32. Ва-банк (2/2)

- Прекрати объяснять. Я понял, не дурак. Я исчезну. И не оставлю тебе возможности со мной связаться. Но как ты меня потом найдешь?

- Сюэ Мэн проследит, чтобы симку не деактивировали. Через пять лет включишь телефон. Я помню номер наизусть, я позвоню.

Надавив на загривок, Чу Ваньнин заставил посмотреть себе в глаза.

- Ты обязан позвонить.

Даже разморенного и расслабленного, Мо Жаня мороз продрал по позвоночнику. В этой фразе содержалось нечто хуже угрозы расправы. Чу Ваньнин не собирался ему мстить. Просто дал понять, что если он не сдержит обещание, то совершит преступление против человечности. Такое карается вселенной, если хоть чуточку веришь в перерождения, богов, добро и душу. А Мо Жань был слишком человечен, чтобы не ощущать сердцем смутное высшее, уже приобретшее в текущем веке новую форму в виде расширяющихся галактик и дрожащих струн.

- Наньгун Лю дал нам семь дней. Но я хочу, чтобы ты уехал на четвертый. Служба безопасности как раз расслабится и не будет ждать подвоха.

- Четыре дня, значит, - грустно повторил Чу Ваньнин.

И зарылся носом в шею, будто стремясь надышаться.

- И есть еще кое-что.

- Что еще? – в голосе Чу Ваньнина звучала такая усталость, будто он сутки не спал.

- Я засунул в карман твоей куртки пароли и подписанную доверенность. Это доступы к моей банковской ячейке. Передай нашим последнюю просьбу. Нужно достать завещание и вручить Цзян Си. А в ячейке оставить обманку

. Пусть Е Ванси подделает документы, я разрешаю. Главное, из материалов для Наньгун Лю нужно убрать любые упоминания о ДНК-тестах и маме. Пусть останется только бизнес-компромат, и все выглядит как промышленный шпионаж.

- Ты успел продумать очередной план? – приглушенно поразился Чу Ваньнин.

- Да. Должно сработать. Месяца через три я изображу покаяние и отдам Наньгун Лю содержимое ячейки в обмен на разрешение… ну, не знаю, ходить по клубам и напиваться?

Чу Ваньнину эта идея не понравилась.

- Что, если Наньгун Лю почувствует вседозволенность? Он может подстроить несчастный случай и тем самым избавиться от тебя!

Мо Жань вымученно улыбнулся.

- Вырвав когти, он будет играть со мной, как со щенком. Если я больше не опасен, зачем меня убивать?

- Да ты сам ходячий компромат! Все твое тело!

- Но он не знает, что я знаю свое происхождение. Он ждет подвоха не с той стороны. Сдачу бизнес-компромата он воспримет как мою капитуляцию. Щеночек получил по носу и уяснил свое место. Он будет только рад, что я вернулся к делам семьи. Домашний раб гораздо удобнее для ведения грязных дел, чем сторонний директор, у которого тоже свои интересы.

- Мы сделаем, как ты просишь, - упавшим тоном сказал Чу Ваньнин. – Но как я могу оставить тебя одного? Каким ты станешь через пять лет?

- Я не один. Со мной Е Ванси и Сюэ Мэн. И брат.

- Которых к тебе не будут пускать.

- Не вечно. Я капитулирую, и мне дадут маленькие поблажки.

У Чу Ваньнина не нашлось другого решения задачки. Он просто сжал плечо Мо Жаня и повторил:

- Мы сделаем, как ты хочешь.

- Года два-три у Цзян Си уйдет на то, чтобы проработать кампанию против Наньгун Лю. Он сделает все так, что не отвертеться, я уверен. У меня только личная просьба к нему. Если он хоть немного мне сочувствует, пусть отложит разгром до моего побега. Иначе Наньгун Лю меня действительно убьет. Просто на эмоциях.

