32. Ва-банк (1/2)
Время в кошмаре тянется долго, а каждое пробуждение ложное. Едва Мо Жань вошел в квартиру Чу Ваньнина, застывший хронометр понесся с космической скоростью. Начался обратный отсчет.
Чу Ваньнин впился встревоженным взглядом, просканировал всего, и пришел в ярость. Мо Жань и сам знал, какое зрелище являет. Пусть большинство синяков скрывались под одеждой, переносица все еще была опухшей, и пластырем это не маскировалось, а рана на подбородке от изумрудного перстня, стянутая медицинскими стрипами, со стороны смотрелась болезненно. Но попорченная оболочка – не худшее. Самые опасные надломы не смог бы зафиксировать никакой рентеген.
И все же, Мо Жаню частично стало легче. Гораздо лучше, если Ваньнин злится, чем тревожится.
- Эти подождут внизу! – рявкнул Чу Ваньнин, вздергивая подбородок на сопровождающих.
- Пусти их, - попросил Мо Жань, сохраняя лицо в виду неизбежного.
И Чу Ваньнину пришлось уступить. Но дверь в спальню он захлопнул перед их носами, а на кухню не пустил. Пара охранников топталась в полутьме коридора, будто голодные зомби, не способные переступить высокий порог дома.
Пока Чу Ваньнин демонстративно грохотал кружками и чайником, Мо Жань расплывался от знакомого смешанного запаха чая, кожи Чу Ваньнина и остаточного аромата приготовленного риса. Он знал, что должен сделать, понимал, как мало у него времени, но не мог собрать необходимые действия в правильную последовательность, будто разлетелись бусины с порванной нити тщательно собранного ожерелья, а он не помнил, как его воссоздать. Домашняя близость Чу Ваньнина была последней бусиной, а он первой подобрал ее и не хотел отложить.
Чу Ваньнин выставил перед Мо Жанем даже не кружку, а целую лохань чая и, попутно склонившись к самому уху, прошептал:
- Ну и как нам поговорить?
Пришлось Мо Жаню корчить уверенную физиономию человека, у которого все под контролем. Он притянул к себе Чу Ваньнина и зарылся носом в его макушку.
- Спровадим их у спальни. А пока нужно нести чушь.
Чу Ваньнин и в лучшие времена гибкостью не отличался, а уж присутствие посторонних отбивало ему зачатки игривости напрочь. Изначально Мо Жань надеялся побыстрее убедить охрану в своих намерениях и перебраться в спальню, где они с Чу Ваньнином могли бы остаться одни, но объект его притязаний демонстрировал не больше страсти, чем мультиварка. Последняя даже была и горячее, и содержимое скрывала будто бы более интригующее. В хмурых взглядах охранников Мо Жань считывал тотальное непонимание его выбора и даже неодобрение. А раз так, то и сочувствия не было, и ради его комфорта снимать наблюдение никто не собирался.
Пришлось идти долгим путем.
- Какие новости в универе?
Чу Ваньнин в замешательстве выгнул бровь, но, поняв замысел Мо Жаня, все же нашел тему:
- Пересматриваем расписание. Лу пригласили прочесть лекции в Европе, и теперь начальство срочно раскидывает его часы по преподавателям.
- И тебе пришлось брать? – поощрил разговор Мо Жань.
- Да. Хоть я и не хотел.
Дальше пошло в том же духе. Чу Ваньнин пересказал рабочие моменты учебной части, поговорил о своих новых лекциях, поделился общими переживаниями молодых преподавателей из-за ужесточения правил проверки квалификации. А когда и это себя исчерпало, опустился до последних сплетен среди студентов. Он в жизни не выдавал столько пустого трепа за один час, и Мо Жань ощущал, как это его выматывает. Пул приемлемых для обсуждения тем истончался, как полоска пыли, заметаемая в совок, но точно так же и не кончался. Чу Ваньнин доставал из закромов все новые и новые факты жизни Университета, каждый последующий из которых был все более скучным. Чу Ваньнин выдохся, но свое дело сделал: охранники потеряли всякий интерес к их разговорам.
