Глава 39. Лорита. Дары Звезды Полынь (1/2)

В еще недалекие, но безвозвратно канувшие в Лету времена путь до Атланты на машине занял бы у нас не больше одного дня. В черепашьем темпе, с остановками на все завтраки, обеды, ужины и обзор каждой достопримечательности вплоть до предполагаемых мест малой славы, где конфедератские генералы отлучались в кустики — два. Самолет домчал бы нас до места назначения за какой-нибудь час. По прямой, проложенной на карте, между Лейк-Анной и Атлантой насчитывается примерно шесть сотен миль. По автотрассам, конечно, побольше, но тоже не запредельно много. Вот только сейчас — это все равно что в кругосветку рвануть. И если бы мы хоть еще немного подумали, то, наверное, никуда бы не поехали.

Однако мы так лихо подписались на эту бессмысленную авантюру, что позднее, вероятно, все, а не я одна, только диву давались — как это вообще стукнуло нам в черепушки. И почему ни единую голову даже не посетила мысль поискать аналогичный Центр в Вирджинии — ну наверняка ж они там имелись, пусть, может, и не такие крупные и раскрученные всеми кому не лень — от Кинга с его «Противостоянием» до сценаристов фильмов и сериалов про всяческие эпидемии. Но, так или иначе, мы двинули на юго-запад, в сторону Джорджии, и когда способность здраво рассуждать к нам вернулась, сворачивать с пути было уже поздно. Время, конечно, теперь уже не приравнивалось к деньгам… в отличие от горючего, ценность которого в момент обогнала золото. Так что хотелось, чтобы оно было потрачено не совсем даром и компенсировалось хоть какой-то достоверной информацией.

Много позже я не раз ловила себя на том, что большинство дорожных впечатлений и происшествий слились в моих воспоминаниях о той поездке в какую-то беспорядочную, размытую кучу. Разбитые и брошенные машины, уходящие в бесконечность заторы, зияющие пустыми глазницами окон покинутые дома, пожарища и, разумеется, зомби: одинокие и в компании сородичей, обезображенные и сохранившие еще человеческие черты, вяло бредущие и резво выскакивающие, словно чертик из табакерки — все это превратилось в одну гигантскую панорамную картину без начала и конца. В памяти сохранилась лишь пара-тройка эпизодов, отпечатавшихся с пугающей четкостью и ясностью.

Первый относится к самому началу нашего пути. Это вторая ночевка в очередном пустом коттедже на отшибе крохотного городишки или поселка. Из-за заторов и болтающихся тут и там толп мертвяков постоянно приходится отклоняться от кратчайшего маршрута, поэтому место нашего предполагаемого ночлега лежит изрядно в стороне от него. Название, мелькнувшее на указателе, я даже не запоминаю — какая разница, где переждать темноту?

Я вообще стараюсь теперь поменьше задумываться, а все эти названия — часть прежней жизни, они вынуждают невольно задаваться мыслями, как это местечко выглядело раньше и что за люди тут жили? Отсутствие имен обезличивает, стирает разницу между многочисленными городками, поселками, домами. Единственное, что сейчас имеет значение: есть ли там что-то полезное и насколько много вокруг зомби. Эта нехитрая философия позволяет почти бездумно существовать в кратких мгновениях настоящего без оглядки на прошлое и размышлений о будущем.

Дом небольшой, одноэтажный, и на первый взгляд — без всяких признаков жизни. Лужайка на заднем дворе густо поросла травой, машины под навесом, заменяющим гараж, перед коттеджем нет. Идеальный вариант — просто не вернувшиеся домой или эвакуированные хозяева. Но не исключено, что кто-то все же остался и поджидает нас внутри в альтернативно живом виде. И хотя все это уже не единожды нами пройдено, сложно подавить нервную дрожь всякий раз, когда мы переступаем порог чужого жилища.

Все комнаты пусты, но дверь, ведущая, должно быть, в кладовую при кухне, заперта. Мы привычно барабаним по ней пальцами и прислушиваемся — зомбаки обычно тут же начинают активно шкрябаться изнутри. Но тут сперва царит мертвая тишина, а затем мне чудится легкий шорох. Дергаю уже отвернувшегося было Мэтта за рукав, но тот не слышит никаких звуков.

