Часть 8. Другая история. (2/2)

синька

у меня ток красная

чуня

у меня ни одной из предложенных….

синчо

купить?

чуня

го

хэйдз

вы уже поебались?

го в бутылочку у кадзухи

синька

мы с юнь за

синчо

чугун тоже

хэйдз

а вентилятор где?

и ёми?

я жду помаду. </p>

юнь

идём!!

— дело в шляпе, помада у нас, — на личике засияла победная улыбка.

— как самочувствие? — забеспокоился медик, касаясь ладонью лба пианиста.

— нормально.

— ничего не болит?

отрицательно мотает головой.

— но лекарства ещё пропить надо, для профилактики.

— хорошо, — тыкает в розовый от румян носик.

— вижу, тебе в моём худаке полный кайф.

— я из него не вылезаю, морозит. постираю завтра и верну.

— зачем? ходи сколько влезет, мне то что? тебе, кстати, очень идёт чёрный.

— правда? мне говорили, что в чёрном я похож на гопника.

— ну слушай, если я сказал ахуенно – значит так и есть.

— понял-понял, я у тебя самый ахуенный.

стук в дверь, а после и скрип.

— я тебя люблю. очень сильно люблю, — чмокает розовый носик кадзухи, пока тот ворчит.

— кхе-кхе, — послышалось где-то возле двери.

влюблённые поворачивают головы на толпу вошедших.

— матерь божья! — хэйдзо хватается за сердце и теряет равновесие. благо его ловят ноу нейм с косой чёлкой и паренёк с небесно-голубыми волосами, сам же малиновый опирается рукой на стену.

— я конечно не матерь божья, но-

— что с твоим ебальником, скара?! — под дикий ржачь остальных ребят, малиновый подходит к названому и хватает за щёки. осматривает макияж.

— руки убери от моего бублика, — напоминает о себе каэдэхара.

— так это ты с ним такое сотворил?! — вновь хватается за сердце.

кивок.

— слушай, а ничего так, — парень мгновенно меняется в лице, непринуждённо рассматривая мейк райдэна. — ну… я бы такую малыху снял.

скарамучча даже не успел среагировать, как хэйдзо получил по ебалу.

получил от кадзухи.

— отстань от моего парня, — крепко обнимает шею медика и с презрением смотрит на друга.

— помада уже не нужна? — неожиданно заговорила юнь цзинь.

— нужна, тащись сюда.

девушка проходит вглубь комнаты и передаёт визажисту две помадки.

— зай, какую? — спрашивает у гитариста.

— одну губу одним цветом, другую другим.

каз пожимает плечами.

— вы проходите, — говорит хозяин комнаты гостям.

те спокойно проходят и усаживаются на пол. кроме хэйдзо, он улёгся на пустую кровать.

— у нас по программе бутылочка на шоты, — оповещает син цю.

— мать твою, я пас.

— сив? — уточняет малиновый у скара.

— ты сейчас опять получишь, — обращается к хэйдзо каэдэхара, беря темноволосого за подбородок.

проводит красной помадой по нижней губе. закрывает. открывает синюю. проводит ей по верхней.

— готово.

райдэн берёт с пола зеркало и смотрит на себя.

— мать моя женщина, отец мой мужчина…— вертит головой. — да я ходячий секс! малыш, заплети мне пальму, пожалуйста.

кадзуха снимает с запястья резиночку-пружинку и заплетает непослушные волосы скара в пальму.

— вы долго сюсюкаться будете? — фыркает малиновый.

— пока твоя мать не-

— скар, — хмурит светлые бровки.

— молчу.

пианист слезает с парня и опускается рядом.

— мико надо фотку отправить! — тянется за телефоном в задний карман.

«мико?», — про себя думает каз.

гитарист делает селфи и с довольной лыбой кому-то отправляет.

— играем? — спрашивает чел с косой чёлкой.

— да! — воскликнули все присутствующие.

— ну, кадзуха в случае отказа просто пропускает ход, поскольку он болеет, — проясняет син цю, теребя волосы чуня. — а остальные: будьте добры выпить шот.

