Глава 36. Блу. Персональный Иисус (1/2)

Через три дня на острове не осталось человека, не атакованного серой разбойницей. Остров спит и видит ее бойцовские крылышки на гриле под соусом «Барбекю». В наших снах эта наглая башка и жилистые ноги плавают в наваристом, полном полезного для суставов коллагена, бульоне. Однако в реале все это царит в сооруженном из лодочного сарая курятнике, дерзко нападая на желающих лично полюбоваться гарантом продовольственной безопасности. Безобидного добряка Панча она вздула так, что тот в сторону ее обиталища даже смотреть боится. Аарон вздохнул и огородил сарай сеткой — для защиты мирного населения от пернатого террориста. Только с Лэйком у них более-менее сладилось, он ее и кормит. Для симпатяги кролика, которого я немедленно призвала Роджером*, пришлось отдельный домик смастерить, его она тоже вздула.

История о первой охоте Каро на этом фоне как-то поблекла и быстро забылась. Всеми, кроме самого Каро. Я-то думала, что он, как и пес, станет обходить дерзкую курятину десятой дорогой, да не тут-то было! На первой же прогулке, учуяв запах неприятеля, волчонок заложил уши назад, припал к земле и пополз к курятнику неуклюжими, но очень целеустремленными перебежками.

— Что, поджила сопелка? Забыл, как этот потомок птеродактилей своим клювищем носик твой кирзовый раскровянил, а? — сдерживая смех, поинтересовалась я. Пришлось придержать охотничий порыв за поводок и обстоятельно объяснить, что птица эта теперь наша, домашняя, и охотиться на нее категорически запрещено.

— Если ты ее придушишь, нас посадят в лодку, отнимут весла и пустят по реке. И хорошо еще, если в смоле и перьях покойницы предварительно не изваляют. Ибо наша совокупная ценность стремится к нулю, а ее — к абсолюту. Понял?

Не знаю, что уж осело в извивах его серого вещества, но слушал внимательно, вертел своей ушастой головенкой так и эдак, и умильно мотылял хвостиком.

— Сидеть, — велю я, снова надавливая волчонку на тощенький крестец. Эта шилистая во всех смыслах попа никак не хочет прижиматься к земле дольше, чем на две секунды, приходится повторить команду. Рановато, наверное… Ему от силы месяца два. Но что поделать? Инструкторов и площадок для ОКД у нас не будет. Что воспитаю — то и мое.

Он наконец соображает, чего от него требуют, высиживает подольше, влюбленно таращась на меня серыми умными глазенками, и получает свою вкусняшку — галету в виде косточки. Они правда вкусные, я одну попробовала. Или мне это благодаря апокалиптической диете кажется? Из яростно охраняемой кладки вывелось всего пяток цыплят, видимо, петух пал смертью храбрых, когда гнездо только заполнялась яйцами. Теперь Серая Разбойница гордо водит пушистые комочки по двору, что-то беспрестанно выкапывая и предлагая детям в качестве угощения. Несколько дней назад наши были на вылазке и раздобыли ей муженька и подружку. Прирост куриного семейства приятно согревает душу. Предусмотрительный Лэйк прогулочный дворик даже сверху сеткой накрыл, от какой-нибудь залетной хищной птицы. Так что перспектива омлета или вареного яйца к завтраку раз в месяцок уже не столь призрачна, как раньше.

Позанимавшись еще немного и добившись от Каро сносного выполнения команды, затеваем веселую возню с перетягиванием резинового кольца. Зубы у парня активно растут, и он страстно чешет их обо все, что подвернется. Приучаю к игрушкам, дабы диван не разнес и конечности мне напрочь не отжевал. И так с утра караулил за каждым углом, точно котейка, охотился на меня азартно. Впрочем, с ногами Каро все же деликатен, и стоит ойкнуть от боли, как он немедля бросает кусаться и испуганно округляет глазенки — мол, пардон, маман, я ж так сильно вовсе не хотел.

Вцепившись в упругий материал, он тянет и дергает во все стороны с таким упоением, что аж зажмуривается и порыкивает от удовольствия. А сильный какой! С виду не скажешь. Впрочем, видела я как-то ролик: некрупный волк пер в зубах овцу размером с себя, особо не напрягаясь, а потом закинул ее на спину и перемахнул приличный забор. Так что потенциал воспитанника представляю. Однако стоит мне остановиться и сказать спокойным, но твердым тоном «Дай», как игра прекращается и волчишка разжимает зубы. Я всего пару раз обменяла игрушку на лакомство, и он стал отдавать ее по первому требованию и уже безвозмездно. Не знаю, ум ли это, или просто инстинкты, что велят пока подчиняться «родителю» беспрекословно, но его башковитость в иных моментах меня просто поражает. А еще Каро изумительная «обезьянка», и порой проще показать на собственном примере — он тут же это схватывает.

