Часть 10. Другая история. (1/2)
— я согласен.
— на что?
— снова встать на лёд.
скарамучча не мог поверить в услышанное. изящными пальцами касается лба кадзухи.
— да у тебя жар! вот и бредишь поди.
— скар, я серьёзно.
тяжёлый вздох.
— я тебя никуда не отпущу.
— с хуя ли?
— с пизды ли. опять наебнёшься, а мне потом перед твоей мамой объясняться.
— бесишь.
— я тоже тебя люблю, — берёт в руку ладонь блондина и нежно целует тонкие пальцы.
пианист хмурит незаметные брови, обречённо вздыхает и отворачивается от парня.
— спи пожалуйста, утром разберёмся, — натягивает одеяло на парня по самый нос и обнимает за талию.
— ты опять сольёшься с темы.
— я хоть раз сливался?
— да, когда я спрашивал, ты ни разу не упоминал свою семью, кроме мико, о которой я спустя два месяца узнал, ну и кроме матери. ничего не рассказываешь о себе и прошлом. окей, за прошлое молчу, но о себе то? я вчера буквально твою фамилию узнал, а мы вместе сколько?
темноволосый тяжело вздыхает и кашляет.
— я всё понимаю, родной, но тебе не нужно всё обо мне и моей семье знать. о прошлом тем более.
— я и не прошу всё, ты в принципе ничего не говоришь.
— каз, скажу прямо: я ничего хорошего рассказать не смогу, потому что ничего подобного во мне нет.
— честно? аргумент так себе, потому что ты очень хороший, — кутается в одеяло.
— ну вот что я могу рассказать? в детстве – пиздец, дальше – пиздец, два года назад – пиздец, а вот сейчас не пиздец, хотя…
— что значит «хотя»?
— это с какой стороны посмотреть. сейчас, с тобой – всё отлично, но у меня разнос в родительском доме. если переживёшь март месяц – кое-что возможно расскажу.
— а что в марте будет? — через плечо смотрит на скара.
— я на работу выхожу.
— бля, забыл.
— всё, спи. про лёд утром поговорим.
— ладно, только поцелуй на ночь.
— уже утро, кадзу, — усмехается и целует алую щёку.
— ну утро блять, разве не похуй?..
райдэн хихикает и оба парня проваливаются в сон.
***</p>
проснулись ребята в одиннадцатом часу. кадзуха в ванной мыл голову, а скарамучча в своей голове наводил порядок. там царил полнейший хаос и азиатское бесправие<span class="footnote" id="fn_32071147_0"></span>. ему не даёт покоя диалог с кадзу. он ведь и правда ничего ему про себя не говорит.
потому что действительно нечего.
он не помнит ни одного счастливого момента с родителями. особенно с покойным отцом. самое хорошее было только с бабушкой. тоже, к сожалению, покойной. о, значит о ней и расскажет.
ещё он вспомнил кое-что… разговор с хэйдзо. скара тогда лиза на неделю нахуй послала, а пацана отпустили на день с больницы.
***</p>
«тёмные волосы раздувал холодный ноябрьский ветер, в руках тлеет неизвестно какая по счёту сигарета, к горлу подкатил хриплый кашель с кровью. отхаркивает небольшой сгусток и сплёвывает. рядом стоит хэйдзо. его малиновые волосы, собранные в небрежный низкий хвост, лезут в лицо. в зубах у него сигарета, а в здоровой руке зажигалка, что ну никак не хочет поджигать сигу. стоят они в тишине, стоят на крыше пятиэтажки.
как бы не свалиться.
— по-братски, — просит хэйдз.
медик достаёт из кармана чёрной ветровки зажигалку и поджигает малому сигарету. тот вдыхает едкий дым, пропуская в лёгкие. выдыхает, тут же вдыхая свежий воздух с примесью прошедшего дождя. он больше не кашляет от первой же затяжки, привык уже. а скар просто уже прокурил своё, вот и плюётся кровью. оба облокотились на некий заборчик или перегородку. гитарист выглядит спокойным. давно малиновый не видел его таким.
— когда ты ему признаешься? — начинает светскую беседу малой.
— он до сих пор ко мне на «вы», какой признаться, не признаться?
— он любит тебя. и ты его.
— и я его.
— попроси его обращаться к тебе на «ты», в чём проблема?
— я не знаю.
— а что ты вообще знаешь?
— ничего я не знаю, отвали, — бросает окурок с крыши и тянется за новой сижкой.
— скар, ты уже пол пачки скурил. может хватит?
— я успокаиваюсь, ты же знаешь.
— ты словишь дзен, как только поговоришь с кадзухой, клянусь тебе.
— мне нужно обдумать каждое своё слово.
— твою мать, говори то, что говорит тебе сердце! кстати, что оно говорит сейчас?
— оно говорит, что мы не справимся.
— о нет дорогой, это говорит твой мозг, — усмехается, делая очередную затяжку. — у вас всё образуется, ты всё ещё умеешь любить.
— хэйдз, я не смогу, — опускает голову и свешивает руки.
— ещё как сможешь! ты никогда не сумеешь сделать ему больно.
— уверен? — смотрит на парня.
— уверен, — с улыбкой отвечает он. — я очень переживаю за тебя, ты мне ведь как родной уже.
— знаешь, ты конечно долбоёб, но могу сказать то же самое – ты мне как родной.
— значит, братья?
— ага, да хоть любовники, — усмехается медик, кашляя.
— ну… я так-то не против…
— завались.
— вы станете самой комфортной парой из всех, что я знаю.
— сначала надо стать парой, а там посмотрим, — фыркает.
— что ты чувствуешь к нему конкретно сейчас? или что чувствуешь рядом с ним? — тянется ко второй сигарете и просит парня поджечь.
