Глава 50. Блу. Молочко от бешеной коровки (2/2)

Пробуждение мучительно. Слабость во всем теле, голова тяжелая, как наутро после бесшабашной гулянки. Во рту будто кошки ночевали, и пить хочется страшно. Пытаюсь пошевелиться — и немедля обливаюсь морозным ужасом: руки накрепко связаны за спиной. Хорошо, что хотя бы одета, кажется, воспользоваться моим бесчувственным телом никто не пытался. Пока что. Кругом темно, я валяюсь на полу в каком-то помещении без окон. Ну, либо на дворе уже ночь. Глаза еще не привыкли, и оценить его размеры сложновато. Разве что по эху. Неподалеку раздается легкий шорох вперемешку с чьим-то тяжелым дыханием.

— Каро? — шепотом зову я. — Лэйк?

— Черт… Ты цела, Блу?! — отзывается младший Флитвуд с тревогой.

— Вроде да. Руки связаны…

— У меня тоже, — цедит он зло сквозь зубы. Легкий шорох сменяется яростным шуршанием — парень явно пытается освободиться.

— Башка трещит, как с похмелья, — хмыкаю я, пытаясь загнать вспыхнувший в душе страх куда поглубже. — Вот это угостились молочком… от бешеной коровки. С клофелинчиком, похоже.

Последнее, что помню — это как любезно подобравшие нас на трассе мужички, выглядевшие вполне мирно, согласились помочь с освобождением аккумулятора из зомбо-плена и между делом угостили нас молоком от своей чудом уцелевшей среди бурь апокалипсиса коровы. Как тут было устоять? А надо было… Вот тебе и фермеры! В разгромленной аптеке она у них паслась, что ли? Наверняка не нас первых таким манером выловили. Вопрос только — зачем?

— Каро?! — со все возрастающей тревогой зову я. Волчонок не отзывается. Или он связан весь, вместе с пастью, или его здесь просто нет. Где мой ребенок, твари?! Убью, если с него хоть одна шерстинка упадет!

Изгибаясь как гусеница, ползу на голос Лэйка. Щека касается теплого плеча лежащего на боку Аароныча.

— У меня за голенищем нож, маленький, раскладной. Я сейчас перевернусь, попробуй достать, — шепчу я. Парень перекатывается на другой бок, подсовываю ему ботинок под пальцы. Слава богу, эти сверхлюбезные засранцы не догадались туда залезть! Немного возни, и я слышу, как щелкает пружина, выкидывая острое как бритва лезвие.

— Давай, только осторожно, — говорит он. Ерзаю, пристраивая связанные руки, чувствую, как сталь касается кожи, и начинаю тереть о нее веревки. Через минуту освобождаюсь, перерезаю путы Лэйка. Какой кайф — растереть затекшие запястья! Глаза уже немного привыкли к темноте, и я вижу смутные очертания своего спутника.

— Как думаешь, где мы?

— Сейчас узнаем, — отзывается он и поднимается на ноги. Осторожно ступая, делает несколько шагов и говорит:

— Стенка железная. Или сарай какой, или тот фургон…

Я все шарю по полу в поисках Каро, но тщетно. Лэйк пробирается к двери, пробует. Само собой, закрыто. Вдруг раздается скрежет задвижки. Похоже, он решил запереться еще и изнутри. Без нашего согласия, внезапно, нас теперь отсюда не выковырять. От этой мысли становится чуточку легче.

— Где же Каро?! Если ему причинили хоть малейший вред, я этим гнидам сердца повырываю!

— Спокойно, Блу, спокойно. Мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.

Что-то фальшивый оптимизм в тоне младшего Флитвуда не добавляет мне спокойствия ни на йоту.

— Интересно, сколько мы были в отключке?

— Черт его знает, что они туда подмешали и насколько эта дрянь нас выстегнула, — отвечает Лэйк и тут же добавляет: — Т-с-с-с!

Я даже дышать перестаю, вся обращаясь в слух. Там, вокруг фургона кто-то бродит. А потом раздается стук в дверь, вежливый, б*я, такой! Словно мы не заперты со связанными руками в машине, а сидим у себя в гостиной в воскресенье вечером. И к нам на огонек решили заглянуть соседи-мормоны. С пирожком наперевес. С начинкой из клофелина, ага.

— Извините, если вы уже очнулись, мы сейчас откроем и развяжем вам руки, — благостно вещает невидимый мерзавец.

— Иди ты на х*р! — невежливо огрызаюсь я по-русски.

— Не нужно бояться, мы не причиним вам вреда, — еще более елейно уверяет голос.

— Уже причинили!

— Это всего лишь меры предосторожности! Вы были вооружены.

Лязгает засов на двери, и человек с той стороны пытается ее открыть.

— О, вы освободились сами, — удовлетворенно замечает он. — В таком случае можете выйти, когда вам заблагорассудится. Никто не причинит вам вреда. Но лучше, если вы сделаете это до заката солнца.

— Интересно, почему до заката? — все еще шепотом спрашиваю я.

— Может, у них тут комендантский час?

— Выходим?

— А куда деваться?

Лэйк сжимает в руке наше единственное оружие, задвигает меня себе за спину, и медленно тянет засов. Створка открывается, пропуская внутрь луч света. Я осторожно выглядываю из-за его плеча, и, когда глаза привыкают, от увиденного у меня просто отвисает челюсть. Вдалеке, поднимая копытами красную глиняную пыль, проносится табунчик зебр. А между деревьями бредет самый настоящий жираф, неторопливо объедая ветки.