— У-у-умница, какой же ты умница! — восхищаюсь я и чешу зверенка за ушами. А потом не удерживаюсь, хватаю на руки и тискаю всего, сверху донизу. Всю макаронину эту шерстяную и костлявую.

— Люблю тебя, — доверительно сообщаю в его длинное дюбальце, как в микрофон, и ловко уклоняюсь от жаркого ответного «поцелуя». Квартирантов я из него выселила, однако он так энергично тащит в рот все подряд, что наверняка уже обзавелся следующими.

— Догонялки? — предлагаю, вернув мелкого на землю. И, не дожидаясь ответа, срываюсь с места. А Каро что… он за любой кипиш, кроме голодовки. Весело носимся по заросшей лужайке напротив нашего дома, волчонок тонет в траве с головой, только уши между зеленых стрелок мелькают. Догнав меня, азартно виснет на перетягивалке. Но долго на ней не задерживается — подергает как следует и отпускает. Не собачья такая манера кусаться. Стараемся не шуметь, конечно. Посмеяться бы с его выходок и шалой морденки во весь голос, как будто все как прежде, как будто ничего не случалось… Но он должен привыкать жить тихо. Благо, врожденные инстинкты велят ему то же самое. Пока его детство относительно безопасно, однако за пределами островного «логова» мир все страшнее. Толпы зомби прибывают, наводняя тихий прежде уголок, и каждый новый выезд за вещами и продовольствием становится более рискованным, несмотря на то, что мы набираемся опыта. Противостоять тупой мертвой силе, помноженной на огромную массу, нереально. Спасибо, что хотя бы лихорадка оставила нас в покое, новых случаев больше не было. Похоже, все уцелевшие имеют к первичной инфекции иммунитет. По крайней мере, пока живы.

Жарко. Щедрое южное лето вступило в свои права, и особо на солнышке не порезвишься. Отдав Каро кольцо в качестве трофея, который тот горделиво тащит под куст, постоянно оглядываясь — ты видишь, как я хорош, мам? — на ходу скидываю обувь, одежду и с разбегу прыгаю с пирса. Предварительно убедившись, конечно, что рядышком зомбак не проплывает в темпе колесного пароходика. Дыхание щекотно обмирает под ложечкой, руки привычно сходятся над головой… бум! Река принимает разогретое тело в свои прохладные объятия, ласкает, подталкивает наверх, к солнцу и воздуху. Как же я люблю плавать! Ни с чем не сравнимое удовольствие. Научилась раньше, чем читать. Не зря росла на берегу одного из самых прекрасных в мире озер.

Проплыв под водой так далеко, как только позволил запасенный кислород, выныриваю на поверхность, отфыркиваюсь, смахиваю с глаз намокшую челку и замечаю на краю причала кое-чью любопытную морденку. Игрушка уже заброшена, Каро внимательно следит за тем, что я делаю, свесив голову вниз. Воды он не боится, пьет из реки, мочит лапы, но за мячом в нее пока не лезет.

— Прыгай, поплаваем, — маню я, улыбаясь. — Ну? Иди ко мне, Кароша. Иди, хороший. Это приятно.

Волчонок перетаптывается на краю причала, крепко раздумывая, принять ли это сомнительное приглашение, и я отплываю подальше. Не хочешь — как хочешь, заставлять не стану. Ужаришься — сам полезешь купаться. И тут же за спиной раздается смачный «плюх». Оглядываюсь и вижу, как мой маленький друг, округлив глазенки, изо всех сил плывет следом. Аккуратно так плывет, ловко, не суетится и лапами по воде почем зря не молотит. У животных этот скилл врожденный.

— Молодец! — восклицаю я, позабыв об аудиомаскировке, и спешу навстречу. Догнав меня, мелкий обхватывает лапами подставленное плечо и восторженно облизывает мне пол-лица вместе с ухом и всеми сережками.

— Ты мой герой, Каро, — смеюсь я. — С крещением тебя, мой персональный Иисус**, — и заворачиваю его назад, к берегу. Аллигаторов в Кусе на наше счастье не водится, иначе я в ней и рук вымыть не осмелилась бы, не то что дите купать. Зато хватает крупной рыбы — удочку мою кто-то тогда утащил же, и не до конца мертвеньких пловцов. Да и течение приличное, волчонок еще слишком мал, чтобы с ним справляться. Ограничимся пока прибрежной акваторией.

