Глава 45. Лорита. В западне (2/2)
Но я просто не могу, не хочу принимать мысль, что это конец, поэтому не даю ей закончить:
— Так, Крис, отставить пораженческие настроения! Мы живы, здоровы, разумны, в конце концов, в отличие от этих вот всех. Неужели мы не найдем способа их обмануть? Мы что, безропотно дадим себя сожрать тварям с интеллектом табуретки?
— И какие у тебя идеи? — скептически спрашивает Мэтт. Идей, по правде сказать, пока что никаких, поэтому молча погружаюсь в мучительные размышления. Но как назло гениальные озарения упорно не желают удостоить меня визитом. Снова и снова изучаю и анализирую обстановку, стараясь не упустить ни малейшей детали. Но ни черта мне этот анализ не дает, кроме лошадиной порции пессимизма. В отличие от нас, время для зомби ровным счетом ничего не значит. Они могут торчать вокруг трейлера хоть до второго пришествия, а вот у нас в запасе от силы сутки. Посидев денек-другой на скудном водяном пайке на жаре, мы даже от самых медленных мертвяков уже не убежим.
Хорошо бы этих тварей как-то отвлечь. Но крайне затруднительно основательно пошуметь в другом месте, пребывая на крыше треклятого фургона. Так что остается лишь и дальше сидеть, проникаясь безнадегой и неизбежностью скорого расставания с этим миром, а это, скажем прямо, очень неприятное и угнетающее занятие. Если уж ни у кого из нас нет годных идей по спасению, было бы неплохо отвлечься разговором или хоть анекдоты какие потравить, но, судя по выражению лиц компаньонов, никто из них не готов организовать небольшой стендап* перед нашей мертвенькой и не вполне свежей, но бодрой и активной аудиторией.
А мне как на грех на ум приходят все сплошь образцы черного юмора. Зомбакам, конечно, без разницы, а вот делиться с Мэттом и Крис подобными шуточками будет, пожалуй, слишком уж цинично и неуместно. Разговор у нас тоже не клеится: вряд ли можно хоть немного отвлечься, слушая предположения, сколько мы еще протянем и не стоит ли покончить со всем этим сразу и одним махом.
При этом я все равно так и не могу принять мысль, что это действительно конец. Я сумела принять даже чертов зомби-апокалипсис и разгуливающих всюду мертвецов, но поверить, что умру вот так глупо и нелепо, выше моих сил. Солнце неспешно сползает к западу, зной слегка спадает, но ничего не меняется. Мы все так же кукуем на своем трейлере, мертвяки все так же хрипят и скребут когтищами его бока. Разве что вода в бутылках неумолимо убывает, а с ней и надежда выбраться отсюда.
— Мэтт, тебе надо повязку сменить, — вдруг говорит Кристи. На фоне недавних обсуждений способов суицида это звучит настолько неожиданно, что теперь уже я начинаю истерически хихикать.
— Думаешь, зомби побрезгуют жевать меня вприкуску со старым бинтом? — хмыкает Мэтт, но Крис непреклонна. Возможно, ей просто позарез надо хоть чем-то занять голову и руки, чтобы удержаться от открытых проявлений отчаяния и паники. Честно сказать, я бы и сама не возражала найти какое-нибудь мало-мальски стоящее дело вместо того, чтобы пересчитывать по десятому разу окружающих нас мертвяков.
— Невероятно… — задумчиво тянет Кристи, разматывая изрядно замызганную после нашего зомбокросса повязку.
— Что, там проклюнулась молодая рассада томатов-убийц или отрастает третья рука? — не удержавшись, спрашиваю я.
— Посмотри сама, — отвечает Крис, и я без особого интереса кошусь на плечо Мэтта, показавшееся из-под грязных бинтов. Однако увиденное заставляет призадуматься и меня.
— Обычно раны подобного характера даже при самых благоприятных обстоятельствах, каких у нас тут и в помине нет, начинают заживать дней через двенадцать — четырнадцать, — словно подтверждая мои мысли, кивает Кристи. — Но прошло меньше недели…
Машинально смотрю на собственную ладонь, порезанную в аккурат накануне того вечера, когда Мэтт словил пулю. За последние дни я об этом порезе и не вспоминала, а ведь он был довольно глубоким. Тем не менее спустя несколько дней я вижу лишь узкую полоску шрама на фоне свеженьких ссадин.
— Черт подери… — вырывается у меня, и я снова перевожу взгляд на практически затянувшийся след от пули на плече Мэтта.
— Я вспомнила и другое, — говорит Кристи. — Например, как быстро прошла ангина у Кевина… тогда, в первые дни… — пожалуй, впервые за последнее время она произносит его имя без слез, а лишь с волнением в голосе. — Да и любые царапины и синяки заживали намного быстрее, но мы просто не обращали на это внимания.
— Ты думаешь, вирус?.. — полувопросительно откликаюсь я.