Тогда Мо Жань подхватил Чу Ваньнина под руку и повел за собой в спальню. Они впритирку миновали в узком коридоре охранников, спинным мозгом чуя чужую брезгливость.
- На кухне чай и бутерброды. Кружки берите любые с верхней полки, - вместо хозяина распорядился Мо Жань.
Он задержался в дверях и вскоре расслышал то, что хотел и ожидал: по столу загремела посуда.
- Так, ну, на какое-то время им до нас нет дела, - шепнул Мо Жань, притягивая к себе Чу Ваньнина. – Что с мамой?
Лицо Чу Ваньнина подернулось рябью тревоги.
- Ши Мэй увез ее. Она в безопасности. Так он уверяет. Но отказывается говорить, где она.
Мо Жань согласно кивнул.
- Правильно. Никто не должен знать, даже я. Завещание?..
- Нетронуто. Еще же не прошло две недели. Но морально все были готовы вскрывать свои ячейки уже сразу после сообщения от тебя. Почему ты больше не выходил на связь? Что с тобой сделал этот му…
- Избил и запер. Сам же видишь последствия.
Чу Ваньнин потянулся было к лицу Мо Жаня, но на полпути передумал. Мо Жань перехватил его ладонь и поощрительно прижал к своей щеке, почти полностью накрывая рану.
- Это ерунда, хоть и выглядит хреново. Мне не больно.
Очень осторожно вывернув ладонь, Чу Ваньнин ухватился за край чужой толстовки и медленно потащил вверх. Мо Жань закусил губу и задержал дыхание, чтобы не застонать, когда пришлось поднять руки, чтобы снять одежду. Чу Ваньнин рассматривал его тело как место преступления. Все самые страшные гематомы покрывали бока и ребра, целая россыпь синяков виднелась на торсе. На спине и плече два обширных пластыря скрывали от взгляда разодранную кожу, но ссадина на пояснице, покрытая бурой корочкой, хорошо поджила и осталась на виду. Мелкие, уже рассасывающиеся синячки зеленели и желтели на руках и талии. Чу Ваньнин свистяще спустил воздух сквозь зубы, моргая от яростного изумления.
Чтобы уж сразу с этим разделаться, Мо Жань снял и брюки, показывая синяки на ногах и бондаж на лодыжке.
- Возмущение держи при себе, - предупредил Мо Жань. – Я и так знаю, о чем ты думаешь, а этим ребятам, - он кивнул на стенку, за которой охранники коротали время за чаем, - свое мнение показывать не надо. Иди сюда.
Он опустился на кровать и поманил к себе Чу Ваньнина, попутным жестом намекая раздеться.
- Я не могу при них, просто не могу, - со свистящим ужасом сказал Чу Ваньнин. – И как это возможно? В твоем состоянии… Я и касаться тебя боюсь.
- Во-первых, у меня даже переломов нет, это все не страшно, - рассудительно начал Мо Жань.
Чу Ваньнин задавленно и возмущенно застонал.
- А во-вторых, я не принуждаю тебя. Просто создай видимость. Меня не разговаривать к тебе отпустили.
Волна стыда Чу Ваньнина, поднявшаяся из глубин к поверхности, была столь тяжелой, что Мо Жань и сам ее ощутил. И на несколько мгновений потонул в отторжении, уязвимости, ощущении противоестественной грязи.
- Ваньнин, милый, я не хотел для тебя такого. Но я не знаю, позволят ли мне иначе с тобой видеться. Меня отпускали к телу, не к милому другу.
На пару мгновений все в комнате застыло, а потом Чу Ваньнин начал раздеваться скованными движениями напуганного человека, и шорох одежды усугубил неправильность происходящего. У Мо Жаня внутри нарастала гадливость. Прямо сейчас он ощущал себя соучастником группового изнасилования, и его вина усугублялась тем, что он был близким человеком и не препятствовал происходящему, а подталкивал жертву. Для непорочного Ваньнина ситуация была слишком тяжелой. Потеряв собственный хребет, Мо Жань собственноручно ломал его и любимому. И все это в надежде, что позвоночник потом срастется, а жизнь в любом случае дороже целостности.