- И это мы передадим, - бесплотно согласился Чу Ваньнин.

Его дыхание опаляло. Мо Жань притянул его к себе за талию и закрыл глаза, превращаясь целиком в кожу, ощущающую жар губ и прохладу внутренней стороны бедер, жесткое касание коленки и шелковистость живота, точечное давление подушечек пальцев и режущие линии от ногтей. Вдохи и выдохи Чу Ваньнина сплетались в ритмичную мелодию, а ресницы, трепещущие от удерживаемых слез, дрожали не в такт. Все в Чу Ваньнине было хорошо, все родное, полностью его. Даже крохотная родинка за ухом – и та принадлежала ему.

Грубый стук в дверь попытался проломить интимный кокон. Ему почти удалось.

- Эй, вы там, закончили?

- Пошел нахрен, - одними губами проговорил Мо Жань, и Чу Ваньнин ему улыбнулся.

- Если закончили, выходите, а то сами откроем! Положено наблюдение.

- Ну и чурбан, - для Чу Ваньнина прошептал Мо Жань. А охраннику крикнул уже громче: - Отвали! Скоро выйду!

Чу Ваньнин очертил пальцами ногу Мо Жаня под одеялом и закинул себе на бедро. Притер к себе ближе, поддерживая за ягодицы.

- Я должен был соглашаться на все твои возмутительные предложения. Если бы я знал, что все так кончится, я бы проглотил свой никчемный стыд, и использовал каждую минуту рядом с тобой.

- Ничто не кончилось, - напомнил Мо Жань.

Два последующих дня изобиловали тоскливым шепотом, дурманной близостью и недолгими мгновениями сытого успокоения, которые, к несчастью, проходили быстрее, чем хотелось. Чу Ваньнин тянул к нему руки, видел и слышал только его. Однажды, когда Мо Жаню пора было уходить, а он не хотел его отпускать, охранник с недозволительной ухмылкой заявил, что не понимает тонкостей великого замысла: очевидно же, что вместо того, чтобы разругаться и бросить, Мо Жань только сильнее привязывает к себе. На это Мо Жань ожидаемо посоветовал заниматься своими обязанностями и не задаваться лишними вопросами.

На четвертый день, когда все уже было оговорено и подготовлено, Мо Жань попросил свидание в кафе. И чтобы разрешили без проблем, сказал, что там приступит к инициации грандиозного разрыва. Охранники уже следили за его отношениями, как за мыльной оперой, и с нетерпением ждали конфликта. Кто бы мог подумать, с каким жадным интересом эти мужчины будут наблюдать за разворачивающимися событиями. Словом, просьбу Мо Жаня удовлетворили и довезли до входа в кафе, на террасе которого под алюминиевым зонтиком газового обогревателя уже ждал Чу Ваньнин.

Мо Жань приветствовал его поцелуем руки и повел к банку, который находился рядом.

- Подожди меня здесь, золотце, - попросил Мо Жань, оставляя его у подножия гранитной лестницы.

Один из охранников сторожил машину, второй поплелся за Мо Жанем. Не обращая на нежелательное сопровождение внимания, Мо Жань вызвал менеджера вип-обслуживания, прошел по его приглашению в закрытую переговорную и там потребовал снять наличными внушительную сумму со своего счета. Охранник забеспокоился.

- Господин Мо, не уверен, что в вашей ситуации вы имеете право…

- Имею, - отрезал Мо Жань.

- И все же. Господин Лю, возможно, не одобрит.

- Одобрит. А если ссышь, так свяжись с ним и уточни!

Охранник затоптался в замешательстве, снял с пояса телефон и связался сначала с командиром штаба. Мо Жань знал, что обналичить не то что такую огромную сумму, а даже юаня Наньгун Лю ему не позволит, но знал также, что он и не утрудил себя заморозкой счетов: чтобы не давать пищу для размышления банковским шпионам и еще потому, что считал Мо Жаня беспомощным в его положении. А пока запрос поднимется по цепочке до Наньгун Лю, пройдет минут двадцать.

