Глава пятая. Отъезд (1/2)
Поднимаются затемно, в тот краткий час, когда луна Великой Охотницы уходит с небосвода, не успев смениться по-пустынному пылающим солнцем Отца богов.
Затаскивают в аравель Хранительницы тюки и снедь на седмицу, шёпотом просят мудрую Гиланнайн о верном пути да ясном небе.
— И без того потеряли два солнца, уходя от работорговцев, пожрал бы их Фен’Харел! — с тревогою шепчет Зогар, крепко обнимая жену. — Ежели попадёте теперь в песчаную бурю…
Путь предстоит неблизкий — через Проклятые холмы, через россыпь коварных озёр Нахашинских топей, через буйное приграничье двух шемских стран, что ненавидят друг друга едва ли не сильнее, чем Народ.
— Я смотрела в будущее и не видела в нём беды, — отвечает мужу Мириам, сметая с полотна желтоватые змеиные кости, что по годам своим едва ли моложе великой пустыни. — Творцы сберегут нас, ма венан.
Творцы, они ведь как завещали?
Не только гордым Хранителям должно делиться мудростью на арлатвене.
Ученикам их, как Первым, так и Вторым, тоже надлежит говорить промеж собою.
Мастерам, избранникам искусного Джуна — открывать друг другу тайны ремесла.
Хранителям стад — делить секреты заботы о четвероногих друзьях Народа.
Убелённым сединою сказителям — собирать осколки легенд единой незримой фреской, сберегая для тех, кто будет после.
Именитым охотникам — состязаться в воинском искусстве.
Всему Народу должно быть вместе в краткую седмицу раз в десятилетие.
Для того, чтобы помнить, ибо без прошлого не отыскать тропы к грядущему.
Так завещали Творцы ещё в ту пору, когда земля принадлежала лишь Народу, вольному и полнокровному, не ведавшему жестокой имперской плети.
Завет их крепок и поныне, но… разве собранные вместе кланы не станут лёгкой добычей, невольным вызовом и объявлением третьей войны? Разве потерпят то шемские владетели? Разве вообще дозволят арлатвену состояться?
Нет, они призовут армии, приведут ручных, но оттого не менее могущественных чародеев и закованных в сильверит рыцарей, отнимая у Народа последние осколки свободы.
Оттого Хранители идут на арлатвен лишь с малыми отрядами, местом для схода выбирают укромные ущелья или излучины одичавших рек, и хорошо, если берут с собою хотя бы учеников.
Маретари крепче стискивает сестрину ладонь, прощаясь.
Ей хотелось бы, чтобы Миреле была с нею там, на арлатвене, но сестра остаётся с кланом: не то Хранительница гневается на неё за недоказанный обман, не то опасается нападения работорговцев.
— Негоже в такой час оставлять клан без защиты, — бормочет она, благословляя Миреле с высокой ступени своего аравеля. — Я надеюсь на тебя, девочка. Докажи, что по праву зовёшься Второю и однажды можешь назваться Хранительницей.
Наверное, на её месте Маретари поступила бы так же: не оставила бы клан без чародея, не оскорбила бы недоверием юную Вторую, а вошедшую в возраст Первую назвала бы преемницей пред всеми.
Так правильно.
— Но помни, — добавляет Хранильницв сердито, схвативши Миреле за подбородок. — Семь шкур с тебя сдеру, коли оплошаешь!
Наверное, это правильно тоже.
Маретари — ещё не Хранительница и не ученица даже, а потому ей остаётся лишь подмечать.
Подмечать, как забирается в хранительский аравель нескладный юноша Раанан, ученик хагрена, едва разменявший двадцатую зиму. Сам хагрен ныне останется в клане, ибо разум его от возраста стал мутен, а речь — подобной бессвязному бормотанию порождения тьмы. Такой поделится с прочими сказителями лишь безумием.
Подмечать, как переговариваются ближние воины, готовясь занять места на крыше и козлах хранительского аравеля. Мудрейшая Мэйрав не берёт с собою ни старшего охотника Зогара, что приходится супругом Мириам, ни друга его Авенира.
Четырёх охотников зовёт она с собою — крепких, выносливых, преданных ей лично, как бывают преданы хозяину только южные шемские псы.
Быть может, Хранительница оставляет старших в помощь юной Второй.
А может, говорит в ней хорошо запрятанный страх — сама ведь однажды уехала на арлатвен зелёной Второю, а воротилась с волчьим кольцом на пальце. Хранитель и Первый сгинули в пути, пав от стрел неваррской курганной нежити.
Или — нежити призванной.