так началась увлекательная игра в правду или действие при помощи бутылки и с шотами.

***</p>

несмотря на не совсем подходящий контингент, скару было весело с этими ребятами. выяснилось, что из всей толпы натуралом является только хэйдзо. син цю тихонько поёбывает чун юня, юнь цзинь кокетничает с синь янь, скара няшится с кадзухой…

один малиновый хуи сосёт.

вернее глотает шоты.

— скар, да? — уточняет косой.

названый кивает.

— правда или действие?

— давай действие.

— хм-м-м… поцелуй юнь цзинь в щёку.

«что? я тебе сейчас хлебасосник разнесу, пидорас», — про себя думает каэдэхары, сжимая руки в кулаки.

медик пожимает плечами.

— отказываюсь, — тянется к рюмке водки.

его запястье перехватывает хэйдз.

— для тебя действуют те же правила, что для кадзухи.

— с хуя ли?

— с пизды ли, я не хочу чтобы тебя после второго шота видели в таком состоянии. кадзуха тем более.

снова пожимает плечами.

— один шот и всё, я хочу немного выпить. можно? — обращается к каэдэхаре.

— а? — парень совершенно не вникал в разговор, витал где-то в облаках.

— можно рюмку водки?

— ну… только одну. обещаешь?

— клянусь.

— я проконтролирую, — с неким презрением говорит малиновый.

скар берёт с пола шот и залпом выпивает.

«даже не поморщился…», — удивляется про себя каэдэхара.

— пиздец, тут вообще есть градусы? палёную алкашку пьёте. фу какие.

— ну знаешь, я вообще-то бедный школьник, — фыркает малиновый и складывает руки на груди.

все тихо рассмеялись и продолжили игру.

бутылочка показала на синь янь.

крутят второй раз.

кадзу.

— правда или действие? — девушка кладёт голову на плечо юнь.

— правда.

— твой вес?

— отказываюсь, — парня передёрнуло от вопроса.

— хорошо, играем дальше.

далее игра строилась на «эй ты, засоси этого», «твой главный секрет», «кому из всех присутствующих вдул или вдула бы» и тому подобное. самым «трезвым» был син цю, а просто трезвыми были все остальные. ещё немного подвыпившей была син янь, но она ещё могла трезво соображать в отличии от косого, что уже просто валялся на полу и ловил глюки. чуню было очень стыдно за своего парня.

каэдэхару потихоньку клонило в сон и он положил голову на плечо скара. прикрыл веки.

— кадзуха, правда или действие?

— кадзуха!

— каз?

— солнышко, эй…

пианист почувствовал лёгкую тряску за плечо и нехотя открыл глазки.

— мальчик уже спать хочет, давайте сворачиваться, — говорит медик, оставляя на виске сонного кадзу поцелуй. остался след от помад.

все начали кое-как вытаскивать син цю из комнаты. хэйдз позвал скара выйти.

— и как он тебе?

— в смысле?

— блять, в коромысле! как поебались? и как он вообще смог дать тебе?!

— ты ебанутый? — от услышанного чуть кровь из ушей не полилась. — у нас ничего не было!

— да?! стоп, ты его просто совратил? серьёзно?

— это он меня.

— ага, конечно. ты если хоть что-то с ним сделаешь…— косится на проходящего мимо ботаника. — я тебя уебу, понял?

— понял я, понял.

— а теперь пойди и умойся, — бьёт гитариста по лицу и уходит.

парень усмехается и возвращается в комнату.

***</p>

услышав крики скара из ванной, кадзуха подрывается с кровати.

— что случилось?!

— как это смыть блять?!

у бедного парня всё лицо было цветным. пианист делает руколицо.

— гений блять, кто косметику водой смывает? — подходит к парню и открывает верхний шкафчик. достаёт влажные салфетки и мицеллярку.

— я по-твоему часто крашусь?

— а ты вообще красишься? — наливает на салфетку жидкость и нежно проводит по щеке медика.