Расторопный менеджер уложился в десять, благо сумма к снятию была заказана заблаговременно, еще до всех событий. Мо Жань дал ему спортивную сумку и велел сложить пачки купюр. Он отказался от пересчета и наблюдал за работой менеджера, сцепив руки за спиной и едва подавляя желание броситься помогать, чтобы ускорить процесс. Наконец, все было готово, а ответ от Наньгун Лю так и не пришел. Мо Жань закинул сумку на плечо, отклонив предложение помощи от охранника, и широким шагом вернулся к Ваньнину.

- Не замерз, солнышко? – ласково улыбнулся Мо Жань, заправляя ему растрепавшиеся на ветру смоляные волосы за уши.

Чу Ваньнин смотрел в ответ с готовностью, пружинистостью низкого старта. Мо Жань улыбнулся шире и в следующий момент со всей дури огрел подоспевшего охранника тяжеленной сумкой и рванул за угол. Чу Ваньнин метнулся за ним, как тень.

Второй охранник уже выскочил из машины, хотя еще не успел набрать скорость, а первый оправился от удара, твердо встал на ноги. Еще пара секунд, и разрыв бы сократился. Не оглядываясь на Мо Жаня, Чу Ваньнин первым перемахнул через забор внутреннего двора. Мо Жань перекинул сумку и, морщась от боли в ноге и боках, перепрыгнул следом. Там их дожидался заведенный мотоцикл с притороченными к седлу шлемами.

- Некогда, некогда, некогда, - затараторил Мо Жань, увидев, что Чу Ваньнин хочет снять шлем.

Он мигом оседлал мотоцикл и одним размашистым, болезненным для него, движением ноги убрал подножку. Чу Ваньнин устроился за спиной, одной рукой обхватив талию, а второй вцепившись сумку. Позади, слишком близко, раздавались крики. Мо Жань поддал газа. На скорости, которая едва-едва сохраняла их превосходство, проехал двор насквозь и вырулил по другую сторону. В спину ему летели красочные проклятия человека, которого уволят или накажут, а возможно, и то и другое разом.

- У нас минут десять, пока эти придурки будут искать. Держимся улочек, куда машине не заехать, - выкрикнул Мо Жань через плечо.

Последнее было скорее инструкцией самому себе. Мо Жань неплохо знал район, потому что одно время часто зависал в здешних заведениях, а потом прогуливался пешком, чтобы голова проветрилась. Но одно дело болтаться пьяным и счастливым, восторженно разглядывая пейзажи под деликатным наблюдением готовой в любой момент прийти на выручку охраны, и совсем другое – рассчитывать на визуальную память в критический момент, когда от этой самой охраны сбегаешь.

Мо Жань петлял с одной улицы на другую, нырял в сужающиеся переходы и пугал пешеходов, выезжая на тротуары. Наконец, он остановился у подножия пригорка, застроенного старыми домами, нынче отданными под модные мастерские. Они с Чу Ваньнином спешились, бросили мотоцикл на обочине и поднялись выше по улочке, на вершину холма, откуда просматривалась пролегавшая внизу автомобильная дорога. Мо Жань выбрал это место еще и потому, что, если пройти квартал и спуститься по другую сторону холма, можно было выйти к метро.

Мо Жань смазано ударил ладонью сумку по боку.

- Тут достаточно, чтобы пару лет ни в чем не нуждаться. Не спеши искать работу. И не оседай на первом попавшемся месте. Прячься.

Чу Ваньнин понятливо кивнул. Следом за сумкой Мо Жань протянул захваченный с собой мотоциклетный шлем.

- Это покажется всем окружающим тупым, но не снимай шлем, пока не доберешься до аэропорта. Даже в метро. Даже в автобусе. Наньгун Лю наверняка получит доступ к системам уличной слежки, а найти человека по лицу не так уж сложно.