Чу Ваньнин стыдливо юркнул под одеяло и затащил туда же Мо Жаня. Под покровом он деликатно обвил руками забинтованный торс. Мо Жань приобнял его, прислонил к себе.
- Прости, что допустил это. Не мог найти другого выхода, - снова повинился Мо Жань. – И я еще наделаю гадостей.
Мо Жань кожей плеча ощутил, как дернулся кадык Чу Ваньнина, словно он сглатывал тяжелый комок.
- Ты снова пропадешь? – внезапно спросил Чу Ваньнин.
Мо Жань не знал, как на это односложно ответить.
- Ты обещал, что не бросишь меня. Все же бросишь?
- Нет! То есть да, но нет. А-аргх, все сложно, но я объясню.
- Объясни, - тихо попросил Чу Ваньнин.
Собираясь с мыслями, Мо Жань зарыл ладонь в его волосы, накрутил прядку на палец, отмечая ее шелковистость. Но как ни приятно было играться с волосами, нельзя было терять время. Мо Жань собирался обрушить целую гору, и многое зависело от того, успеет ли Чу Ваньнин успокоиться и усвоить главное.
- Прежде всего, помни, что я тебя очень люблю, и все что я собираюсь сделать – потому что люблю. Боюсь, ты забудешь об этом за эмоциями и обстоятельствами. Помни.
Мо Жань прижался губами к виску, вкладывая в этот маленький жест всю свою нежность.
- Я слушаю, - просто сказал его Ваньнин.
- Наньгун Лю решил, будто я шпионю для Цзян Си. Это худшее оскорбление для него, поэтому прощения не жду. Я в домашней тюрьме на годы.
- О, да какого ж!..
- Погоди, дослушай. Кое в чем мне повезло. Он так и не знает про мою фирму и что я в курсе, кто мои родители. А значит, изначальные замыслы остаются в силе. Помнишь, я говорил на собраниях, что через три года собираюсь встать во главе собственной процветающей корпорации и уйти из семьи под защиту Цзян Си? Продолжаем придерживаться этого плана. Но гнев Наньгун Лю должен поутихнуть, а надзор ослабнуть, прежде чем можно будет действовать. Думаю, вся чехарда растянется на пять лет.
- Пять лет? Еще пять лет этого ада? Что еще успеет произойти за это время? Что если он покалечит тебя или убьет? – горячо зашептал Чу Ваньнин.
- Может покалечить, - нехотя признал Мо Жань. – Но не забывай, у нас лучшие врачи, а я молодой и крепкий. Выкарабкаюсь. А убить он меня не убьет. Иначе лишится ежедневного удовольствия. Так было с мамой.
- Дуань Ихань не опасна для него. А ты – да. Ты знаешь его тайны.
- Поэтому он не даст мне ни с кем общаться. Я в изоляции.
- Ты общаешься сейчас со мной!
- Да. И это рискованно для тебя. Тебе придется исчезнуть. И лучше, это сделаешь ты сам, чем этим займется Наньгун Лю.
Чу Ваньнин обескураженно молчал. Кажется, он еще не мог до конца осмыслить сказанное. Мо Жань высказался прямее:
- Я боюсь за тебя. Ты должен убраться из страны, оборвать все связи и начать новую жизнь под новым именем.
Никогда еще глаза Чу Ваньнина, изящного разреза, будто прочерченного скальпелем плавным движением на листе бумаги, не были так широко распахнуты. От этого казалось, они, всегда темные, побелели, словно у призрака. У Мо Жаня дрогнуло сердце.
- Нет другого выхода, Ваньнин! – сорвавшимся шепотом воскликнул Мо Жань. – Уезжай! Иначе… Наньгун Лю не оставит тебя в живых. Он обещал, что не тронет, но я не верю. Он избавится от тебя, как только я перестану видеться с тобой.
- Но почему?
