Глава 34. Блу. Первая охота (1/2)

— Ах ты, жопа с ушами! — всплескиваю руками, обозревая учиненный в доме разгром. — Оставила на часок без присмотра! Когда я уходила, вы, сударь, мирно почивать изволили!

Виновник Мамаева побоища, щедро усеявшего пол содержимым мусорки, застенчиво выглядывает из-под стола, поджав хвостишко, но при этом старательно всем задом извиваясь. Извиняется, значит. Мол, скучно мне сделалось, мать, невмоготу прям. Не совладал с искушением. Каюсь, грешен, в дальнейшем обязуюсь… ну и далее по тексту. Понимает, что накосячил.

— И голов рыбных нажрался, конечно. Вкусно тебе? — бурчу я, собирая все это безобразие обратно. — Разболится живот — не жалуйся потом и не буди меня, чтобы с тобой на лужайку маршировать! Научился тумбу открывать — и двери освоишь.

Вернув ведро на место под раковину, подзываю хулигана к себе:

— Каро, иди сюда. Рядом, то есть.

Плетется, подметая пол кончиком хвоста. За минувшие три недели нашего счастливого воссоединения вопреки моим наивным ожиданиям он не превратился на усиленном питании в бутуза, как это сделал бы любой приличный щенок, а просто вытянулся шнурком во все стороны разом. Ну, мясца набрал, конечно, чувствуется на ощупь, но с виду это сплошные уши-лапы-хвост. И этот шустрый, как электровеник, набор конечностей изумительно тонко чувствует малейшие перемены моего настроения и интонаций в голосе.

— Видишь эту мусорку?

Приседает. Извивается. Пытается лизнуть, обдавая непередаваемым амбре из рыбной требухи.

— Трогать ее нельзя. Запомни раз и навсегда. НЕЛЬ-ЗЯ.

Легонько щелкаю его пальцем по изрядно вытянувшемуся носу. Он тут же морщит его и смешно чихает.

— Ой, все… — прыскаю я и силюсь вернуть лицу суровое выражение. Не в мусоре дело, разумеется, а в дисциплине. Если он не выучится беспрекословному послушанию, нас ждут большие проблемы. В первую очередь с соседями, конечно. А потом и с зомбаками. Ну, или наоборот.

— А теперь объясни-ка, зачем ты грыз диван? Мячиков, перетягивалок, резиновых колец тебе мало или без меня с ними скучно? Диванов, разумеется, теперь — завались, но как ты себе представляешь их транспортировку мною на место обглоданного тобой?

Никак не представляет, конечно. За границами умишка такие понятия. Но мне нравится разговаривать с ним на русском.

Почуяв, что выволочка окончена, Каро лезет играться, прикусывая мне пальцы острыми как иголки зубами и метясь лизнуть в губы. Так волчата у старших выпрашивают еду. Где-то с полутора месяцев они на мясной рацион и переходят.

— Я тебе, конечно, мать родна, и даже лучше, но жрать сырое мясо и потом его срыгивать — за границами моих возможностей, уж извини… Да и где его взять, то мясо? Пробиотиками в порошочках обойдешься, — со смешком отмахиваюсь от его приставаний и пускаю в ход «злую руку», опрокидывая его на спину. — Есть хочешь, или головами сыт? Да хочешь, конечно, знаю я тебя… Знаю. Знаю-знаю-знаю. Ай! Не кусайся, ты же не зомбенок.

Невеликие запасы пюре и мягких консервов уже канули в волчьей утробушке, так что в дело пошел сухой корм, который я предварительно замачиваю. И он тает просто на глазах. Хорошо, что Каро сам к рыбе начал приучаться. Правда, она дама капризная, и то прекрасно ловится, то никак.

— Давай-ка, дружок, закуси немножко — сбей рыбное амбрэ, да поедем с дядей Аароном по фермам пошаримся в поисках курочек и прочего провианта, не подъеденного зомбаками.

Картошкой и помидорной рассадой мы уже обзавелись, а вот насчет сельхоз живности пока не везет. Курочка… При одном воспоминании о румяной, поджаристой, благоухающей чесночком корочке пташки-гриль рот мучительно наполняется слюной. А бульончик? Прозрачный… наваристый, с золотистыми кружочками жира, с домашней жареной лапшичкой, как прабабушка делала. Или с галушками, а? М-м-м…

— Младшая сестра Паниковского прям, — бурчу я, сглатывая слюну. — Ах, гусь! Что за птица! Крылышко! Шейка! Ножка! Тьфу.

Так, стоп. Нет и не было у тебя никакой прабабушки. И вообще никого не было. Ты в огне Бирмингема зародилась, как апокалиптическая нео-Афродита, и повивальной бабкой стал тебе пожарный Аарон Флитвуд. Сталь родилась, и теперь закаляется. На этом и точка.

