Глава 22 (1/2)

172-175

Эротическое искусство? В каком смысле «эротическое»?! В том самом? «Эротическое» от слова «эротика»? Да быть не может!

Ноа вспотел и со стыда чуть не заскулил в голос. Теперь он понял, почему его предложение о помощи вызвало у Итана лёгкое замешательство. С таким же успехом Морган мог бы порекомендовать Томсону отточить на себе технику французских поцелуев. Что-что? Любишь целоваться и тренируешься на манекенах? Но разве можно научиться поцелуям, не целуясь? Поэкспериментируй на мне. У меня, в отличие от манекенов, есть язык. Я в твоём распоряжении!

Господи Иисусе, какой кошмар!

Нет-нет-нет, Ноа излишне нагнетал обстановку. Это всего лишь веревки. Всего лишь узлы. И мало ли как подобные действия воспринимались другими людьми. Для Ноа это было чем-то вроде растяжки мышц. Физической нагрузкой. Не более! Половые органы в данном действе не участвовали, а значит, интимом и не пахло. Пахло цитрусами. И лавандой. От веревок. Силиконом от перчаток. И еле уловимо одеколоном Итана… От Итана. Вся эта странная смесь будто обволакивала Ноа со всех сторон, лишь обостряя его и без того обостренные чувства. Но интим? Нет, конечно. Морган улавливал каждое движение пальцев Итана, пусть тот и не касался его, уделяя все свое внимание исключительно веревке. Ощущал тепло, которое генерировало тело Томсона. Силу, которую Итан прилагал, завязывая узлы. Его дыхание на своем загривке, несмотря на маску Итана. Всё это Ноа переживал настолько остро, будто его нервы неожиданно оказались оголены. Что тому виной? Натяжение веревок на руках? Тихий голос Итана? Его ненавязчивый запах? Или окружающая их тишина?

Да кого Ноа обманывал?! Это было чертовски интимно! ДЬЯВОЛЬСКИ! И Томсон, чтоб ему пусто было, так спокойно рассказывал Моргану о нюансах своего увлечения, будто бы не было в этом ничего особенного. Ладно Ноа — он разрешил <s>попросил </s>связать себя по незнанию, но Итан ведь все понимал с самого начала. Так какого черта?! Неужели он не мог сказать что-нибудь вроде: «Извини, но я обвязываю только тех, кто меня привлекает». Или он готов был связать первого, кто согласится? Нет, Итан слишком яростно отталкивал от себя людей. Выходит, кто попало ему бы не подошел. Значит ли это, что Морган Томсону…

Голова Ноа разрывалась от предположений.

Не смей принимать желаемое за действительное!

Легко сказать. Что делать, если подсознательно Ноа уже это сделал? Поверил в то, что нравится Итану, и нафантазировал их совместное будущее, которое бы, конечно же, продлилось до глубокой старости. ТОМСОН ДАЖЕ НЕ БЫЛ ГЕЕМ! Наверное. Вероятнее всего. Да стопроцентно! «Оку Дьявола» следовало подсказать Ноа об ориентации Итана еще в день их знакомства. Но тогда Морган сконцентрировался на ином.

Голос Итана звучал ровно. Ноа бы решил, что для Томсона происходящее не значит ровным счётом ничего и никаким боком не бередит его душу, если бы не веревки, по которым будто бы проходила рябь от дрожащих рук.

Я ему нравлюсь.

Скорее всего, руки Итана дрожали из-за напряжения. Всё-таки, чтобы добиться необходимого натяжения веревки, Томсону приходилось прикладывать физическую силу.

Или я ему нравлюсь.

Мышцы рук начало тянуть почти сразу. Итан ещё не завершил обвязки, а плечи и лопатки Моргана уже загудели от напряжения. К моменту, когда Томсон сфотографировал свое детище, покалывающие ощущения добрались до локтей. Но это сейчас имело наименьшее значение. В ушах Ноа стоял голос Итана, мерно вещающего про доверие и беспомощность. Про игру в доминирование одного человека над другим. В этом определенно что-то было. Но зачем при этом Ноа сидеть без движения пятнадцать минут, он все равно не понял. А уж какой кайф Томсону доминировать над ним — тем более.

Итан прошел к письменному столу, что размещался по правую руку от кровати, оставил на нем фотоаппарат с фотокарточками, а сам ухватился за спинку стула и поволок его через комнату к Ноа. Вряд ли стул весил настолько много, что Итан не мог бы его поднять. Нет. Волок он стул по полу специально, издавая максимум шума и тем самым концентрируя внимание растерянного Ноа исключительно на себе. Можно подумать, до этого внимание Моргана принадлежало Итану не всецело… Чтобы получить желаемое, было совсем не обязательно шуметь. Или связывать Ноа. Или вообще вести его в свою комнату. Морган и без того ловил каждое слово Томсона, хотел он того или нет.