Мо Жань читал его страх в напряженной челюсти и обескровленных щеках. Кажется, Чу Ваньнин понимал происходящее, но еще не мог принять.
- Потому что ты предан мне и можешь защитить меня.
- И что ж, он прав, - жестко и с непривычным признанием превосходства заявил Чу Ваньнин. – Если бы у меня было больше времени, я бы перешифровал все твои данные, да вдобавок нашел способ вытаскивать его собственные секреты.
- Но времени нет, он уже пометил тебя, как угрозу. А угрозы он устраняет! – с отчаянием втолковал Мо Жань. – Ваньнин, дорогой, меня сейчас волнует только твоя сохранность. Я о себе-то не так переживаю. Я в большей безопасности.
- И что мне делать, бежать? А как же ты, мы? Слушай, мы знаем уже достаточно. Давай натравим на него полицию!
Мо Жань едва не задохнулся от ужаса. Сперва он даже не заметил, что не может дышать, просто ощутил спазм по горлу и жжение в груди. А потом ему пришлось согнуться пополам, уткнувшись в одеяло, чтобы не закричать. Встряхивание за плечи не помогло.
- Не смей, - выдохнул Мо Жань в одеяло, когда немного отдышался, - я, блять, изобью тебя, если ты еще хотя бы подумаешь в сторону борьбы с ним.
- Что? – недоверчиво переспросил Чу Ваньнин.
Он явно не ожидал, что в принципе услышит от Мо Жаня что-то подобное. Мо Жань и сам так не думал, но ужас был невыносимо острым, а он ощущал себя совсем не способным объяснить словами, и как будто бы оставался только один способ запретить: силовой.
Мо Жань сжал кулаки. Щеку обожгло чем-то едким.
- О, Мо Жань…
Чу Ваньнин вытер слезу до того, как она скатилась к ране.
- Ты же не поднимешь на меня руку, зачем ты такое говоришь?
- Чтобы ты, блять, понял! И я ударю тебя, слышишь? Ударю! Изобью так, что ты встать не сможешь, и отошлю медицинским самолетом на другой континент.
Чу Ваньнин взял его лицо в свои руки и нежно поцеловал веки. Затем губы.
- Все-все, прекрати. Больше не надо так говорить. Хватит делать себе еще больнее. Если ты считаешь, мы не можем бороться… что ж. Что мне делать?
- Ты должен уехать, ни с кем не прощаясь и никого не ставя в известность. В другую страну, в глушь, где мало камер наблюдения и ничего не происходит. Оставь здесь вещи, кредитки, телефон. С собой возьми только поддельные документы от Е Ванси, мобильник, который дал Сюэ Мэн, и всю наличку, какая у тебя есть. Но не снимай сбережения. Наша служба безопасности это заметит, они будут знать, что ты сбегаешь.
- А дальше?
- А дальше тебе придется заново строить свою жизнь. С нуля.
- Это понятно. Я имею в виду, когда тебя снова увижу?
- Через пять лет.
- Ч-через п-п… Мо Жань?
Мо Жаню опять не хватало кислорода, и перед глазами все плыло. Он прижал к себе Чу Ваньнина крепко-крепко и уронил голову ему на плечо. Из его рта вырывались прерывистые выдохи и болезненные стоны. Он сам своим весом надавил на рану на плече, но на фоне всего это не казалось таким уж дискомфортным.
Ответственность оказалась неподъемно тяжелой. Этот воображаемый камень вдавливал вниз по реальным законам физики. Ну, вот он и сказал. Зачеркнул все достижения и привязанности Чу Ваньнина, лишил его Родины и любви. Отправил в изгнание на периферию, где тот ничего не построит и не получит, а будет лишь влачить существование, каждый день опасаясь гончих из прошлого. Он забрал годы молодости Чу Ваньнина и выкинул их в пропасть.
- Прости меня. Прости, если можешь. Я просто хотел встречаться с тобой, а в итоге разбил. Я ведь должен был понимать, что все может к этому прийти… Я уничтожаю твою жизнь.
