Глава 33. Лорита. Непочтенные седины (2/2)
— Эй, есть кто живой? — наконец негромко окликаю я. Нет ответа. Ну что ж, продолжаем преступать моральные запреты… В магазинчике мы уже мародерствовали, теперь пришло время осваивать новое ремесло и попирать нерушимые права частной собственности. Отступив на шаг в сторону на случай, если за дверью тихарится мертвый хозяин, аккуратно нажимаю на ручку. Я настолько морально подготовилась к взлому, что даже удивляюсь, когда она легко поддается. Замок не заперт, только защелкнут на «собачку». Мэтт нацеливает пистолет на дверной проем и делает мне знак открывать. Дверь распахивается, и нас едва не сшибает с ног ядреным амбре. Господи боже мой, да даже рыба, брошенная на неделю на солнцепеке, должно быть, не так смердит! Что там у них такое? Сотня лежалых трупов в кладовке? Разлагающаяся тушка синего кита, забытая на разделочном столе?
Осторожно вступая в чужие владения, мы страдальчески морщим носы — как оказалось, не настолько нас еще закалил зомби-апокалипсис, чтобы не моргнув глазом в любой смрад бодро нырять. Еще в прихожей я начинаю догадываться, что не во всякий уютный домик стоит вламываться. Бардак тут царит просто феерический, и судя по его королевским масштабам, он отнюдь не свежеапокалиптический, а хорошей такой многолетней выдержки. Просто хозяева не привыкли париться по поводу невыброшенного мусора, нестираной примерно вечность одежды и прочих пустяков. Прихожая забита всевозможными пакетами, мешками и грязными, засаленными шмотками, которые и исторгают адовы ароматы.
— Мне кажется, все зомбостадо, вместе взятое, воняет меньше, чем сие милое гнездышко, — скривившись, говорю я Мэтту. — Да все сокровища почившего мира не заманят меня в эти Авгиевы конюшни!
— Согласен, — зажав нос свободной от пистолета рукой, гнусавит он в ответ. И мы уже собираемся было дружненько покинуть сомнительное пристанище, когда дверь в другом конце прихожей внезапно распахивается и бухает о стенку с такой силой, что только стеклянное крошево брызжет в разные стороны. Первый мой порыв — дернуть прочь, забив на приличия и не попытавшись даже выяснить, жив или мертв обитатель этого помойного логова. И я без колебаний ему следую, однако треклятый мусор вовсе не желает так скоро со мной расставаться, и какой-то пакет тут же подворачивается под ногу, извергая из своих недр кучу разносортной тухлятины.
Также отдавший предпочтение благоразумной ретираде Мэтт поскальзывается и на завидной скорости летит к выходу, точно заправский конькобежец. Пока же сама я балансирую, пытаясь сохранить равновесие и не гукнуться в склизкую зловонную массу, хозяин дома таки является пред мои затуманенные здешним амбре очи. Правда, при ближайшем рассмотрении он оказывается хозяюшкой. И я едва успеваю отпрянуть от ее гостеприимных объятий. Чтобы все же приземлиться на загаженный пол загаженной прихожей, да.
С неподобающей ее всклокоченным сединам резвостью хозяйка сигает следом. Я спешно вскакиваю и с досадой обнаруживаю, что она перекрыла мне путь к отступлению. Пятиться же в ту сторону, откуда выскочила зомбостарушка, как-то не хочется. А ну как за покоцанной ею стеклянной дверью еще зомбодедушка торчит? И где, черт дери, Мэтт?! Мог бы и помочь даме пробить голову бабуле. Стрелять, вероятно, не стоит — кто его знает, сколько еще альтернативно живых соседушек бродит поблизости? Да и настолько ли далеко стадо, чтобы можно было безбоязненно шуметь? Сунув пистолет обратно в карман, обеими руками покрепче перехватываю монтировку.
Старушка снова делает рывок в мою сторону, но запутывается ногой в разодравшемся мусорном мешке и на секунду-другую замирает враскоряку, силясь высвободить конечность. В этот момент она напоминает мне гигантского паука. И теперь-то я понимаю, что иначе как враскоряку она передвигаться и не может по причине напяленного на нее здоровенного подгузника, который свисает аж до самых коленок и явно тянет ее своим весом к земле-матушке. Честно признаться, бабуля и при жизни могла бы довести до энуреза не то что дилетантку вроде меня, но и матерого киллера. Больно уж ликом она на маску маньяка из фильма «Крик» смахивает…
По-хорошему, пока зомбостарушенция буксовала среди отбросов, надо было бы перейти в наступление да шарахнуть ее хорошенько по черепушке, но она внушает мне необъяснимый ужас, и даже монтировкой к ней прикасаться не хочется. А вот я ей, по всему видать, наоборот, очень даже симпатична, и бабушка, сверкнув пудовым подгузником, совершает какой-то совершенно неприличный кульбит и подныривает мне под руку. Монтировка со свистом рассекает воздух и сшибает с запакощенной тумбочки грязную кастрюлю, которая неожиданно подпрыгивает и садится бабке точнехонько на нечесаную зомбоголовушку по самые уши, точно специально вымеряли.
Воспользовавшись секундной заминкой, старая карга незамедлительно вгрызается мне в предплечье и азартно жует рукав куртки. Я холодею от ужаса: ткань, может, и прочная, но если бабка так лихо скачет, может, она себе и клыки новенькие, сверхострые успела отрастить?! Рефлекторно прикладываю зомбачку о стенку, только древние кости хрустят. Она разжимает челюсти, и только тут я понимаю, что зубов-то у нее почти и нет, потому хватка и оказалась слабовата. Но бабка вовсе и не думает сдаваться и цапает меня уже морщинистой ручечкой. А на ручечке той такие желтые, загибающиеся внутрь когти, что у меня аж мороз по шкуре.
