперь знает всех свободных братьев Новаков. Он видит их прямо сейчас. Трое разномастных парней стоят около проходной и оживленно разговаривают, иногда прерываясь на цыканье и вздохи недовольства. ”Так вот откуда у Каса замашки истерички”.

— Я задержусь, нужно узнать, в чем дело, — виновато сообщает Кастиэль, едва заметив семейное собрание около проходной. Его лицо выглядит отекшим, а глаза все еще мутные от похмелья, но голос полон хрипотцы и решительности. — Даже Михаил здесь, значит…

— Давай, беги к своим братьям, только не дыши на них, вонючка, — перебивает Винчестер.

На самом деле он зашучивает беспокойство. Судя по обрывистым рассказам Каса, Михаил — тот еще засранец, а вместо крови в его венах течет мания величия. И кепка у него дурацкая, как у русского таксиста с Брайтон Бич, что тоже не внушает доверия. К тому же, он единственный из всех братьев одет в простые дешевые шмотки, а это вдвойне подозрительно, ведь все остальные Новаки славятся страстью к брендам. Если не знать, что перед тобой первый наследник аграрной империи, можно подумать, что это внебрачный сын Джона Винчестера. Серьезно. Уж слишком Михаил прост снаружи. Уж слишком у него драная футболка. Еще и темно-синяя. Даже Дин одевается веселее.

Рядом со старшеньким стоит Раф, или как там его правильно зовут, который выпнул Каса из административной зоны в середине апреля. Между ним и Михаилом просто поразительный контраст. Раф держит спину ровно, словно он солдат и помнит об этом каждую секунду своей жизни, на фоне сутулого Михаила это выглядит смешно. Строгий рабочий комбинезон черного цвета делает Рафаила слишком высоким и худым.

Кас подбегает к третьему типчику и жмет ему руку. Типчик на вид придурковатый: сальные русые патлы до плеч (”Сэм бы оценил”), шорты с оранжевыми фламинго (”разве они не должны быть розовыми?”) и кошмарная гавайская рубашка с пальмами. Короче, выглядит тупо. Потому что пальмы черные. На белом фоне. А снизу яркие шорты. Пиздец. Вот кто выкачал все веселье из Михаила и теперь светится его избытком.

— Да, Габриэль, я тоже живу среди людей. В этом нет ничего смешного, — доносится до Винчестера взволнованный голос соседа. ”Ага, так это Габриэль, единственный брательник, который фигурирует в расписании Каса”.

— Ну, что за ангелочек! — ржет Михаил. Дину он уже не нравится.

По закону подлости именно сегодня очередь на проходной двигается быстрее, чем обычно. Сол даже никого не проверяет, словно подозрительные лица больше не подозрительны. Едва Раф открывает рот, чтобы рассказать о цели незапланированного семейного собрания, кто-то толкает Винчестера в плечо и лишает его возможности подслушать. Гадство.

***</p>

Кас так и не появляется на плантации. Не то чтобы Дин за него волнуется, он, скорее, подволновывается. Немножечко. Для галочки, потому что за корешей нужно беспокоиться, особенно, если их семья славится самодурством и чопорностью. Вместо обеда Дин рыскает по плантации, просирая законные полчаса свободы на безуспешные поиски, из-за чего опаздывает на проходную и начинает откровенно злиться.

До конца смены Винчестер добирается с трудом. Работа с Анной заходит на ура, но ее подружки из колледжа, бесконечного жужжащие о парнях и косметике, доводят до белого каления. Они кажутся глупыми и поверхностными. Они не знают классический рок. Они не понимают отсылки к Воннегуту. ”Потерянное поколение”. Анна не сильно отличается от своих однокурсниц, но все же в ней теплится искорка разума, до которой Дин мечтает достучаться. Может, сегодня вечером?

Как назло, после рабочего дня Анна его кидает. ”Конечно, ведь поездка в Пальму с тупыми подружками куда интереснее, чем стильный бар с хорошим виски!” — возмущается Дин про себя, чапая в барак после самого унылого в жизни рабочего дня. Обнаружив, что Каса в комнате нет, он начинает ворчать вслух. От одиночества. А где можно найти общество? Правильно, в баре.