Поплавав и поиграв еще немного на мелководье, дружно выбираемся из воды. Намокнув, Каро превращается в спагеттину, и даже энергичное отряхивание не помогает вспушиться его начавшей отливать по корпусу серебром шерсти.

— Крысохвост, — констатирую я, — чернобурый. Хочешь галетку за просто так, за красивые глазки? Держи.

Принимать солнечные ванны укладываемся на пирсе. После происшествия с автобусом отдраила его с чистящим средством до скрипа, и все равно до сих пор кажется, будто от досок пованивает… но это скорее самовнушение. Каро еще минутку-другую тяпает меня за все, что подвернется под зубастую пасть, и вообще всячески выделывается и пристает, но вскоре отключается, как все дети, практически мгновенно, и спит так крепко, что, кажется, за лапу туда-сюда таскай — не проснется. А я вот вне надежно запертого помещения дремать не рискну… Лучше книжку почитаю. Наскребла-таки по островным сусекам, да на вылазке кое-чем разжилась. Хороший словарь бы мне — дело бы пошло куда живее. Джонни после втыка от Флитвуда-младшего знатно присмирел и даже жить перебрался поближе к своему покровителю, хотя бы его сальных взглядов больше опасаться не нужно. Зато Лэйк раз по пять на дню наведывается — то что-нибудь спросить, то принести, то напротив, одолжить.

Почувствовав, что спину уже припекает, переворачиваюсь, подставляя солнцу живот, и прикрываю глаза рукой. Хорошо-то как… Спокойно. Если бы не ствол на кучке одежды, вообще ничто бы не напоминало о том, куда катится мир по ту сторону реки.

Тихий скрип уключин и плеск воды прерывают поток свернувших было в невеселое русло мыслей. О, Лэйк. Легок на помине. Перекатившись обратно на живот, наблюдаю, как лодка приближается к причалу. Каро, не открывая глаз, ведет острым ухом в сторону звука. Вот тебе и крепко спит, ага. Дикий зверь и есть дикий зверь.

— Привет. Загораете? — с улыбкой спрашивает парень.

— Нет. Холодильник моем, — невозмутимо ответствую я. Несколько секунд его широко расставленные ореховые глаза шарят по причалу в поисках переносного холодильника, не обнаруживают, и отливающие бронзой брови удивленно изгибаются. Прыскаю, не удержавшись, и до Лэйка доходит, что я шучу.

— Дурацкий вопрос — дурацкий ответ, да? — немного обиженно произносит он, швартуясь. Каро открывает один глазок и следит за гостем, делая вид, что по-прежнему спит.

— Плечи решил размять? — перевожу я тему, садясь и надевая футболку — плавала прямо в нижнем белье. Ни к чему дразнить парня. Хватит с него того раза, когда они меня упокаивать всей честной компанией явились.

— Рыбачил за южным мысом, снасти разные пробовал из магазинчика. Гляди, кого поймал. Рыбка с сюрпризом, — он откидывает закрывающий дно посудины полог и у меня от удивления просто челюсть отвисает. Сом! Нет, какое там — сомище! Метр в длину, если не больше. В жизни таких чудищ не видела в реале.

— Так он с твоим крючком в пасти и плавал, — продолжает Флитвуд-младший, протягивая мне обрывок лески вместе с крючком и поплавком. — Твой же поплавок?

— Похож, — киваю я и изумляюсь, разглядывая огромную плоскую башку: — Как же ты его один вытащил?

— Пришлось повозиться, — нарочито небрежно отвечает Лэйк. — Это голубой сом. Тезка твой, — хмыкает он. Рыбина уже не дергается, видно, веслом по тыковке получила. У меня и моей снасти шансов, конечно, против такой махины не было. Крючок, на который его поймал Флитвуд, с палец размером.

— И много тут таких? — мрачно интересуюсь я, ведь Каро в эту пащу не то, что повдоль, а и поперек мокрый легко проскочит. Любопытство берет верх, и мелкий тоже свешивает с причала свой длинный нос, принюхиваясь к добыче. При этом он умудряется косить одним глазом на рыбину, а вторым — на Лэйка. Эта его хищная настороженность и готовность удирать в любую секунду мне импонируют. Целее будет.

— Не думаю. На моей памяти таких не ловили. Пожалуй, на местный рекорд потянул бы.

— Что ж, поздравляю!

Протягиваю парню ладонь, и он охотно ее пожимает, явно страшно собой довольный. Впечатлил наконец заморскую дивчину.

— Барбекю? — намекаю на судьбинушку незадачливого сома.