А что до курочек, если и добудем, то в лучшем случае яйцо к завтраку раз в неделю — предел мечтаний. А если с петухом, то и яиц не видать, пока цыплята не вылупятся и поголовье не подрастет. Натуральное хозяйство, натуральнее некуда…

Помешав Каро наводить глянец на посуду, пристегиваю поводок к его новенькому ошейнику, еще раз проверяю снаряжение и запираю дверь на ключ. С появлением Джонни делаю это каждый раз, как ухожу куда-то даже ненадолго, дабы не застукать нежданного поклонника за хищением моих и без того скромных запасов белья. Мало ли, какими фантазиями он там обуян?

Ходить на поводке Каро еще не умеет, собственно, это только вторая попытка — первая состоялась в момент примерки обновы, и я беру волчишку на руки. А то с его темпом и любопытством мы до баррикады только через час доберемся. Он, не медля ни секунды, облизывает мне весь подбородок.

— Фу-у-у! — смеюсь я и крепче прижимаю к себе мосластое тельце. Господи, как же я его люблю!

— Может, лучше оставить мелкого дома? — предлагает Лэйк, разглядывая спущенного с рук в ожидании лодки Каро. Поднимаю указательный палец, обозначая «во-первых»:

— Чует зомбаков.

Оттопыриваю средний:

— Мне так спокойнее.

И, наконец, большой:

— Один дома он как в…

Щелкаю пальцами, подбирая слово.

— Одноименном фильме? — подсказывает Лэйк. Слов я за последний месяц усвоила много, научилась понимать этот жеваный южный акцент, но мой словарный запас все равно еще крайне скуден. Книгами разжиться пока так и не удалось.

— Да. Погромщик.

Парень разводит руками, уже уяснив, что спорить со мной себе дороже, и пытается почесать волчишку за ухом, но тот вдруг ловко уклоняется, совсем непохоже на дружелюбных в таком возрасте щенят, и прячется за мои ноги, выставив для наблюдения за обстановкой один локатор и один глаз. Они, глаза эти, уже начали менять цвет — стали светло-серыми и такими хитрющими.

— Да ладно! — восклицает Лэйк. — Не делай вид, будто мы незнакомы, приятель.

Луиза пытается потрогать его с другого краю, но Каро немедля меняет диспозицию — обниматься с посторонними он не желает.

— У, недотрога… — усмехается Флитвуд-младший немного обиженно и прибавляет, глянув на меня искоса: — Прям как хозяйка.

Лу закатывает глаза. Лэйк ей, похоже, нравится. Впрочем, я и не стою стеной на пути. Время идет, первый чудовищный шок отпускает… все пытаются как-то жить дальше. Точнее, учатся.

— Волк есть волк, — произносит наблюдающий за нами шериф, — поимеем мы с ним еще проблем, помяните мое слово.

Он курит, и Каро морщит носишко и чихает — для него запах дыма слишком резкий.

— Песик Джонни — вот проблема, — огрызаюсь я, убирая мелкого из зоны поражения.

Уяснив после пары-тройки кратких и довольно грубых с моей стороны бесед, что тут ему ничего не светит, Джонни поплелся со своим большим не пристроенным сердцем по острову, и вел себя в целом так нахально, что отхватил-таки по соплям от Лэйка, а от Аарона — первое предупреждение.

— За третьим последует депортация, — жестко пообещал Флитвуд-старший.

От шерифа ему, конечно, тоже перепало, но это больше походило на команду «к ноге» в том смысле, что бесчинствовать еще не время, и симпатий моих это бывшему законнику не добавило. Он не нравится мне интуитивно, как не нравятся пауки, и даже его настороженное отношение к моему питомцу тут ни при чем. Знаю я этот типаж… Любитель самоутвердиться за счет делегированной ему государством власти. В отсутствие сдерживающих факторов такие теряют берега и устраивают тиранию, если не встречают достойного сопротивления. И очень любят окружать себя цепными псами, мальчиками на побегушках, чьими руками большинство грязной работы и проворачивают. Вот и Рэй к их компашке сразу прибился. Хвала Джа, ни он, ни Джонни с нами сегодня не едут. Я и Аарона за такого человека поначалу приняла, но время показало, что это не так.

А то, что Каро никакой не сукин сын, стало всеобщим достоянием еще на «сугревных» посиделках после уборки зомби-автобуса. Притопавший с хозяином Панч потянулся было обнюхать спавшего у меня за пазухой малыша, и на глазах у всей честной компании вдруг поджал хвост, попятился и зарычал. Хозяин изумился. Лэйк присвистнул. Ар вздохнул — похоже, сразу догадался, что никакой это не щен, промолчал просто.

— Волчонок! — припечатал шериф.