***</p>

Еще светло, но под мостом прохладно. Кастиэль сидит в назначенном месте — на заднем сидении навороченного вишневого лексуса хрен знает какой модели. Каждое его движение сопровождается хрустом свеженького салона, намекая, что машина совсем новая. И дорогая. Не то, что Кас любит, но могло быть и хуже. Например, он не переносит желтые тачки с передним приводом. Без причин.

— Ну, предлагаю начать. Документы готовы? — говорит торопыга Фергус Кроули, ерзая спереди и издавая задницей еще больше хруста, чем нервный Кас. Водитель, все это время ковыряющийся в айфоне последней модели, поднимает темно-зеленые глаза и щурится, явно недовольный тем, что его дергают лишний раз. — Время — деньги, мальчик, тебе ли не знать. Ты юрист или тварь дрожащая?

— Я заработал бы куда больше денег, занимаясь привычными делами в офисе, — справедливо подмечает товарищ юрист, но вздыхает и открывает черный кожаный дипломат (”интересно, есть ли в ”Пальмовой ветви” такие модели?”). Пока он шуршит бумагой, Новак незаметно тянет нитку, торчащую из пуговицы. Еще немного и ему придется заправлять рубашку в шорты, чтобы не светить пупком, которым он, между прочим, гордится. Но сейчас объективно не самое лучшее время, чтобы показывать сильные стороны подобного рода.

— Асмодей обгадит штанишки? Это стопроцентная ставка? — щурится Фергус.

— У него не останется других вариантов. Если обнародовать информацию, что я нарыл, его предвыборная кампания закончится тюремным заключением. Лет на двадцать, не меньше.

— Замечательно, малыш на драйве. А теперь дуй в офис, встретимся утром, — выдернув бумагу из аккуратных пальцев водителя, Фергус небрежно передает ее назад, прямо в руки Новака, непрерывно смотрящего на нитку. — Малыш номер два, забирай писульку и пошли отсюда.

— А я думал, мы еще потусим, — обиженно фыркает Кастиэль. Мало того, что его посадили на заднее сидение двухдверки, так еще и выгоняют, едва он успел освоиться в дорогой ловушке.

— Вылезай, поедем играть, — чуть мягче говорит Фергус. Кас был уверен, что проведет выходные на трезвую голову, но предложение поиграть все равно заставляет его кивнуть и терпеливо дождаться возможности выбраться из салона.

Пока Кроули кряхтит, отряхивая брюки от несуществующей пыли, Кастиэль бросает последний взгляд на юриста. Дорогая машина срывается с места через мгновение, красноречиво подтверждая, что водитель хорош не только в бумажной волоките.

— Он, блять, убьет меня, — шепчет Новак и закрывает лицо руками.

***</p>

”Дом у дороги” встречает Винчестера тихой рок-музыкой и запахом жареной картошки. Странно, но есть совсем не хочется. Наверное, всему виною мрачная атмосфера бара, которую Дин осознает только сегодня, здесь больше хочется застрелиться, чем искать веселье.

— Эш, пинту самого дешевого, — кряхтит он, плюхаясь на мягкий барный стул с потертым сидением. ”Видимо, тырить отовсюду мебель Джо научилась у своей почтенной матушки”.

— Джоанна просила тебе не наливать, потому что ты пропустил обед, — докладывает Эш, но следует правилу, что желание клиента — закон. Дин молится, чтобы этот красавчик не встряхнул головой над пивом. Мало ли какие блохи ютятся в мохнатой стрижке маллет. — И Эллен точно разозлится, когда узнает о твоем визите. Ты так редко сюда захаживаешь.

— Даже не пытайся изобразить ее интонации, хитрюга. И гренки тогда сделай, хоть поужинаю.

— Леди Харвелл просто чутка о тебе беспокоится, — тихо говорит Эш. Дин отмахивается. На некоторое время бармен замирает, сосредоточенно наливая пиво, но звук колокольчика на входной двери заставляет его поднять глаза. Эш мгновенно оживает. Закрыв кран, он ставит пиво перед Дином и выпрямляется. — Бенни, добрый вечер! Я знал, что ты сегодня придешь!

Винчестеру даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кого по счастливой случайности принесло в бар. Бенни Лаффит приезжал в прошлом году. Они даже провернули вместе пару сомнительных тем, потому что на клубнике много не заработаешь. Увы, дружба пошла по пизде, когда Джон Винчестер заявил, что Бенни плохо влияет на Дина, и после этого бородач куда-то с плантации пропал.