— Можно просто заблокировать дверь, — пожимая плечами, предлагает он. — Что бы там ни сидело, за ночь ее, поди, не прогрызет.

Ночевка с потенциальным зомби под боком меня не слишком прельщает, но и ломиться в закрытую изнутри кладовую тоже не хочется. Честно говоря, я просто боюсь. Там может оказаться кто и что угодно — как запертый на ключ озомбевший дедушка, так и все семейство в полном составе. Прошлым вечером нам уже довелось увидеть прикованного к кровати хозяина дома. Наручники оказались добротные, не игрушка какая-нибудь из секс-шопа, которую запросто самому сдернуть можно, поэтому после обращения парень так и лежал, яростно лязгая зубами и безуспешно пытаясь высвободиться. Единственное, что ему удалось — перевалиться на другую сторону кровати, сломав при этом прикованную руку.

На его запястье было жутко смотреть — кожи там уже практически не осталось, и металлический браслет впивался в мясо при каждом рывке. Мэтту пришлось упокоить мертвеца, но ключ от наручников мы так и не нашли, возможно, парень сам куда-то забросил его, и тот закатился под шкаф или комод. А возможно, приковал его кто-то другой, и этот же кто-то и унес ключ. Дела это не меняло, избавиться от тела мы не могли. Об альтернативном способе снять наручники никто из нас и не заикнулся. Конечно, мертвецу было бы уже абсолютно все равно, отруби мы ему и без того переломанную и измочаленную руку, но пока еще не все равно было нам самим. И искать пристанище в итоге пришлось в соседнем коттедже: никто не решился устраиваться на ночлег в пропахшем смертью доме рядом с трупом хозяина.

Но из этой кладовой, даже если кто там и заперт, зомбодушком не тянет, поэтому я склонна принять идею Мэтта. В конце концов, нам здесь не жить. Заметив в углу достаточно прочную на вид швабру, компаньон просовывает ее в ручку двери. Мы по очереди проверяем надежность конструкции, однако на душе у меня все равно неспокойно. Весь вечер преследует ощущение, будто мы что-то упустили из виду.

Лагерь разбиваем в расположенной через коридор гостиной. Баллонов с газом на случай внезапного апокалипсиса тут для нас никто не припас, так что горячего ужина не предвидится. Это наводит на мысль, что какой-нибудь походной плиткой надо бы обзавестись и нам самим. А пока приходится на сон грядущий жевать снеки, запивая водой — хорошо хоть ею накануне запаслись.

Я снова вызываюсь дежурить первой и вскоре ловлю себя на том, что не перестаю напряженно прислушиваться к звукам внутри дома, а не снаружи. И поглядываю не столько в окна, сколько на дверь гостиной. Не могу отделаться от ощущения, что вот-вот ручка ее беззвучно повернется, и внутрь проскользнет то, что мы так беззаботно заперли на какую-то там хилую швабру. И даже сменившись, заснуть долго не могу. Прикрыв глаза, различаю тихие шаги Кристи, ровное дыхание спящих парней, поскрипывание старого дивана под ворочающимся Мэттом… Но за этими мирными звуками скрывается что-то еще, только уловить его никак не удается.

Однако усталость берет свое, и я наконец проваливаюсь в тревожный сон. В нем я снова смотрю на ручку двери, и она, в полном соответствии с моими ожиданиями, начинает медленно поворачиваться. Пытаюсь вскочить, выхватить пистолет, закричать, но меня словно придавливает огромная невидимая рука. Просыпаюсь в холодном поту и, еще не открыв глаза, первым делом хватаюсь за пистолет. А когда взгляд упирается в дверь, меня посещает уверенность, что ночной кошмар продолжается. Потому что ручка действительно неслышно опускается. Кристи этого не видит, так как стоит спиной, наблюдая за улицей из-за чуть отодвинутой шторы. Больше всего я боюсь, что, попытавшись встать, потерплю неудачу, как в первый раз, и так и буду, оцепенев от ужаса, таращиться на нечто, пробирающееся внутрь.

