Глава 7 (2/2)

Итан Томсон: Второй кот явно с улицы, где успел натерпеться. И, кажется, спустя годы все ещё не может нарадоваться приобретённому дому. Небось, бегает за тобой даже в туалет.

И в туалет. И под душ.

Ноа Морган: Думаешь, я тоже побегу в туалет за первым, кто отнесётся ко мне хорошо?

Итан Томсон: Нет. Думаю, ты такой же недолюбленный.

Пока Ноа гипнотизировал экран телефона, размышляя, что ответить, Арахис забрался ему на живот и растянулся во всю длину, почти полностью покрывая собой торс хозяина.

Ноа почему-то этот разговор здорово смущал. Не напрягал, а именно смущал. Итан с ним не флиртовал. И уж тем более не делал двусмысленных предложений. Так какого черта?

Ноа Морган: Не стану ни подтверждать, ни опровергать твоих слов. Но могу сказать, в чем мы с Арахисом однозначно очень похожи.

Итан Томсон: ?

Ноа Морган: Оба едим как не в себя. С одной лишь разницей: Арахис жиреет, а я нет! Но это только пока.

На это Итан ничего не ответил, но Ноа не хотел завершать разговор или возвращаться к сухому обсуждению завтрашней встречи.

Ноа Морган: А у тебя есть домашние животные?

Итан Томсон: У мамы был кот. Но он умер.

Разговор явно пошел не в ту степь.

Итан Томсон: Так что насчёт завтра?

Ноа Морган: Ребятам необходимо подготовиться перед выступлением, настроить инструменты и все такое, так что я думал подъехать к бару к семи. Если хочешь, тоже подъезжай к этому времени!

Итан Томсон: Ок.

Ноа Морган: И спасибо тебе.

Итан Томсон: За что?

Ноа Морган: За то, что не клеймишь меня, как другие.

Итан Томсон: То есть, ты благодаришь меня за то, что я не идиот? Всегда пожалуйста.

Ноа невольно прыснул. Итан нравился ему все больше и больше.

159,3

— Ого, вечерняя прогулка уже во второй раз за полторы недели? Кто ты такой и куда дел моего сына?! — пошутил отец, наблюдая за тем, как Итан на ходу натягивает на себя безразмерную черно-бордовую толстовку. Столкнулись они на кухне. Отец готовился к позднему собранию совета директоров, а Итан торопился в «Чертовски хочу тебя». Родитель в связи с событием предстал перед сыном в белоснежной рубашке, галстуке, пиджаке от Dolce & Gabbana и трусах от Calvin Klein.

— Ничего надеть не забыл? — поинтересовался Итан, намекая отцу на брюки.

— Собрание по видеосвязи. Меня увидят лишь по пояс, — беспечно отмахнулся отец.

— И все же брюки нужны. В интернете полно видео, где люди, считавшие, что их никто не увидит ниже пояса, забывались, поднимались со своего места и демонстрировали всем свое нижнее белье. В лучшем случае.

— Значит, брюки все-таки надевать? — поморщился отец.

— Однозначно, — кивнул Итан.

Отец страдальчески вздохнул и прильнул к чашке с кофе.

— Надену, если расскажешь, кто тот герой, что вытаскивает тебя сегодня из дома.

— Да так… — Итан неопределенно пожал плечами. — Ничего особенного.

— Заставить тебя выйти из дома дважды в неучебное время без серьезной причины может только что-то очень особенное, — заметил отец, подмигнув сыну. — Точнее кто-то.

— На вечеринку меня никто не тащил. Я пошел на нее из-за Одри, — оповестил Итан, после чего осторожно, чтобы не коснуться отца голыми кончиками пальцев, вытянул у него из рук кофе, поспешно стащил с лица маску и сделал глоток.

— Я все ещё пытаюсь дозвониться до нее. Все ещё безуспешно, — вздохнул мистер Томсон устало. Каждый раз, когда беседа заходила про Одри, вся его веселость улетучивалась.

Итан и Одри узнали о том, что у них разные отцы, всего пять лет назад и не при самых приятных обстоятельствах. До этого они оба свято верили, что Одри просто пошла в дальнюю родню. Правду ей следовало узнать на свой двадцать первый день рождения, но неожиданное семейное несчастье раскрыло скелеты в шкафу куда раньше. На фоне общего горя подобную новость Одри восприняла очень тяжело. Майкл Томсон — отец Итана, познакомился с будущей матерью своих детей, когда та была на четвертом месяце беременности. Отец Одри оказался из тех парней, которые, услышав о беременности своей девушки, уходили за сигаретами и не возвращались. Майклу было плевать. В документах о рождении Одри отцом значился именно он. Его не интересовали общие гены. Одри всегда была его маленькой дочуркой, даже когда та выросла. Но одно письмо перечеркнуло многолетние семейные узы. Одри замкнулась, вбив себе в голову, что больше не является частью семьи. Ее следовало переубедить, дать понять, что она любима. Вот только в тот период куда больше проблем доставлял Итан, и отец с головой ушел в их решение. Майкл не мог разорваться между собственной скорбью, проблемами сына и переосмыслением жизни дочери. Что-то из этого уравнения рано или поздно оказалось бы потерянным. Одри. Когда Майкл спохватился, было уже слишком поздно. Она уехала из дома в четком намерении больше никогда не общаться ни с отцом, ни с братом. И Итан чувствовал за это свою вину. Если бы только он тогда не…