- Знаю. Уж я-то знаю, - Чу Ваньнин позволил себе криво улыбнуться.

- Я понимаю, что ты умный. Но все равно переживаю, - сказал Мо Жань, приближаясь к Чу Ваньнину.

Он хотел надышаться последними мгновениями и запомнить лицо любимого до каждой черточки. Его глаза, засвеченные солнцем и горем, – два очажка золы под обугленным веером черных-черных ресниц. Его щеки – рисовая бумага. Губы - свернувшиеся лепестки вишни, подернутые инеем первых заморозков. Растрепавшиеся от езды волосы лезли в глаза и в рот, отчего Чу Ваньнин моргал и облизывался.

Судя по выражению Чу Ваньнина, он делал то же самое - запоминал.

- Прости.

- Хватит, мы это обсуждали.

- Да, но сколько бы я ни повторял, этого недостаточно.

- Тогда останься целым и невредимым, и выполни, что намеревался. Это единственное извинение, которого я хочу.

Знакомые суровые нотки в голосе Чу Ваньнина. Они ложились на душу теплее, чем девичье воркование. Иногда Мо Жань в шутку задавался вопросом, почему ему нравится получать от Ваньнина словесные оплеухи. И только сейчас понял, насколько все очевидно: чаще всего Чу Ваньнин включал строгость, когда защищал его.

Осенний ветерок протащил по асфальту палые листья и стряс с деревьев новые. Мир посыпался цветными фрагментами, закружился в перестроении. Мо Жань ощутил, как ссыпается сам, в желтую труху и колеблющиеся лужи, под ноги Чу Ваньнина. Съезжали позвонки, вылетали поддерживающие шунты, спинномозговая жидкость сочилась на асфальт свежим блестящим покрытием. Внутри тела Мо Жаня шло беззвучное разрушение, перемалывающее слабое, корежащее прочное. Изнутри вынули волю и пустили по ветру, как поминальную зажженную стрелу. Мо Жань закрыл глаза, чтобы Чу Ваньнин этого не видел.

- Все получится, Ваньнин, - не своим голосом настоял Мо Жань, убеждая больше себя. – Три года Цзян Си на подготовку разгрома, еще два на публичные разбирательства и мне стать на ноги. Этот срок оправдан, оправдан! А когда станет безопасно, я заберу тебя и маму.

Он непроизвольно всхлипнул.

- Я уничтожу его, уничтожу, уничтожу! – закричал с остервенением. – Если не получится по-моему, сделаю, как Ши Мэй…

- Нет! – окрик Чу Ваньнина прозвучал жестче, чем когда-либо. – Понятия не имею, что там предлагал Ши Мэй, но я запрещаю тебе это!

- Но почему? Если это поможет…

- Потому что уже сейчас вижу: это разорвет твою душу! Ты не Ши Мэй. А я хочу от тебя больше, чем оболочку.

Мо Жань согнулся пополам, удерживая на ладонях сердце. Ему казалось, кровь утекает меж пальцев, покидает его вместе с теплом.

- Как скажешь, - покорно согласился Мо Жань. – Но я буду делать все, что потребуется. Мое имя наверняка окажется в прессе – так надо, это для защиты. И ты нахватаешься слухов, услышишь про меня кучу гадостей или тревожного. Ничему не верь. Все, что появится в сети, - камуфляж. Даже если увидишь меня с женой и детьми… - Мо Жань рвано вздохнул, - это не… Просто ничего не думай. Жди звонка.

Мо Жань ощутил давление и тепло на лице, но открыл глаза, только когда Чу Ваньнин окончательно вынудил его к этому. Неприятное изумление читалось во взгляде Чу Ваньнина так же легко, как в строчка в книге: жена, дети?.. Но Чу Ваньнин только сказал:

- Буду ждать. Но имей совесть позвонить в любом случае, даже если сказать, что я тебе больше не нужен. Не держи меня в неведении. Не будь таким жестоким.