Итан поставил стул почти вплотную к коленям Ноа спинкой к нему, а затем уселся на стул задом наперед и упёрся в эту спинку локтями. Направленный на Моргана пристальный взгляд темно-серых глаз заставил его невольно поежиться. Только Ноа попытался чуть-чуть сменить положение своего тела, ответом ему стало тягучее болезненное онемение. Мышцы следовало разминать лучше. Да и тренировать гибкость в будущем оказалось бы не лишним.

В будущем? Будто Ноа собирался становиться моделью Итана на постоянной основе. Ха.

— Пятнадцать минут, — пробормотал Томсон, ковыряясь в телефоне, а затем показывая экран, на котором таймер начал стремительно отсчитывать секунды. Значит, время, которое Итан потратил на прогулку по комнате и перестановку мебели, Томсон решил не учитывать. Какой хитрый.

Итан кинул телефон на кровать, давая Моргану возможность следить за временем вместе с ним.

— Окей, — пожал Ноа плечами, делая вид, будто ему всё равно и он так может просидеть и двадцать, и даже тридцать минут. Конечно же, это было не так. Мышцы жутко тянуло, руки немели все сильнее, давление веревок нарастало. И все же связка не шла ни в какое сравнение со взглядом Итана, направленным на Ноа почти в упор. Ноа стеснялся кидать на людей столь пристальные взгляды и даже самым близким, например, Андреа и Скотту, смотрел в глаза лишь украдкой. Он как-то читал статью о том, что неумение человека держать долгий зрительный контакт — признак лживости или того, что он что-то скрывает. Ноа ничего не скрывал или как минимум свято в это верил. И уж тем более никому не врал. Он просто… стеснялся.

Итан зато ни черта не стеснялся, не боялся быть неправильно понятым, не волновался из-за того, кто и что о нем подумает. И Ноа внезапно пронзила мысль о том, что Томсон являлся одним из самых свободных людей, которых он когда-либо встречал. Свободный от окружения, но заточенный и заклеймённый самим собой.

— М-может, прекратишь смотреть на меня? — Ноа не сдержался. Взгляд Томсона давил на него сильнее веревок.

— Тебя это раздражает?

Следовало ответить «да», но Ноа не любил врать даже в мелочах, а потому ответил правду.

— Меня это смущает.

— Почему?

— Не знаю. Просто смущает.

— Не просто, — не согласился Томсон, и не думая прислушиваться к Ноа. Наоборот, он и вовсе перестал моргать, видимо решив прожечь взглядом в Моргане дыру.

— Очень многих пристальный взгляд смущает, — попробовал Ноа оправдаться, зная, что Итан обязательно отыщет контраргумент и непременно им воспользуется.

— Нет, — что и требовалось доказать. — Большинство людей пристальный взгляд воспринимают как прямую угрозу. Других это бесит. Очень трудно вызвать в человеке смущение одним лишь взглядом, если отсутствуют ведущие к этому факторы.

Какие ещё к черту факторы? Итан на что-то намекает?!

Ноа почувствовал, как сердце его пустилось в галоп. По телу прошла противная мелкая дрожь.

Он знает? Знает, что Ноа к нему испытывает? Чего он добивается? Хочет получить признание? Зачем? Это взаимно? Это насмешка? Или он имеет в виду совсем другое?

Ноа бы схватился за голову и застонал от бессилия в голос, но веревки на руках напомнили, что сейчас он не может сделать даже этого. Как ни удивительно, но у Моргана начало складываться впечатление, что он не может пошевелить ни единой частью тела, хотя движения его ограничили минимально. Но ядовитая смесь веревок и обезоруживающего взгляда буквально пришпилили Моргана к постели, не позволяя ему даже нормально дышать.

— И что же это за факторы? — выдавил из себя Ноа и удивился низости своего голоса.

Итан беспечно пожал плечами.

— Их много, — ответил он, и Ноа готов был поклясться, что Итан в этот момент улыбнулся. Это было заметно по его взгляду.

Какого черта ты лыбишься?!

Ноа злился все сильнее.

— Например, комплексы, — выдал Итан неожиданно безобидный вариант.

— Намекаешь на то, что я закомплексованный? — мрачно выдохнул Ноа. В дурном расположении духа он мог и поскандалить. Даже по самым идиотским причинам. <s>Мог, но обычно этого не делал.</s>

— К чему намеки? Говорю прямо.

— Не правда.

— Сказал парень, который постеснялся при мне снять футболку, — фыркнул Итан.

«Так это потому что ты мне нравишься!» — чуть не выпалил Ноа. Погодите… А не о подобных ли факторах говорил Итан. И если так, то… Как же сложно!

— Я просто не люблю оголяться при посторонних, — вкрадчиво ответил Ноа. Характеристика «посторонний» явно не пришлась Томсону по вкусу. Он слегка нахмурился, но предпочел по этому поводу ничего не говорить.