Даже сама удивляюсь, когда в следующий же миг оказываюсь стоящей на ногах, с пистолетом, направленным на медленно приотворяющуюся дверь. Единственное, чего мне не удается — закричать, с губ слетает лишь какой-то полупридушенный возглас, не громче мышиного писка. Спящие этого, само собой, не слышат, однако Кристи вздрагивает и резко разворачивается. Одновременно дверь гостиной приоткрывается, и я различаю крадущийся темный силуэт. Палец жмет на спусковой крючок почти помимо моей воли, и лишь крик Кристи: «Это живой!» спасает ночного визитера от пули в голову. Я вздрагиваю, и кусок свинца лишь расщепляет дверной наличник.

Дальше все происходит необычайно быстро. Незнакомец бросается на Кристи, в руке его что-то угрожающе взблескивает. В то же мгновение вскакивают оглушенные прогремевшим на весь дом выстрелом парни. Кевин, оказавшийся ближе, прыгает на незнакомца. Тот теряет равновесие и с яростным рыком падает на пол, все же успев схватить за ногу оторопевшую Кристи. Однако тут ботинок Мэтта с размаху наступает ему на кисть другой руки, продолжающую сжимать нож. Мужчина издает приглушенный крик, выпускает Крис и пытается вывернуться.

— Мы не враги, мы не сделаем вам ничего плохого! — восклицает Кристи, но ответом ей служат лишь злобные проклятия.

— Не двигайся! — рявкает Мэтт, прижимая отчаянно сопротивляющегося незнакомца коленом к полу. — Лори, держи его на прицеле!

— Я д-держу, — с трудом удается выговорить мне. Но руки, в отличие от голоса, не дрожат. И пожалуй, я вполне смогу выстрелить, даже зная уже, что это не зомби.

Кевин подхватывает выроненный мужчиной здоровенный кухонный нож и спешно разрезает на полосы покрывало. Но даже вдвоем связать ночного гостя не удается. Тот извивается как угорь, рычит и не гнушается никакими средствами, включая укусы. Так что различия между ним и зомби, можно сказать, весьма условны. Кристи зажигает фонарик, и в подрагивающем луче света мы различаем искаженное ненавистью лицо мужчины лет сорока пяти. Подбородок и впалые щеки покрыты темной щетиной, грязные волосы липнут к блестящему от пота лбу. Но в целом — самое обычное лицо, ничем не примечательное, кроме бешено сверкающих глаз.

— Мы не причиним вам вреда, — пытается втолковать Кристи, присев на корточки и пытаясь перехватить горящий злобой взгляд незнакомца. — Вы хозяин этого дома? Мы не знали, что тут кто-то есть, но вы не беспокойтесь, мы ничего не тронули, нам нужно было лишь переночевать…

— Крис, отойди, — непривычно резко бросает Кевин, — он опасен!

— Думаю, он просто до смерти напуган, — возражает девушка. — В конце концов, это мы, получается, вломились в его дом и заперли его…

— Вы все должны сдохнуть! — неожиданно выплевывает пленник, не прекращая попыток высвободиться из захвата.

— Но мы же не сделали вам ничего плохого, — отшатнувшись, удивленно говорит Кристи.

— Все должны сдохнуть, все! — воет мужчина, брызгая слюной. — Земля должна полностью очиститься от человеческой скверны! Я слышал голос! Звезда Полынь* обещала мне, что я буду пророком нового мира!

От неожиданности Мэтт даже слегка ослабляет хватку, и незнакомец тут же пользуется моментом, чтобы выдернуть руку из неумело наматываемых Кевином пут. Мелькает мысль, что надо стрелять по ногам, но не успеваю нажать на спусковой крючок: Кевин от души жахает сумасшедшего по макушке подвернувшейся под руку увесистой вазой. Тот обмякает. Только мы собираемся облегченно выдохнуть, как слышится звенящий от напряжения голос Кристи:

— Зомби! Они идут сюда!

Удивляться нечему, нашумели мы тут порядочно… Пока Мэтт для надежности все же обматывает безумца импровизированными веревками, точно батон ветчины, осторожно выглядываю в окно и на секунду теряю дар речи. Со всех сторон к дому ковыляет не меньше десятка мертвяков. И судя по смутным теням вдали, это лишь авангард.

— Ребята, надо валить, — шепчу я. — Их много.