- И ты. Ответь на чертов звонок, Ваньнин, - тихо попросил Мо Жань. – Я знаю, ты меня любишь сейчас. Но за пять лет… У тебя будет уже другая жизнь и, возможно, новая любовь. Не надо, не хмурься, не возражай. Это просто предположение. А мы оговариваем…

- Сделку?

- Я не хочу это так называть.

- Это не сделка, Мо Жань. Это то, что нас будет держать в трудную минуту. Так?

- Так.

- Тогда…

Чу Ваньнин привлек к себе Мо Жаня и поцеловал на прощание в губы. Развернул к себе спиной, придерживая за плечи. Его утомленный вздох ласковым прибоем омыл уши.

- Я люблю тебя, Мо Жань. А теперь иди и не оборачивайся. Я здесь, я буду смотреть в спину, пока не скроешься из виду.

Он обнял Мо Жаня за грудь, уложил подбородок на плечо и с любовью прижался голова к голове. Поцеловал нежно в щеку. И, невесомо и тепло, – в затылок. Переместил ладони на лопатки и мягко подтолкнул вперед.

На приданном импульсе Мо Жань, ссутулившись шагнул вперед. По инерции сделал второй шаг. И пошел, держа заданный ритм. Он не смел даже хотеть обернуться, потому что тогда точно остался бы, и это привело их к концу. Он держал в поле зрения мотоцикл, но картинка мутнела, и то пропадала, то появлялась. Он чувствовал позади поддержку, и без нее идти не смог бы. Дееспособным его удерживало ощущение присматривающего взгляда.

Мо Жань вдохнул чуть глубже и оглянул местность. По дороге уже мчались напавшие на след черные автомобили. Добравшись до мотоцикла, Мо Жань надел шлем и выехал из переулка, привлекая к себе внимание. Дождался, чтобы его точно заметили, и прянул вперед, уводя за собой озверевших от беспокойства гончих.

Мо Жань вел их за собой, пока не подобрался к оживленному широкому шоссе. Тут он перестал поддаваться и погнал так, как только мог справиться. На чистых участках летел, как птица, на загруженных – маневрировал юркой рыбкой, оставляя погоню далеко позади, застрявшей среди неповоротливых семейных авто.

Резким прочерком пера по линейке, он пересек прямой и полупустой мост над широкой холодной рекой. Съехал на обочину, а оттуда стригущим зигзагом спустился прямо по крутому земляному склону к воде, удерживая мотоцикл на прямых ногах. Проехал чуть дальше и забился под арку опоры.

Мо Жань присел на бетонный блок и уставился на серо-стальную воду.

Он сделал, что мог. Пришло время отпустить людей и события. Предоставить их самим себе и зависеть от них, как раньше они зависели от него. Он посеял все семена и теперь мог только ждать всходов, наблюдать, какие вырастут и окрепнут, а какие зачахнут.

Он обучил близнецов и отдал им в руки свой корабль. Удержат ли они его на плаву, укрепят ли и оснастят? И захотят ли потом вернуть капитану? Многое зависело от их порядочности и благодарности. Мо Жань надеялся, что не ошибся.

Он завоевал внимание Ши Мэя. И вроде бы даже создал нечто вроде привязанности у человека, который никого не любит и дрейфует по жизни свободно, как семечко по ветру. Он помог ему решить проблемы и тем самым удержаться в социуме. И теперь безопасность матери зависела от того, считает ли Ши Мэй ответные усилия стоящими или хотя бы саму ситуацию развлекательной.

Он открыл глаза Е Ванси. Даже если ей не хватит смелости, чувство справедливости должно подтолкнуть ее к действиям. Выдержит ли она это? И получится ли у нее поддержать Наньгун Сы, когда его мир полетит в тартарары?

Останется ли Наньгун Сы его братом?