скара молчит, переваривает всё и подбирает нужные слова. набравшись сил и выполнив просьбу друга, он отвечает:
— я чувствую себя спокойно рядом с ним. как будто у меня нет проблем с матерью, с головой, в семье в целом. с ним меня отпускают все призраки моего «криминального» прошлого. ненадолго конечно, но отпускают и знаешь…
— нет, не знаю, — стебётся хэйдзо.
сухие и обветренные губы темноволосого трогает лёгкая улыбка.
— с ним отпадает желание закурить.
— я считаю, это прогресс, бро, — хлопает друга по плечу с сигой в зубах.
скар лишь горько усмехается. в голове то ли бардак, то ли стерильная чистота – непонятно. он докуривает последнюю за этот час сигарету и бросает окурок. наблюдает, как тот падает. завораживает. малиновый провожает взглядом выезжающую из двора машину.
— ну всё, родители уехали, можно и бухнуть, — собирается уйти, но гитарист стоит неподвижно. — чего встал как столб? я по-твоему с больницы свалил ради выслушивания твоего нытья? ну уж нет, во-первых простынешь, во-вторых пошли, расслабимся наконец.
парень разворачивается и уходит с крыши своего дома. скар ещё какое-то время наблюдает за машинами и утренним питером. тяжело вздыхает и уходит в квартиру хэйдзо»
***</p>
скарамучча вылезает из своей черепной коробки лишь когда ощутил на своих губах другие. каэдэхара мягко целует сухие уста медика и кладёт ладонь на пухлую щёчку. поглаживает.
— о чём задумался? — с улыбкой спрашивает блондин.
— о тебе, — говорит почти правду и чмокает родные губы.
— небось тоже меня голым представляешь, — хихикает парень и садится на кровать рядом.
— сделай так, чтобы не представлял, — хмыкает медик и тянется за телефоном.
— неужели в твоём телефоне есть что-то интереснее меня?
— ни в коем разе, дорогой! просто нужно одному человечку написать.
— какому?
гитарист лишь лыбится и кому-то печатает. кадзуха незаметно заглядывает в телефон скара и видит:
мико родная</p>
если я наберу маму,
мне жопа??? </p>
ещё какая…
стоп, а где привет?!
аой……………</p>
— а в чужие переписки заглядывать нехорошо-о-о, — игриво тянет темноволосый и отворачивает экран от взора алых глаз.
— я ничего не видел!
— врать плохо, малыш. или тебя мама этому не учила?
— нет, меня папа воспитывал.
молчание. скара смотрит на пианиста.
— ты сломал мем.
— знаю, — чмокает в щёку. — ах да, ты обещал поговорить.
— обещал, — вздыхая говорит гитарист и блокирует телефон. убирает в карман шорт. — только о чём нам говорить? ты хочешь заново начать это дело? сразу скажу: времени у тебя не будет на тренировки.
— скар, я не так выразился, мой косяк, — бьёт себя по лицу. — я имел ввиду просто начать кататься.
— а, ну… тогда окей, вопросов нет.
— ты серьёзно?
— ну да. ты же не собираешься выёбываться?
— ты знаешь, я не буду кататься как обычный человек.
— ну, — пожимает плечами, — тогда идёшь куда подальше со своими хотелками.
— ну скар!
— что скар? я уже двадцать три года скар.
— ты же рядом будешь!
— ну буду я рядом, и что с того? отвлекусь на что-нибудь, а ты уже будешь валяться и кровью истекать.
послышался обречённый вздох.
— бесишь.
— чем?
— всем.
— ну чем «всем»?
— своей упёртостью и секретностью.
— и всё?
— пока что всё, потом ещё придумаю.
— как придумаешь, — зевая ложится на колени пианиста, — тогда поговорим.
оба молчат, в гляделки играют.
— поцелуй меня, — просит гитарист, не прерывая зрительного контакта.
— с какого перепугу мне тебя целовать?
— хотя бы с такого: я твой парень вообще-то.
— это что-то меняет? у меня родители двадцать лет в счастливом браке, а на людях делают вид, будто незнакомы.
— то есть, теперь мы станем как твои родители?
— я уже говорил, что ты бесишь?
— кажется… да.
— значит я скажу в третий раз: ты. меня. бесишь.
— это у тебя такой вид флирта, да? — с усмешкой уточняет скар.
— встань.
— ох, золотко, мне лень! я только поудобнее устроился на твоих прекрасных ножках!
— ну и хрен тебе, а не поцелуй, — краснеет и отводит взгляд.
— а, ну, ради такого можно и встать.
гитарист поднимается и садится на кадзуху. наблюдает за реакцией.
— а чё ты думал? думал только ты можешь на мне сидеть?
— отстань, — ещё гуще краснеет и отворачивается.
— и чего ты ждёшь?
— с чего ты решил, что я тебя не наебал?
— тогда я сам тебе поцелую, — ухмыляется.
— ну попробуй, — тоже ухмыляется.
темноволосый смотрит в кровавый океан и молчит. оба молчат. осторожно берёт каэдэхару за щёки и накрывает тёплые губы. они очень мягкие и со вкусом персика. целует со всей нежностью и трепетом. поглаживает румяную щёку. блондин обнимает спину скара. выходит это всё очень сладко и лениво. у пианиста немного побаливают губы и он отстраняется.
— так мы сходим на каток? — спрашивает мальчик, поглаживая плечо гитариста.
— сходим солнышко, — чмокает розовый носик, — обязательно сходим. только без выебонов, понял?
— ну…
— баранки гну, я за тебя головой отвечаю.
— давай до выходных доживём, а там посмотрим?