Глава 28. Блу. С первого взгляда (2/2)
— Рискнем, — кивает Ар, и последнее слово, как всегда, остается за ним.
— Блу, ты в порядке? — неожиданно спрашивает он перед тем, как вернуться за руль.
— Все ок, — бодро отвираюсь я, и экс-пожарный делает вид, что верит.
Езда в лесу по хорошей трассе успокаивает, глухомань всего в какой-то паре миль от городка изумительная: ни машин, ни домов, ни мертвецов, ни смрада — только сосны и пропитанный их ароматом воздух, свежий после быстротечного ливня. Приоткрываю окно и подставляю лицо его потокам, зажмурившись. Завернуть бы его внутрь, вымыть все то, что саднит, гниет, распадается там, в душе…
Лэйк сбрасывает скорость, и краткое чувство успокоения моментально сменяется тревогой — сердце екает еще до того, как я открываю глаза. Мы въехали в крохотный поселочек от силы на десяток домов. Главная достопримечательность — конечно же, церквушка, изрядно обгорелая с одного краю. Очередное поднятое вирусом туловище в остатках церковного облачения с голодным азартом швыряется на нашу машину, и парень, скривившись, дергает руль, все же зацепив того краем бампера. Колесо на что-то наскакивает, джип неожиданно заносит, я вскрикиваю, вцепившись в ручку над дверью, чтобы прикрыть голову от удара о стойку… Лэйк справляется. Нас какое-то время еще несет юзом, но на обочине ему удается затормозить.
— Черт! — рыкает он, ударяя ладонями по баранке.
— Все хорошо, — спешу успокоить его. Будь за рулем я — улетели бы прямо в лес, как гуси-лебеди.
— Вы в порядке? — спрашивает Ар, сдавая назад и притормаживая рядом. Я повторяю, что мы окей, и для него. А глаза уже с удивлением разглядывают открывшееся за церквушкой зрелище: на утоптанной грунтовой площадке — большой пестрый шатер, полусобранный, шатер поменьше — для гадалки и магазинчика, несколько навесов — часть повалена, гирлянды разноцветных флажков между ними, дальше в глубь леса — пара-тройка палаток и ряд клеток. В стороне — трейлер и грузовик с прицепом для перевозки всего этого добра. Трейлер косо выбрался на дорогу да так и замер. Тела. Три или четыре всего с моей точки обзора. Не уверена, что тот, у колеса грузовика, мертв, а не застрял там или прилег отдохнуть. А вот и зомбачки… на шум потянулись. Раз, два, три… Ну, это немного.
— Передвижной зоо? — удивляюсь я. Разве такие не запрещены уже усилиями борцов за права животных? Хотя… Алабама, глушь, рэднеки… тут, поди, еще не такие пережитки прошлого встретишь.
— Цирк, — поясняет Лэйк. — Маленький, семейный. Был.
Это «был» падает как булыжник, но выскочившее из закоулков памяти словечко «шапито» и вспыхнувшее детское любопытство уже тянут за меня ладонь к ручке дверцы. А осторожность и свежеобретенный опыт — к монтировке. В передвижном зоопарке давненько, но бывала, а вот в шапито — никогда, в родном городе стационарный цирк есть. А уж подобную заокеанскую экзотику я и вовсе только в кино видела, в одной из серий «Секретных материалов», например. Ух, аж мурашки сладкой жути при одном только воспоминании. Хотя у нас тут теперь сюжетец куда как покруче заворачивается…
— Что ты там хочешь найти?! — сердится Аароныч, но я отмахиваюсь, что мне надо в туалет. И вообще:
— Может, там животные без воды и еды погибают?
Если сами давно на закуску не пошли, конечно…
— Фейерверки… цирк… зверюшки. А ты не такая злюка, как кажешься, — ворчит он, выбираясь следом. Пф… То, что я не ведусь на твои подкаты, еще не значит, что я злюка, дурачок. Хотя озлобишься тут…
— Голубей и кроликов можно есть, — рублю на корню это романтическое впечатление я.
Сбитый Лэйком не то пастор, не то певчий из хора уже с грехом пополам поднялся и хромдыляет к нам, волоча перебитую ногу. Вот на что мы наехали. Парень явно хочет реабилитироваться после маленькой заминки у барбекюшной, и спешит проломить ему голову битой. Спасибо, это реально мило с твоей стороны… А мне вот эта симпатичная девушка достанется… с оторванной щекой и полуголая. Кажется, зомби настигли ее в постели. Несвежая уже и, к счастью, не такая шустрая, как могла бы быть. Сама бросаюсь ей навстречу и изо всех сил обрушиваю монтировку на лицо — мертвячка выше меня. Скула с хрустом проламывается, удар откидывает голову и смертельно опасные челюсти назад, я сбиваю тело с ног подсечкой под колени и бью снова и снова, превращая темные слипшиеся кудри в кровавое крошево. Главное — не думать. Не надо думать. Надо бить, бить, бить!
— Блу, довольно, она мертва, — раздается голос Флитвуда-старшего, и его крепкая ладонь мягко, но настойчиво перехватывает мое запястье. Тяжело дыша, рефлекторно выдергиваю руку и отступаю от них обоих. Я в порядке!