— глаза красным карандашом иногда подвожу, ахуительно смотрится. девочки стрелки рисуют.

— стань бьюти-блогером.

— я думал, вот только я даже глаза нормально подвести не могу.

— ничего, я тебя всему научу, — нежно улыбается и проводит салфеткой по цветным губам.

каэдэхара полностью стёр следы своего творчества и собирался выкинуть салфетку, но скар выхватывает её и проводит по виску пианиста, стирая след от поцелуя.

— раздражение лёгкое пошло, — хмурится блондин, осматривая красное лицо темноволосого.

— и что ты предлагаешь?

— предлагаю успокаивающий крем, — тянется в шкафчик за каким-то тюбиком.

выдавливает небольшое количество на пальцы и ставит на лице медика четыре точки: на лбу, на щеках и на подбородке. нежно распределяет крем.

— ну красавчик, — улыбается и тянет щёчки скара.

— я знаю, — целует немного горячий лобик кадзу. — притащи мой рюкзак, переоденусь что-ли.

мальчик угукает и возвращается в комнату за чёрным рюкзаком скара. отдаёт парню и закрывает дверь ванной. медик переодевается в чёрные свободные шорты и белую футболку. волосы тоже приводит в порядок: расплетает пальму и расчёсывается. достаёт из рюкзака банку таблеток. смотрит на неё. открывает и закидывает в себя две круглых. убирает банку обратно в рюкзак и выходит из ванной. кадзуха валяется на кровати, в телефоне сидит. гитарист кидает рюкзак возле кровати и плюхается лицом в подушку рядом с блондином, у стены. пианист глупо улыбается чему-то своему.

— чего лыбу давишь? — темноволосый тоже широко улыбается. — опять небось про меня порнуху сочиняешь.

— я тебя сейчас ударю, — продолжает глупо улыбаться.

— абьюзер.

— я спросить хотел…

— ну спрашивай, — переворачивается на спину, прижимаясь к парню.

— кто такая мико?

скар в изумлении смотрит на кадзу.

— я не рассказывал?

— нет. это родственница твоя?

— жена матери, — зевает.

— получается, мачеха?

— ну типа, — обнимает блондина одной рукой за плечи. — я не зову её матерью и как таковой мачехой не считаю. просто мико, женщина, которая воспитала меня и носит нашу с матерью фамилию. хотя… про воспитание слишком громко сказано, — усмехается.

— вас сколько всего в семье? если не секрет, конечно.

— мать, мико, тётя… ну и я. ещё была собака по кличке цербер, но он сбежал несколько лет назад. я тогда несколько дней проплакал.

— ты плакал?

— да-да-да, твой скарамучча умеет лить слёзы, как последняя сука.

— в этом ничего плохого нет, скар. ты меня видел? видел. какие ещё вопросы? а тебе сколько было тогда?

— бля-я, мне лет… двенадцать было. пиздец, мне уже двадцать три…

— скажи, тебя всегда на малолеток тянуло?

— тебе шестнадцать есть? есть. какие-то вопросы?

— в если бы мне было четырнадцать?

— ну… ты бы пошёл нахуй, потому что сидеть я не горю желанием. так ты чего лыбу довольную давил?

— а, родители минипига завели, посмотри какой, — показывает видео с маленькой, розовой и неуклюжей хрюшкой.

— ути батюшки! — медик с умилением смотрел на это розовое чудо. — какой пусечка! на тебя похож.

— я по-твоему свинья?!

— чего? я такого не говорил.

— ты сравнил меня с минипигом!

— ну? в том то и дело, что он минипиг. ты такой же маленький, милый и с розовым носиком, — улыбается во все тридцать два и тыкает в этот самый розовый носик пальцем.

— а ты тогда…

— кто?

— ты…

— ну кто?

— ты кот подъездный, вот ты кто!

— это я подъездный?! да как ты-

и началась у голубков перепалка длиною почти в час. за это время кадзуха успел выпить все лекарства, при этом продолжая срач с гитаристом. закончилось всё на том, что каэдэхаре пора спать.