— Но не можем же мы просто бросить его здесь, связанным и беспомощным, — протестует Кристи.

— Ты всерьез считаешь, что это будет невосполнимая потеря для мира? — язвительно спрашиваю я. — Этот свежевылупившийся пророк Звезды Полынь нас всех вообще-то прирезать хотел!

— Но…

— Так, живо собираем вещи и по машинам! — обрывает нас Мэтт. — Я даже узел толком завязать не смог из этой синтетической дряни, так что очухается — без проблем освободится. А он очухается, ручаюсь, у психов черепушка обычно крепкая. Запрем дверь, да и все.

— Но зомби…

— Сейчас они в большей степени наша проблема, чем его, — перебивает Кевин. — Стоит нам завести машины, как вся эта толпа живо увяжется следом.

Пробегая через кухню к черному ходу, едва не натыкаюсь на распахнутую дверь кладовки. Когда задеваю ее плечом, она захлопывается было, а затем неторопливо ползет дальше, внутрь. Понятненько, как наш хозяин выбрался… Дверка-то во все стороны свободно ходит.

На улице еще царит предрассветный полумрак. Пока мы в спешке грузимся по внедорожникам, первые страждущие успевают дошаркать до забора. Выезжая, сбиваем пару мертвяков. Стараюсь не думать о том, каким маленьким выглядел один из них — лишь растрепанная макушка показалась перед капотом. Когда-то он был ребенком. И оставленный нами в доме сумасшедший когда-то был обычным человеком. Может, даже счастливым папашей этого самого детеныша… Не думать-не думать-не думать. Шлейф из плетущихся следом зомби долго еще тянется за машинами, пока нам не удается свернуть на относительно свободное шоссе, где можно наконец нажать на газ и оставить мертвую свиту позади.

Парой дней позже очередное огромное зомбостадо вынуждает нас снова свернуть с пути. Но потоки мертвецов текут и текут, захватывая все больше дорог, точно разлившаяся в половодье река. Мы едва не оказываемся в ловушке, но в последний миг удается вырваться из неумолимо сжимающегося кольца и проскочить по забытой богом и людьми дороге в какой-то городок. Зомби наступают нам на пятки. Все, что мы успеваем — загнать машины в подземный гараж при ближайшей многоэтажке и закрыть дверь с помощью самой что ни на есть грубой силы: электричества нет, и подъемные ворота не работают. В моментально окутавшем нас мраке единственными источниками света остаются фары внедорожников. И почти тут же слышатся характерные шаркающие звуки. По сравнению с тем, что творится снаружи, зомбаков тут ничтожно мало — не больше полудюжины. Тем не менее нам приходится изрядно попотеть, чтобы без лишнего шума отбиться от алкающих нашей плоти тварей.

Примерно тот же квест ожидает и по пути к квартирам. Двери у многих нараспашку, и немертвые жильцы бродят по вестибюлю и этажам. Когда путь расчищен, на нас страшно смотреть. Да и нюхать тоже определенно не стоит. Водопровод в доме, разумеется, приказал долго жить вместе с цивильным миром, и все, что имеется в нашем распоряжении — пачки влажных салфеток. Поскольку одному Ктулху ведомо, сколько мы тут проторчим, запасы питьевой воды тратить на помывку не резон.

Все те дни, что мы кукуем в одной из квартир, я с тоской вспоминаю об оставленном далеко позади озере, где нам даже не хватило ума хорошенько помыться, и думаю, что сейчас, наверное, украла и убила бы за горячую ванну с пеной. С высоты пятого этажа толпы мертвяков, бредущие через городок, напоминают волны, набегающие на отвесные скалы. Лизнув подножье нашего дома, зомбоприлив неспешно катится дальше, а мы сидим в четырех стенах, ошалевшие от пропитавших, кажется, все вокруг запахов мертвечины, и подсчитываем, на сколько еще хватит наших припасов.

Заняться нам нечем, и каждый выкручивается как может. Кристи находит нитки, оттяпывает кусок белой простыни и берется вышивать какой-то замысловатый узор.

— Когда руки заняты, меньше думаешь… обо всем этом, — говорит она, почувствовав мой взгляд. — Мама тоже так всегда… говорит.