— Привет, упырь, — хмыкает Дин и делает первый глоток. Бенни садится на соседний ободранный стул, загадочно улыбаясь в бороду.

— Привет, наливайка, — хрипит он, между прочим, весьма доброжелательно, и поворачивается к Дину. — Привет, мистер Винчестер. Эш рассказал про твоего старика. Если что, мне очень жаль, брат.

— А ты, как всегда, с места в карьер.

— Разве это не наш стиль? Мы же прямые, не то что твои ноги.

Беда в том, что… нет. Скажем так, Дин размяк, после того, как превратил в кашу свою жизнь в целом и лицо Сэма в частности. Плюс весь последний месяц некий хиппи-гуру лепит из него миролюбивую зефирку. ”Кас, кстати, сказал бы, что шутить про ноги невежливо”. Вот только как объяснить изменения в двух словах, Дин не знает. Зато, как всегда, Эш знает все и за всех:

— Дин переживает кризис личности. Но не переживай, Кастиэль, его сосед, знает как с этим справиться. Славный малый, был тут однажды…

— Эш, ты же программист, какого черта ты работаешь в баре? — перебивает Винчестер, которого уже подзаебало, что все вокруг лезут в его жизнь. Хрен с ним с Новаком, он хотя бы делает это мягко. — Скажи честно — Джо заставила вас с Чарли поставить в моей комнате прослушку?

— О, у тебя есть бесплатный психотерапевт? И что он за фрукт? — прищурившись, спрашивает Бенни.

— Проблема в том, что фрукт куда-то закатился. Может, ты его видел? — спрашивает Дин для галочки. Ясен пень, холеные мальчики не общаются с брутальными дровосеками. Кас скончался бы от отвращения, пожимая потные руки. — Ростом чуть пониже меня, на башке гнездо, большие голубые глаза… Сегодня был одет в синюю рубашку с короткими рукавами и джинсовые шорты.

Бенни хищно улыбается.

— О, я понял, о ком ты. Сегодня я его не видел. Потолкуем о жизни за бильярдом?

7 мая 2017, воскресенье

Секундная стрелка двигается слишком медленно. Возможно, это иллюзия, но велика вероятность, что часы срочно нуждаются в новой батарейке.

— Как сильно Дин на тебя влияет?

— Наоми, я же просил, обойдитесь без имен. Не усиливайте связь, пока есть такая возможность.

— Хорошо. Как сильно он на тебя влияет?

— Достаточно сильно, — напряженную атмосферу кабинета, сияющего чистотой белых стен, на мгновение разбавляет вздох сожаления. — Мои эмоции напрямую зависят от него. Сейчас он страдает, поэтому я испытываю сильный дискомфорт и злюсь чаще, чем обычно. Я специально нарисовал его подругу некрасивой, потому что в тот вечер он взаимодействовал с ней больше, чем со мной. Еще он несколько раз пихнул меня ногой под столом, думаю, в качестве глупой шутки, а я пнул его всего один раз, но гораздо сильнее, до синяка на лодыжке.

— Ты когда-нибудь говорил ему о причинах своей злости?

— Нет, это сделали за меня. Это была Мэг, если точнее.

— Какова была его реакция? Что-то изменилось?

— Он не из тех, кто обращает внимание на подобные вещи.

— Ага, то есть, ты используешь его как временный якорь, потому что он не понимает своей роли, — торжествующе шипит Наоми и наконец опускает глаза на бумаги, чтобы сделать пару заметок о своем самом бестолковом пациенте. — Теперь о тебе. Были ли акты самоповреждения?

— Депривация сна<span class="footnote" id="fn_32993597_0"></span> считается?

— Ты знаешь, что считается.

— Значит, были.

— Что ты делаешь по ночам?

— Смотрю, как он спит. Работаю. Читаю, — задумчиво перечисляет Новак, хотя и знает, что Наоми фиолетово. Можно было просто сказать ”ничего”.

— Дисфория<span class="footnote" id="fn_32993597_1"></span>?

— Хроническая.

— Угу, — мычит Наоми и что-то чиркает в своих проклятых бумажках. Если она показывает их Чаку после каждого приема, то это фиаско. — Гиполибидемия<span class="footnote" id="fn_32993597_2"></span>?