Глава 35. Лорита. Снова-здорово! (1/2)
Хозяева дома, должно быть, любили поесть. Часто, много и вкусно. Недаром на их кухне, занимающей практически весь первый этаж, установлено аж две плиты — электрическая и газовая. И к последней еще пара запасных баллонов прилагается, что весьма на руку нам, скромным и голодным мародерам. Да и холодильник тут просто исполинский, разве что чуток поменьше моей спальни в арендованной квартире. А стены украшают всевозможные гастрономические натюрморты. Правда, ничего из реального продовольствия, кроме бесчисленных банок с приправами, на кухне и в примыкающей к ней кладовке не сохранилось.
В сам холодильник-Голиаф мы даже и не заглядываем. Электричества нет слишком, слишком давно, и я не хочу знать, чем пахнет то, что могло остаться в его некогда ледяных недрах после такого глобального потепления. Убедившись, что ничего нам Тонакасиуатль* не послала, лезем за собственными припасами. Вскипятив чайник, в котором, к счастью, даже осталась вода, так что не пришлось рыскать в сумерках в поисках источников H2O, бодяжим разводное пюре с консервами.
С голодухи глотаю сперва горячее месиво, не шибко разбираясь в его вкусовых качествах, но один взгляд на картины с настоящей едой повергает меня в тихую тоску. Перед глазами неожиданно настолько ясно и отчетливо встает тако с креветками — хрустящая, горячая, ароматная, с подтаявшим сыром, что я почти ощущаю ее вкус. И одновременно с этим вдруг осознаю, что не видать мне больше той тако. Как и бёф бургиньона**, и буррито, и тающего на языке tres leches***, и мороженого. Да что там мороженого — теперь и обычная пицца или горячий тост с сыром так же недосягаемы, как полет на Марс!
Я окончательно скучнею. К обезлюдевшему миру мы уже начинаем привыкать, а вот к обезвкусняшенному… Чем мы стресс-то после всех превратностей апокалипсиса будем теперь снимать? Да и об электричестве мы еще не раз с ностальгией вспомним, как и о почившем в бозе водопроводе. Я бы не отказалась хорошенько помыться после всех сегодняшних злоключений, но подобной роскоши мне тут не светит. Оказывается, то, что мы до недавнего времени наивно считали выживанием, на деле было просто-таки тепличными условиями. У нас имелась собственная крыша над головой, вдоволь еды, воды и даже генератор, пусть и редко использовавшийся. По сравнению с нынешним положением мы были сказочно богаты и удачливы. И нас было не четверо, а шестеро, да…
Спутники мои тоже молчаливы и задумчивы. Разговор не клеится, и мы сидим за столом почти в полном молчании. А если кто и решается время от времени нарушить тишину, то инстинктивно понижает голос. Кто знает, может, под окнами как раз в этот момент отираются зомбаки, размышляющие о нас с той же нежностью, что я о тако с креветками. Найденные в шкафах свечи дают больше теней, чем света, тем не менее, прежде чем решиться зажечь их, мы раз на пять проверили, плотно ли задернуты шторы.
Во мне напряжен каждый нерв, и я пугливо прислушиваюсь к малейшему шороху. Пройдет совсем немного времени, и это станет привычной частью жизни — постоянно быть настороже, в полной готовности в любую секунду подорваться и снова бежать и ехать в никуда. Мы теперь лишь щепки, швыряемые из стороны в сторону волнами апокалипсиса, а вокруг нас плещется бескрайнее и вечно голодное зомбоморе.
— Что же нам теперь делать? — наконец озвучивает Кристи терзающий каждого из нас вопрос.
— Как рассветет, двигаться дальше, — негромко отзывается Мэтт. — Здесь мы не в безопасности.
Ха, можно подумать, еще остались места, где мы могли бы быть в безопасности. После зрелища того, что осталось от эвакуационного лагеря, мой оптимизм в отношении будущего человеческой расы изрядно поугас.
— Мне кажется, есть смысл двинуться в сторону Лейк-Анны, — вдруг говорит Кевин. — Там всегда была неплохая туристическая инфраструктура, а сейчас все базы отдыха, отели и кемпинги — это практически готовые лагеря. И куча островков имеется, пусть и небольших. К тому же, есть участки берега вроде полуостровов, которые не так уж трудно отгородить от внешнего мира стеной. Я удивлюсь, если там нет хотя бы пары групп выживших. Озеро-то огромное, и рыбы в нем с избытком…
— Но не самое пустынное, — скептически замечает Мэтт. — В окрестностях куча разнокалиберных населенных пунктов, да и Вашингтон меньше, чем в сотне миль, так что и зомбаков наверняка с избытком.
— Ну, сотня миль для них все же изрядное расстояние, — не соглашается Кевин. — А сезон отдыха начаться не успел, так что толпы зомботуристов с удочками и фотоаппаратами досаждать нам точно не станут.
— Еще знать бы, где мы теперь находимся, — ворчит Мэтт. — Мы столько петляли, что я даже отдаленно не представляю, в какую часть штата нас занесло. Если мы вообще, конечно, до сих пор в Вирджинии.
— Утром поищем какие-нибудь указатели, — пожимает плечами Кевин. — Но изначально мы ехали как раз в сторону озера. Возможно, оно всего в паре десятков миль от нас. Почему бы и не проверить?