— По всей вероятности, да. Если большую часть носителей он убил, то те, чей организм сумел адаптироваться к новому соседству, должно быть, получили такой бонус. Возможно, теперь можно забыть и о сезонных вирусных болезнях: похоже, вирус Z не терпит конкуренции…
— Это чертовски обнадеживает, — замечаю я и вдруг снова начинаю смеяться. — Ну вот подумайте — только покатила настоящая жизнь без осенних насморков, еще и с регенерацией, словно у ящериц, а мы как дураки тут застряли. И даже открытием не с кем поделиться, кроме местных беспокойников!
Понемногу приступ неуместной веселости меня покидает, и мы опять погружаемся в унылое молчание, лишь мертвяки под нами волнуются, точно море в ветреную погоду. Приближающийся рык мотора в первые секунды кажется настолько чужеродным звуком в этом мерном зомбосипении и шебуршании, что поначалу я принимаю его за слуховую галлюцинацию на почве легкого теплового удара. Однако он все нарастает, и по взглядам своих спутников я понимаю, что они тоже его слышат. Да и беспокойники начинают проявлять интерес и поворачивать головы в ту сторону. И тут я понимаю, что боюсь этих неизвестных живых ничуть не меньше, чем зомбаков. Потому что у живых появилась неприятная привычка стрелять вместо приветствия. А еще некоторые из них оттачивают искусство карвинга** на трупах… а может, и не только.
Во мне борются противоречивые чувства. С одной стороны, хочется, чтобы нас заметили и спасли, а с другой — чтобы звук двигателя понемногу затих где-нибудь среди мрачных улиц Атланты и не пришлось выяснять, что на уме у новых гостей столицы Джорджии. И недурно было бы еще, конечно, чтобы наша свита заинтересовалась свежим мясцом и забила на нас, насквозь пропотевших, пересушенных на солнце и вообще — жестких и невкусных.
Однако шум мотора продолжает приближаться, и через минуту-другую на одном из ближайших перекрестков, еще не забитом нашими мертвенькими фанатами, показывается машина. Но что это за машина! В недавнем прошлом она была, очевидно, немудреным фермерским грузовичком, но сейчас тачка проапгрейдена в полном соответствии с постапокалиптическими трендами. Она вся в решетках, а впереди приварено какое-то чудное приспособление, призванное, наверно, раскидывать встречных зомбаков или сталкивать с дороги перегородившие путь легковушки.
Мы не остаемся незамеченными — грузовик притормаживает, и какой-то парень из кузова жизнерадостно кричит:
— Эй, вы там солнечные ванны принимаете или вырабатываете у зомби условные рефлексы на потенциальную закуску? Помощь нужна?
— А вам самим-то как кажется? — неожиданно для себя огрызаюсь я. Может, с будущими спасителями стоило бы разговаривать повежливее, но, видать, от жары все мои запасы милоты растаяли, и на поверхности остался голимый концентрированный яд. Задние ряды наших зомбопоклонников подаются к их машине, остальные пошатываются в тяжком раздумье, пытаясь определить, какой из комплексных обедов будет повкуснее и подоступнее.
— Мы их сейчас отвлечем и вернемся! — орет тот же парень. — Попрощайтесь там пока с теми, кто больше всего успел вам полюбиться, и готовьтесь прыгать в кузов, о’кей? Стефен, давай! — это, должно быть, уже водителю. Внезапно на всю улицу грохает какая-то зажигательная танцевальная музычка, и грузовик резво срывается с места. Часть толпы, забыв о нас, с готовностью влачится следом за этой дискотекой на колесах.
— Шатаются совершенно не в такт, — вдруг отмечает Мэтт, будто он и на самом деле ожидал увидеть, как зомбаки лихо отплясывают современные танцы. Стадо редеет, но самые упертые или умные остаются на месте. Впрочем, не исключено, что они и при жизни «ne pas avoir d’oreille «***, как выражался наш школьный учитель французского. Однако все же теперь их несравнимо меньше.
Машина возвращается минут через пятнадцать и, бодро переехав несколько тварей, тормозит рядом с нашим трейлером. Успеваю заметить, что кузов просто битком набит всевозможными коробками и мешками. Среди всего этого великолепия удобно устроились четверо молодых ребят.
— Грузитесь скорее, этих вонючек тут немерено! — машут руками они, и мы друг за другом сигаем вниз под разочарованное клацанье зубов. Грузовик стартует так резко, что мы тут же валимся на коробки, большинство из которых оказываются довольно жесткими. Кажется, там банки с консервами. Итак, ребята приезжали в Атланту затариться, и рейд был удачен. А вот можно ли считать удачей наше незапланированное присоединение к этой компании — это еще большой вопрос. Девчонок среди них я не вижу, и пальцы непроизвольно ложатся на рукоять пистолета. Перед глазами мгновенно проносятся картинки нового общественного устройства разной степени пессимистичности: от обычного, так сказать, сугубо бытового, женского рабства до сексуального. Ну уж дудки, если что — живой не дамся!
*стендап — эстрадный жанр — выступление на сцене перед живой аудиторией с монологом собственного сочинения.
**карвинг — в кулинарии — искусство художественной резки по овощам и фруктам.
***ne pas avoir d’oreille (фр.) — не иметь слуха, французский аналог русскоязычного выражения «медведь на ухо наступил».