Но былого уже не вернуть. А исправить… Итан старался, но ни черта не выходило. Лишь он узнавал о новом месте жительства сестры, как та переезжала. Лишь выспрашивал ее новый номер телефона, как она мгновенно его меняла. А все их диалоги походили на тот, что случился на вечеринке Хьюза. Она и слушать ничего не желала.

— Я тоже, — кивнул Итан. — В университете она не появляется, а ее новый адрес не знают даже ее друзья. Наш же последний разговор закончился очередной ссорой.

— Боже, я безумно скучаю, — тяжело выдохнул мистер Томсон.

У Итана засосало под ложечкой. Он имел возможность видеться с Одри хотя бы урывками, а вот его отец в последний раз видел дочь вживую года три назад. И это было очень печально.

— Ты прав, мне кое-кто симпатичен, — неожиданно заявил Итан, меняя тему настолько резко, что не заметил бы этого разве что слепоглухонемой. Но мистер Томсон сделал вид, что так и надо.

— Так и знал! — протянул он торжествующе.

— Но повторюсь, ничего особенного. Эта симпатия не отличается от предыдущих, — заверил Итан отца.

— А кто стал инициатором встречи? — полюбопытствовал мистер Томсон.

— Он, — ответил Итан глухо.

— Значит, отличается! — возразил мужчина. — Обычно твои симпатии от тебя прячутся, а не зовут на совместные посиделки, — заметил отец со смехом. — Помнишь этого… как его, — мужчина начал щелкать пальцами, пытаясь вспомнить имя.

— Ты о Греге? — легко догадался Итан. Самая жалкая его влюбленность, о которой мистер Томсон вспоминал с раздражающим постоянством.

— Да, о том парнишке, что пришел ко мне жаловаться на тебя.

— Боже, даже не вспоминай.

— Мистер Томсон, скажите своему сыну, чтобы он больше ко мне не подходил! Он меня пугает! — изобразил отец писклявый голос, а затем рассмеялся. — Господи, и чем только тебя привлек этот маменькин сынок?

— Голосом, — ответил Итан не моргнув и глазом.

— Парень под метр девяносто в свои девятнадцать приходит к твоему отцу, чтобы нажаловаться на тебя. Извини, но я рад, что ничего не сложилось.

— Я тоже, — не стал спорить Итан, решив не упоминать, что ничего серьезного он и не планировал. Он лишь однажды поддался порыву и… взял Грега за руку и признался в своих чувствах. Собственно это все, что он сделал, и до сих пор удивлялся, неужели это было настолько жутко, что парнишка побежал капать на мозги его отцу?

Итан взглянул на свою ладонь. Да, это однозначно было жутко. Больше он такой ошибки не совершит и прикасаться ни к кому не станет. А уж признаваться в чувствах — тем более.

— Но сожалею, что напугал Грега. Не думал, что я произвожу на людей такое впечатление. Я странный, да?

— Вовсе нет, — качнул отец головой. — Единственный твой недостаток, Итан, в том, что ты жуткий грубиян. Но харизматичный! Но грубиян. Харизматичный грубиян!

— Ты так говоришь, потому что мой отец, — фыркнул Итан.

— Вовсе нет! Но с тем, кто тебе интересен, постарайся быть помягче, окей?

— Не беспокойся, этот парень совершенно точно не придет с жалобами, — пообещал Итан.

— Конечно, не придет, — бодро подтвердил мистер Томсон. — Ведь он нечто особенное, — протянул он с ухмылкой.

— Нет, просто жаловаться ему будет не на что. Прекрати издеваться, — нахмурился Итан.

— И не думал, — отмахнулся отец, а затем глянул на циферблат своих часов. — Ох, черт, собрание через десять минут, а я все ещё без штанов! — он подорвался со своего места и побежал в комнату, а Итан направился к выходу.

Он не лукавил и действительно надеялся, что Ноа перестанет его интересовать до того, как чувства окажутся настолько всеобъемлющими, что в них придется признаваться. Но надежда на это таяла на глазах.