Глава вторая. Уходить и оставаться (2/2)

Иначе — не поверят.

Как и тогда, Маретари медленно опускает голову и глядит на свои ладони, ещё искрящие льдом.

Как и тогда, неловко пятится прочь, жмурясь и мотая головою.

Тогда, в ночном аравеле, ей не хотелось верить, понимать, чувствовать.

Не хотелось слышать запах гари и бесполезные молитвы. Похищенных скверной не предают земле по заветам предков, их сжигают дотла, как хворост, и оттого им никогда не найти дорогу на Тропы Фалон’Дина.

Оттого не будет у них в посмертии ни сытных пастбищ, полных дичи, ни встречи с родными и близкими, а Друг Мёртвых не укажет им путь во тьме.

Им останется только чернота и, быть может, жадная пасть Ужасного Волка.

Тогда Маретари не хотелось даже посмертия.

Сейчас она борется за свою жизнь.

Тогда, в аравеле, её немедля окружил тёплый защитный барьер Миреле — оберегая, останавливая, не позволяя причинить вред.

Сейчас ей в грудь ударяет заклинание каменного кулака — больно, безжалостно, до хруста в рёбрах.

В усмешке Мириам — голодное злое ожидание.

Ответить бы — но новичку такое не под силу.

Не поверят.

Её, может, и не тронут, но потом обрушат свою ярость на лгавшую им Миреле.

Маретари ведь уйдёт, а Миреле останется.

Вскрикнув, Маретари тяжело валится на спину, в остывающий твёрдый песок.

Рёбра ломит, ушибленный затылок горит болью, а песчинки вокруг уже вихрятся от второго брошенного Мириам проклятия.

Звенит знакомый колдовской барьер.

Кто-то ругается, кто-то плачет.

Каркает рядом жадный гриф.

Звуков слишком много, но громче всех — надтреснутый голос Хранительницы:

— Мириам, Миреле, прекратите! Кажется, нам будет что предложить арлатвену.