Чу Ваньнин молчал, потому что это было правдой. Он лишь сильнее сжал пальцы на спине Мо Жаня.
- Что будет через пять лет? – иссохшим голосом спросил Чу Ваньнин.
И потому что дергающийся в сдерживаемых конвульсиях Мо Жань не ответил, боднул его под челюсть.
- Скажи мне.
- Я-ах… - Мо Жань всхлипнул, сделал глубокий вдох и проговорил: - Я верну тебя. У меня все будет, Наньгун Лю окажется под следствием, и я верну тебя.
- Не пойдет ли все прахом за эти года? Точно все продумал?
- Какие гарантии я могу дать? Никаких, Ваньнин. Я ни в чем не уверен до конца, кроме одной вещи. Но даже если во всем остальном ошибся, я понимаю четко: тебе здесь оставаться нельзя. Нам дали неделю. По истечению этой недели я уже не гарантирую тебе жизнь.
- А захочешь ли ты меня видеть спустя годы?
- Да. Это как раз то единственное, в чем я уверен.
- Я думал, ты это говорил про опасность для меня здесь, - Чу Ваньнин часто-часто и уязвимо заморгал.
- Ну, все еще остается крохотный шанс, что Наньгун Лю отведет тебе ту же судьбу, что и Дуань Ихань: не убьет, но измотает. Достаточно изолировать нас друг от друга и наслаждаться нашими муками.
Мо Жань еле успел договорить, как Чу Ваньнин прижался к его рту и втянул в долгий болезненно-нежный поцелуй, настолько доверительный, будто между ними нет кожи. Ловя через касание его сильные и чистые чувства, Мо Жань краешком сознания задавался вопросом, чувствует ли Ваньнин через это же его боль, страх и ожидание затяжной тоски. Все это было горько. Поцелуй, который не дарит счастье. Но отказаться от него становилось все сложнее.
- Ты не нарушаешь обещаний. И я верю, что ты совершишь невозможное, если дал слово. Поэтому пообещай мне, что через пять лет придешь за мной, - серьезно попросил Чу Ваньнин, лишь чуть-чуть отстранившись от его губ.
- Обещаю, - твердо скрепил Мо Жань, и сократил обратно возникшее между ними расстояние.
Руки Чу Ваньнина давили на спину, будто не давали просочиться легким через ребра. Грудь, с таким же горячим и непокорным, как у самого Мо Жаня, сердцем, прижималась к его груди, и что-то между ними было, что не принадлежало ни Мо Жаню, ни Чу Ваньнину, и что они могли создать и прожить только вместе. Мо Жань ощущал все свои синяки и ссадины, как острую приправу к сладкой мягкости касаний, какую дарил Чу Ваньнин. Безумие отчаяния в угольном зрачке, проглядывающем сквозь изящный, как взмах каллиграфа, разрез на рисовой бумаге, передавалось Мо Жаню, и он знал, что любим настолько, что якобы конец света становится лишь отрезком чего-то большего.
Спокойствие, обычно разливающееся по всему телу после близости, вновь подарило Мо Жаню мгновения бестревожного блаженства. И Чу Ваньнин тоже расслабился. Медлительно поглаживал по руке и целовал поврежденное плечо рядом с пластырем.
Крохотная комната пропиталась их запахом, дыханием, бессловесными признаниями. Пространство коконом сворачивалось вокруг них, подплетая внутрь себя нити времени.
- Я верну тебя, - с трудом продолжил Мо Жань; в его голове гудело, и мысли не хотели строиться, он их подгонял усилием. – Но чтобы действовать, я должен на все сто быть уверен в твоей безопасности. Иначе я скован по рукам и ногам. Поэтому никто – ни я, ни твое начальство, ни родня, ни Сюэ Мэн – никто не должен знать, где ты. Обоснуйся в глуши, первое время пользуйся только наличкой. Ни с кем не связывайся. И выключи на пять лет телефон. Я знаю: я сорвусь и позвоню. Нельзя. У меня не хватит силы воли продолжать.
Чу Ваньнин повернул его голову на бок и поцеловал, поглаживая по шее.