— ты утром опять уйдёшь?

— завтра нет пар.

— круто, — трётся щекой о плечо скара. — ты такой мягкий. мишка прям.

— так я кот или медведь?

— мой самый лучший и любимый мужчина в мире, — чмокает медика в щёку.

— ого, ты тогда мой сладенький мальчик. самый нежный, самый милый, самый добрый, самый сексуальный, самый-

— последнее было лишним, — смущается и тыкает парня в грудь.

— я фетишист, ты знал?

— что?

— я люблю маленьких кадзух каэдэхар с красивыми ножками, — на лице заиграла ехидная ухмылка.

горячая и сильная ладонь опустилась на худую ляжку пианиста. поглаживает и чуть сжимает.

— перестань, — нежно улыбается и убирает руку скара.

но он кладёт её снова.

— блин, хватит…

— что «хватит»? тебе же это нравится, ты просто не хочешь в этом признаться.

блондин смутился ещё больше и отвернулся.

— ну нравится и что…

— ну и чего ты отворачиваешься? — тоже поворачивается набок и обнимает талию кадзу.

— ты меня бесишь. говоришь всякие смущающие вещи, а я краснеть из-за тебя должен…

— так ты не красней. или давай я буду тебе нежности говорить.

— попробуй, — пожимает плечами.

гитарист убирает за ушко прядь белых, вперемешку с красными волосами и сладко шепчет:

— ты очень красивый, нежный и добрый, не смей говорить, что снова ненавидишь себя, — нежно целует алую щёку. — у тебя потрясающие руки, стройная талия, прекрасные ноги, ты идеален, солнышко.

— т-ты… тоже нежный, заботливый, сильный… мне нравится твой торс… и руки… и щёки…— кутается в худи, скрывая пылающее личико.

— ты кое-что забыл: тебе нравится мой голый торс, — шепчет томно, облизывая розовое ушко.

— и-и это тоже…

— ладно, больше не буду тебя «бесить», — хихикает и влажно целует щёчку кадзухи.

— кстати, ты утром что-то сказать мне хотел. когда на учёбе был.

— блять, вспомнил! — бьёт себя по лицу. — я хотел на выходных позвать тебя на каток.

каэдэхара поворачивается к лицу медика и с улыбкой говорит:

— скар, ты прекрасно знаешь мой ответ, — гладит горячую щёку.

— да, но… зима скоро закончится и-

— райдэн, это не обсуждается, — хмурится и даже злится. — я на лёд больше ни ногой, ты это знаешь.

— ладно, я тебя понял.

кадзуху буквально трясёт об одном упоминании сломанной карьеры фигуриста. он знает – нельзя вечно сбегать от этого, нужно отпустить призраков прошлого. но он не может просто взять, надеть ебучие коньки и встать на лёд.

ему страшно.

страшно от мысли, что всё может повториться.

— солнышко, ты в порядке?

— а? да, в порядке…

— извини, что снова эту тему подняли. я давно хотел снова увидеть тебя в том костюме и на коньках… прости.

— не извиняйся, — утыкается носом в грудь скара. — давай поговорим утром?

— как скажешь, — обнимает парня, зарываясь носом в пепельную макушку. — не спать пока, кровать кто расстилать будет?

— хер его знает.

— я что ли? я вообще-то гость.

— тогда поднимай свою задницу.

медик усмехается и нехотя встаёт с кровати. каз вешает плед на спинку стула и оба забираются под тёплое одеяло.

— я тебя люблю, — тихо говорит каэдэхара, устраиваясь на груди гитариста.

— я тоже тебя люблю, — целует в макушку. — тебе не холодно?

— прохладно, — натягивает на голову капюшон и кутается в одеяло.

— я тебя согрею своей любовью, — улыбается и крепче прижимает к себе хрупкое тело пианиста.

кадзу уже тихонько посапывал, а скара вырубило только через полчаса.

но, понятное дело, ни одна ночь в его жизни спокойно не пройдёт…