Я с размаху припечатываю ее монтировкой, тщетно пытаясь стряхнуть с себя эти жуткие скрюченные пальцы, которые вовсе не желают отцепляться. С перепугу луплю по ней, не глядя, куда попадаю, и несколько теряюсь от гулких звуков, напоминающих удары колокола. Господи, да зомбокарга ж до сих пор в кастрюле! Так прочно наделась, что и не думает слетать! Сидит себе, точно шлем, только нос крючком из-под нее торчит да седые космы в разные стороны. Тьфу ты, пропасть!
— Лори, ты в порядке? — доносится до меня голос Мэтта. Звучит он вроде бы близко, но при этом — как будто из другого мира. Где он, прах его побери, шатался столько времени, пока меня тут чуть позорно не сжевала беззубыми челюстями ровесница французской революции?! Больше всего хочется бросить извивающуюся на полу изрядно помятую уже зомбомумию и выскочить на свежий воздух. От самой старушки, к слову, разит похлеще, чем от ее домика.
— В порядке, — переводя дух, цежу я с твердым намерением сейчас же развернуться и немедленно убраться отсюда. Но тут ко мне приходит какое-то смутное осознание, что начатое нужно завершить. В мертвяках в нынешнем мире и так недостатка нет. Тем более негоже оставлять потенциальную угрозу рядом с тем местом, где собираешься раскинуть лагерь, пусть и временный. Кем-то ведь этот божий одуван успел уже угоститься, иначе откуда бы такая внезапная прыть? С внутренним содроганием прижимаю злобно мотыляющееся тело ногой к полу и поддеваю концом монтировки импровизированный шлем. А он и не думает поддаваться. Да чтоб тебя!
Подошедший сзади Мэтт с полминуты ошалело таращится на наше непримиримое противостояние, а затем начинает ржать как идиот.
— Вместо того, чтобы гоготать, лучше бы помог, — вытирая взмокший лоб, сердито буркаю я. Сгибаясь пополам от неудержимого смеха, Мэтт все же наклоняется и, покрепче ухватившись за ручки кастрюли, от души дергает за них. Со звонким «чпок!» эмалированная броня соскакивает, как и моя нога, которая придавливала тушку к полу, и бабуля без промедления вскидывается, шаря когтищами в воздухе и явно снова нацеливаясь на мою аппетитную персону. Монтировка врезается в жадно раззявленную пасть, и только это наконец утихомиривает нашу активистку.
— Традиционнее было бы осиновым колом в сердце, — продолжая истерически гыгыкать, не унимается Мэтт. — Бойкая старушка… была. А пока ты с ней любезничала, я там с соседями знакомился. Как из-под земли прям выскочили…
С тоской и отвращением покосившись на дело рук своих, задерживаю дыхание, не без труда выдергиваю монтировку и тщетно ищу взглядом, обо что бы ее обтереть. Бесполезное дело. Все такое замызганное, что и трогать противно. А то сперва буду вытирать оружие от зомбокровищи, а потом — от того, чем вытирала, и так до бесконечности. Ладно, на улице как-нибудь отчищу. Ну, или допачкаю об очередных соседушек…
У самого крылечка притулилась парочка свежеупокоенных зомби. Интересно, чем Мэтт их так тихо и оперативно положил, пока я с одной-единственной бабулькой возилась, которая, должно быть, еще на Ноевом ковчеге в кругосветку ходила?
— Все нормально? — спрашивает Кевин и только тут я замечаю, что он обеими руками сжимает биту. А на ней — явные следы встречи с чьей-то зомбоголовушкой. Надо же… Вот и он уже в новом мире осваивается. Может, скоро и двери в чужие жилища с ноги действительно начнет открывать. Махнув в ответ рукой — мол, нормально, ожесточенно полирую свою монтировку о траву на заросшей лужайке. Хотя, вероятно, недолго ей быть чистой, раз теперь нам надо лезть в следующий дом с очередными зомбосюрпризами.
Однако нам неожиданно везет. Второй облюбованный Мэттом коттедж оказывается окончательно и бесповоротно пуст. В нем довольно чистенько, только тонкий слой пыли успел уже осесть на мебели. О спешном бегстве хозяев свидетельствуют распахнутые дверцы шкафов да оброненные в суматохе мелочи. Гаражные ворота открыты, машины внутри нет, и мне хочется верить, что эти люди выжили. Просто потому, что тех, кто не выжил, и так слишком много. И они имеют неприятное свойство шататься по округе и активно прибавлять рекрутов к своему полку.
После проведенной разведки Мэтт загоняет свой внедорожник в гараж, а Кевин паркует тачку прямо у крыльца. И вот я снова в чужом доме, где ровным счетом ничего моего. Незнакомые улыбающиеся лица глядят на нас с фотографий, какие-то причудливые статуэтки напоминают об экзотических местах, где я никогда не бывала и уже, по всей видимости, и не окажусь. Чувствую себя неловко, роясь в ящиках в поисках всяких полезностей. В магазине — это все-таки другое. Там все безликое, ничье. А все эти вещи еще помнят прежних хозяев и напоминают нам о том, что мы здесь — чужаки, захватчики. Я стараюсь не сдвинуть в сторону ни одной вазочки, вышитой подушки или салфетки. Ужасно глупо, но мне почему-то кажется, что пока дом хранит прежний порядок, некая загадочная магия бережет и тех, кто в нем жил.
*С сумасшедшими сделайся сумасшедшим, иначе тебя недооценят (исп.). Аналог русской поговорки «С волками жить — по волчьи выть».