Пока они препираются, пытаюсь припомнить все, что мне самой известно о Лейк-Анне. В длину озеро тянется миль на двадцать пять, не меньше, причем, формы оно крайне причудливой — словно гигантский спрут прилег отдохнуть и разметал в разные стороны свои щупальца. Чтобы обшарить его берега, нам понадобится чертова уйма времени. И еще не факт, что мы заметим там какое-нибудь небольшое поселение, особенно, если оно на островке. Вряд ли его обитатели выскочат навстречу, радостно размахивая флагами, наскоро сотворенными из резервных подштанников. Не те времена, чтобы проявлять южное гостеприимство.
Но любая, пусть и сомнительная, цель лучше, чем вовсе никакой. Тогда паническое бегство куда глаза глядят приобретает сразу гордый статус поисковой операции. Так что не все ли равно, решим мы сейчас разыскивать общины на берегах озера Анны или же йети на заснеженных вершинах Кордильер? Поэтому я не мешаю Мэтту и Кевину спорить: совершенно очевидно, что в итоге они придут к тому же выводу. Зато препирательства придают им ощущения, будто мы хоть что-то еще решаем сами, а не просто кувыркаемся в стремительном и равнодушном потоке, неуклонно смывающем цивилизацию с лица планеты.
От нечего делать рассматриваю лица своих компаньонов. Забавно, что за все недели знакомства я, обычно довольно-таки наблюдательная (особенно когда дело касается противоположного пола), ни разу и не пыталась толком вглядеться в них. Да, разумеется, я знаю, что Кевин носит очки, а у Мэтта темные волосы, а если меня спросить, то вполне смогу и в общих чертах описать их внешность. Но за то время, что мы прожили бок о бок в одном доме, можно было бы приметить и что-то поинтереснее. А все, чем я до сих пор располагаю — сухие, точно прошлогодние тосты, обороты словесного портрета из рубрики «Их разыскивают…».
Вероятно, дело в том, что поначалу я воспринимала всех остальных как бесплатное приложение к Гэри, который был моим шансом на спасение, а потом… потом они словно примелькались. Как будто я их знала уже тысячу лет, и все это бесконечное тысячелетие мы только и делали, что пытались выжить среди зомби. Странное ощущение. И теперь каждая незамеченная прежде деталь в лицах ребят — мое маленькое открытие. Например, за очками Кевина скрываются большие карие глаза, а волосы темно-золотистые и, отрастая, слегка завиваются на концах. И похож он вовсе не на незадачливого мистера Свитчака из «Полицейской академии», а на эльфа, какими их рисуют на картинках.
А когда Мэтт скептически усмехается, у него появляется ямочка на щеке — почему-то только на левой. Профиль у парня типично греческий, словно сошедший с древних скульптур — с той самой знаменитой, практически прямой линией лба и носа и тяжеловатым подбородком. Напяль на него шлем — и хоть сейчас пиши какого-нибудь спартанца. Кристи, даже усталая и расстроенная, с залегшими под глазами тенями, выглядит совсем юной. Растрепавшиеся кудряшки пышным ореолом обрамляют осунувшееся личико, а колеблющееся пламя свечей придает им золотисто-багряное сияние.
Я будто впервые по-настоящему вижу своих компаньонов, словно до этого глаза застилала какая-то пелена. Может, так оно и было — с первого дня охватившего мир безумия. От размышлений меня отвлекает голос Мэтта:
— … Предлагаю дежурить по очереди. Я могу быть первым.
— Вам с Кевином сейчас лучше идти отсыпаться, вы же целый день провели за рулем, а впереди еще завтрашний вояж, — возражаю я. — Первое дежурство беру на себя.
— Лори права, — тихо соглашается Кристи. — Вам надо отдохнуть. Мы подежурим.
— Ну, Лори — ладно, она стрелять хоть умеет. А ты?.. — начинает было Мэтт, но девушка неожиданно твердо его перебивает:
— А я, если что замечу, разбужу остальных. Да и Лори тоже. Мы же не собираемся ночную охоту на мертвецов затевать, так что умение стрелять тут вовсе и не нужно. Тем более в нашей ситуации, когда любой шум может оказаться фатальным.
С этим не поспоришь, и Мэтт вынужден принять доводы Кристи. Мы не решаемся разделяться, поэтому все обосновываемся в гостиной на втором этаже. Окна ее выходят сразу на две стороны, да и угол обзора сверху получше, чем из кухни или столовой на первом. Несмотря на уют комнаты, мне в ней не по себе. При взгляде на все картины, книги, безделушки невозможно не думать о тех, кто здесь жил и с любовью обставлял эту гостиную. Чтобы загнать эти мысли куда подальше, с преувеличенным вниманием изучаю темные, безжизненные окрестности, пока остальные в полном молчании устраиваются на ночлег.
Мертвая, без единого огонька мгла навевает жуть. Она подкрадывается, словно какое-то злобное разумное создание, приникает к окнам, окружает нас, превращая дом в жалкий островок среди океана мрака. Ей-то отлично известно, что мы чужаки в этих стенах, и они не защитят нас. Они и хозяев-то своих не защитили.