— Хорошо, — вместо спора кивнул он. — Тогда скажи мне, что тебе в себе нравится?

Ноа нервно поерзал на кровати. Матрас под ним обладал идеальным уровнем мягкости и не производил ни звука. Не то что кровать Моргана, которая периодически начинала скрипеть как несмазанная телега.

— Я не буду хвастать, — попробовал он уклониться от ответа.

— Причем здесь хвастовство? На конкретный вопрос я хочу услышать конкретный ответ. Ты удивишься, но нет ничего предосудительного в том, чтобы говорить о себе что-то хорошее, — сообщил Итан.

— Да? Тогда побудь примером. Я отвечу, если ответишь ты. Что тебе нравится в себе? — спросил Ноа, уверенный, что Итан попробует уйти от ответа или сменит тему. Второй вариант ему нравился даже больше.

— Всё, — Итану не потребовалось и секунды на размышления. — Мне нравится натуральный цвет моих волос, — он запустил пальцы в густые светлые волосы и слегка их взъерошил. — Нравятся глаза и лицо в целом. Я знаю, что не лишён привлекательности, — он подцепил пальцем маску и стянул ее с носа к подбородку. — Вполне себе неплохие внешние данные, скажи?

Ноа нервно сглотнул, жалея, что задал этот вопрос. Пора бы ему привыкнуть, что любая попытка Моргана подколоть Итана обрекалась быть использованной против него.

Не лишен привлекательности? Это еще мягко сказано!

— Мне нравится мое тело. Но больше остального — руки, — Итан вытянул руки, демонстрируя их Ноа. Из-за необъятных толстовок угадать фигуру Томсона казалось миссией невыполнимой. Разглядеть увитые выразительными венами предплечья — тем более. Ноа искренне порадовался, что такая возможность ему представилась уже не в первый раз. Действительно красивые, — Ещё мне нравится оттенок кожи. Форма фаланг ногтей. Зубы, в конце концов, — Итан чуть оттянул уголок рта и постучал пальцем по острому клыку. — Мама в детстве из-за них называла меня волчонком.

Как мило.

— Одним словом, я идеал, — с серьезным видом подвел Итан итог.

Ноа чуть не поперхнулся воздухом от такого самодовольного заявления.

— Ничего себе самолюбие, — почти восхищенно выговорил он.

— Нет, ты не понял, — покачал Итан головой. — Я для себя идеал. Но не утверждаю, что идеален для других. Мне этого и не нужно.

— Но это ложь, — чуть подумав, все же попробовал контратаковать Ноа. — В день нашего знакомства… Я видел… Никакой ты для себя не ид…

Итан жестом попросил Ноа замолчать. Он нервно побарабанил пальцами по спинке стула, что-то обдумывая. На пару секунд взгляд его остекленел, будто перед Ноа осталась лишь телесная оболочка, тогда как сознание Итана благополучно упорхнуло покорять параллельные вселенные.

— На то есть причины, — после затянувшегося молчания ответил он. — Я совершил ошибку. И не одну. Я испытываю к себе достаточно негативных эмоций. Но вызваны они моими поступками, а не тем, что мне что-то не нравится в моем внешнем виде. Потому что нравится мне абсолютно все. Это же мое тело, и оно у меня одно, — объяснил он.

— И… что за поступок заставил тебя возненавидеть себя? — осторожно поинтересовался Ноа. Итан наклонил голову, продолжая смотреть на Моргана почти не мигая.

— Секрет, — кинул он холодно. — Мы сейчас говорим не об этом, — заметил Томсон. — Я ответил на твой вопрос. Твоя очередь. Что тебе в себе нравится?

Ноа нахмурился, пытаясь придумать ответ. В голову, как назло, ничего не шло. Неужели Ноа не нравилось в себе абсолютно ничего? Так себе открытие.

— Может, твои глаза, — решил подсказать Итан. — Они красивые.

— Обыкновенные, — выпалил Ноа до того, как подумал.

— Фигура? Аристократичная утонченность.

— Я тощий как палка.

— Пальцы пианиста? Непропорционально длинные. Это красиво.

— Паучьи лапки.

— Длинные ресницы.

— Да кого вообще волнуют ресницы?

— Меня, — кинул Итан, чуть прищурившись.

— Не дури, — фыркнул Ноа, невольно задержав дыхание.

— Так значит, вместо того чтобы принимать комплименты, ты их яростно оспариваешь? Интересно. Не подскажешь, в чем смысл?

Комплименты? Ноа думал, что Итан над ним шутит.

— Я… не хочу никого разочаровывать, — Морган выдал, как ему показалось, удобоваримый ответ.

— Кого же ты разочаруешь тем, что признаешь себя красавчиком? — хмыкнул Томсон.

— Но это же вранье! Я далеко не…

— Почему ты так считаешь?

Потому что я, черт бы тебя побрал, иногда смотрю в зеркало!