Шатры и навесы меня не интересуют, я и без магического шара догадываюсь, какая жопища ждет впереди, устремляюсь сразу к клеткам. Небогатый был цирк, слона или лошадей явно не держали. Судя по размерам узилищ — собачки, кролики, голуби, еноты какие-нибудь максимум. Почти все пусты — дверцы нараспашку, передняя часть некоторых изгваздана засохшей кровью, а внизу валяется что-то меховое, растерзанное буквально на клочки. Только в одной лежат хохлатые попугайчики лапками вверх. Без воды долго не протянешь… Перья других «счастливцев» устилают траву как снег. Похоже, кто-то успел отпереть клетки, когда понял, что происходит непоправимое и заботиться о животных станет некому… Вот только спаслись не все. Часть, похоже, осталась в привычном и, как им казалось, безопасном, жилище и была оттуда просто и без затей выжрана. Ланч на блюдечке. Почему-то при виде всего этого мне становится еще муторнее, чем при виде зомбомалыша.
— Всех не сожрали… Кто-то успел убежать, улететь, — тихонечко убеждаю себя, отходя за палатку — вернуть земле водицу в самом деле пора. Она наполовину свалена, отпечатки обуви на стенке и бурые брызги слишком живо рисуют картину нападения на человека, открывавшего клетки. Острая жалость, сочувствие этому неведомому герою, из последних сил спасавшему не себя, а беззащитных подопечных, наполняет душу новой волной бессильного сожаления. Может, это она и была — кучеряшка, которую я только что забила монтировкой?
С трудом сдерживая слезы, с остервенением стаскиваю штаны и вдруг сквозь журчание слышу какой-то шорох из помятого жилища. Немедленно ускоряюсь: удирать от зомбака с голым задом, путаясь в спущенных джинсах, замечательно только в молодежной комедии. Спешно застегнув пуговку, прислушиваюсь — снова шур-шур, еле-еле, едва слышный звук. Сомневаюсь все же, что это зомби… Слишком уж тихо и не энергично.
Кошачье любопытство берет верх, и, немного пошумев и не дождавшись привычного уже сиплого рыка в ответ, вспарываю стенку палатки ножом. Впустив внутрь солнечный свет, обнаруживаю еще одну клетку — довольно крупную. В ней, поджав лапы, на боку лежит большущая мертвая собака. По крайней мере, так кажется в первую секунду. А под ее отощалым от голода боком, у иссохшего, ввалившегося живота копошится какой-то маленький черный комок. Живой!
Радость от того, что нашлась хотя бы одна живая душа, захлестывает меня с головой, я обдираю пальцы, борясь с тугим засовом на клетке, и приговариваю:
— Сейчас! Потерпи, маленький, сейчас!
Волчица уже холодная. Несколько часов мертва, если не больше. Может, целые сутки — тело твердое на ощупь. Волки могут обходиться без пищи до двух недель, в какой-то передаче рассказывали. Просто поразительно, что она не съела детеныша, чтобы продлить себе жизнь — у хищников в таких ситуациях не существует моральных дилемм. Хотя, как знать, может, их было больше? В помете с пяток волчат обычно.
Пальцы осторожно смыкаются вокруг худенького тельца — пух и косточки, страшно причинить ему боль, но малыш молчит. Только вздыхает судорожно, когда я прижимаю его к груди. Кроха — месяц от роду от силы, но мутно-синие еще глазенки смотрят на меня неожиданно внимательно и серьезно.
— Сейчас… чуть-чуть потерпи, сообразим тебе что-нибудь поесть, — бормочу по-русски, лихорадочно думая, подойдет ли детская молочная смесь для выкармливания волчонка, или можно уже мягкие собачьи консервы давать?
— Добыча — мешок конфет и жвачки из шатра с аттракционами, — хвастается Лэйк, подходя. — А у тебя там что?
— Щенок, — помедлив секунду, лгу я, блаженно улыбаясь и уже понимая, что пропала… влипла по самые уши. Что монтировкой забью любого, кто посмеет сказать, что это лишний рот и его лучше бросить там же, где я его нашла.
*Барбекю толстяка (англ.).
**Фейерверки ниндзя (англ.).
***«Земля мёртвых» (англ. Land of the Dead) — фантастический фильм ужасов 2005 года режиссёра Джорджа Ромеро, сценарий к которому он написал сам. Действие фильма разворачивается в мире, где уже несколько лет как произошёл зомби-апокалипсис, и посвящено нападению «живых мертвецов» на один из последних укрепленных городов людей — Питтсбург, штат Пенсильвания. Его философия перекликается с философией предыдущего фильма Ромеро, «День мертвецов»: даже в захваченном зомби мире основная угроза для людей исходит от людей же; к ней добавляются закамуфлированные в противостоянии оборванных «живых мертвецов» и довольных жизнью людей из небоскреба «Фиддлерс Грин» идеи социального протеста, в том числе и глобального — напряжённости в отношениях «третьего мира» и «золотого миллиарда».