Сюэ Мэн. Тут Мо Жань сделал все, чтобы настроить против себя. Но оказалось, что каким-то невероятным образом сводный брат все еще его любит. Пожалуй, вся заслуга Мо Жаня сводилась к тому, что он смог преодолеть свою слепоту и вновь обнаружить его преданность. Положиться на того, кого много лет считал слабым звеном.

Он даже дотянулся до Цзян Си. И если представления об этом человеке верны, с тем оружием, которое преподнес ему Мо Жань, Наньгун Лю будет свергнут. Но удастся ли спастись самому Мо Жаню, зависело от личной симпатии. Интересен ли он Цзян Си сам по себе? Уважает ли его тот хотя бы чуть-чуть? Если нет, Мо Жаня перемелют те же жернова, что и его проклятого отца.

Все это важные вопросы, и немудрено было из-за них волноваться. Но был еще один, который точил самую основу Мо Жаня. Будет ли спустя пять лет Чу Ваньнин все еще любить? Его, разрушившего жизнь. От ответа, который Мо Жань сам себе даст, зависело, будет ли его нутро остро заточено или стерто под корень. И отвечать себе предстояло не единожды.

Чу Ваньнин для него хуже, чем умер. От покойников хотя бы фото остаются. А от Ваньнина – только надежда.

Пожалуй, все, что ему теперь оставалось: ежедневно твердить ответ на последний вопрос, потому что только тот напрямую влиял на него самого. Больше уже Мо Жань ни над чем не был властен. Если он в верном порядке расставил шарики, и если его космического импульса хватило, чтобы они начали свой танец по орбитам без его участия – он, вероятно, спасен. В противном случае… И люди мудрее терпели поражения.

Мо Жань свернулся на коленях под боком мотоцикла, обнимая его как живое существо. Двигатель еще отдавал тепло. Массивная черная юла раскручивалась внутри живота Мо Жаня, пока не вытолкнула к горлу жгучий комок, заставляющий всхлипнуть. Стальная лента реки зашлась рябью и растянулась на всю зону видимости, искаженная в блюре слезной слепоты. Промозглый ветер залетал за шиворот и садился на шею, заставляя горбиться и склоняться все ниже и ниже, к коленям. Мо Жань захлебывался в рыданиях и содрогался, пытался закрыть ладонями шею, но потом хватался за жгущее сердце, раскачивался взад-вперед и кусал губы. Рыдания продолжали стягивать внутри него в сгусток обломки его раздробленного хребта, перемолотые кости и горячую кровь, спазмом мышц поднимали эту смесь к горлу и выдавливали изо рта вовне, в пустой холодный воздух, чтобы развеять, на бетонную наковальню, чтобы размозжить, к мягко накатывающим ладоням реки, чтобы унести.

Мо Жаня безостановочно опустошало, пока внутри не воцарилась вязкая тишина. Густая темнота вокруг зародыша. Ветер осушил его слезы, и он прояснившимся взором увидел берег, усеянный мелким мусором, покрытый упрямой поздней травой. Широкую спокойную реку, катящуюся с обманчивой неторопливостью. Мощные опоры моста, вросшие в дно, стойко противостоящие давлению течения. И город на той стороне в закатном красном свете, усеянный тысячами огней, плавящийся перед наступлением ночи. И ночь, мягким куполом накрывающую не в меру буйные огни, которым давно пора на покой.

Мо Жаня подняло на ноги уже не волевое усилие, не мышцы со скелетом, а бессознательная сила разворачивающегося лепестка. У дороги, там откуда он приехал, нагромоздились беспорядочно черные автомобили. От них к нему стремились призраки мелочной паники. Воздух колебался от их повелительных пустых криков.

Мо Жань сделал первый шаг и пошел. В их сторону, но на самом деле, кратчайшим путем к своему истинному дому.

And when your fantasies

Become your legacy

Promise me a place

In your house of memories</p>