Глава 23. Лорита. Ничего не будет хорошо (1/2)
Еще с минуту я сижу в каком-то оцепенении, почти не ощущая собственных конечностей и воспринимая все, словно в тумане. Мэтт бережно укладывает Кэсси на кровать, и на краю сознания у меня проскальзывает мысль, что лучше бы он унес ее из этой комнаты. Вся постель забрызгана кровью, а в паре шагов лежит бывший парень Кэсс. Который чуть было не убил ее. Хотя почему, собственно, «чуть»? Даже одного маленького укуса достаточно для смертельного заражения.
Замершая на пороге спальни Кристи беззвучно плачет, побелевшие от напряжения пальцы судорожно цепляются за косяк.
— Пойдем, Крис, не надо тебе на это смотреть, не надо, — севшим голосом уговаривает белый как мел Кевин. Но она неожиданно твердо отстраняет его и с усилием произносит:
— Я должна помочь Кэсси. Нельзя же ее… так… оставлять.
При этих ее словах я ощущаю смутный укол стыда. У Кристи только что погиб брат, но она помнит о своем долге врача. А может, просто о долге нормального человека. В то время как я, живая, вполне здоровая, лишь основательно напуганная и помятая, сижу и трясусь, воображая, что могла быть на месте Кэсси. Собрав в весьма скромную кучку остатки воли, храбрости и всего прочего, поднимаюсь на ноги и дрожащим голосом спрашиваю, чем мне помочь.
— Не укушена? — Мэтт поворачивается в мою сторону, но смотрит словно сквозь меня. Лицо у него как-то жалобно кривится, уголок рта судорожно подергивается, словно он прилагает все силы, чтобы не расплакаться или не закричать.
— Н-нет, — шепчу я. Шея саднит, наверно, останутся синяки, и запястье противно ноет, как и спина после удара о стену, но на фоне Кэсси я невероятный, фантастический везунчик. Теперь, стоя на подгибающихся ногах, я вижу, что у нее изодраны не только руки. Страшная рваная рана зияет и в опасной близости от горла. Но сами по себе все эти повреждения, как бы жутко они ни смотрелись, не смертельны, если бы не вирус. Может, мы многого о нем и не знаем, но одно известно точно еще с первых дней: укус всегда, абсолютно всегда приводит к заражению, лихорадке и летальному исходу. Причем, от инфицирования до смерти и обращения проходит намного меньше времени, чем при обычном течении болезни. Что бы мы сейчас ни делали, Кэсси это уже не спасет. Но принять этот факт никто из нас еще не способен. Ведь принять его — значит, достать вместо бинтов и антисептика пистолет и…
Но пока я лишь трясущимися руками помогаю Кристи накладывать повязки. И только тут наконец задумываюсь над тем, как, собственно, вообще мог обратиться Гарольд. Он-то ведь не был укушен и ни одной секундочки не болел! Мы разговаривали с ним вечером, и никакого намека на жар или кашель у него не было! Но развить эту мысль я не успеваю: как раз в этот момент Кэсси приходит в себя. Бесконечно долгие несколько секунд она в упор смотрит на меня. Зрачки ее сильно расширены, и от этого глаза кажутся угольно-черными.
Мне жутковато и неуютно под этим пронзительным взглядом. Может быть, оттого, что по факту подруга Гарольда уже за чертой этой жизни и сейчас гораздо ближе к нему, чем к нам — к тем, кому повезло пока уцелеть. И конечно, я прекрасно понимаю, что с первой минуты не нравилась ей. И наверняка Кэсси сейчас думает, как несправедливо, что умирает она, а не я — эгоистка, обманщица, манипулятор и далее по списку. И размышляет, как бы все обернулось, хлопни она дверью после вечерней ссоры и уйди спать в другую комнату. Или пошли Гарольда к черту после первых же нежных взоров в мою сторону. Но вслух Кэсси обращается к Кристи, которая, не поднимая глаз, старательно обрабатывает многочисленные укусы.
— Крис, — только и выговаривает она, свободной рукой ловя девушку за тонкое запястье. Та вскидывает на нее совершенно потерянный взгляд, на секунду остро напомнив мне Гарольда, и слеза, скатившись по влажной щеке, капает прямо на повязку.
— Все… будет хорошо, — всхлипывает Кристи и тут начинает плакать уже навзрыд.
— Крис, позаботься о Гэри, — неожиданно просит Кэсси. От удивления я едва не роняю очередной выуженный из аптечки перевязочный пакет. Позаботиться о Гэри? Черт дери, ему уже все равно! И ничего не изменится от того, займемся мы им сию секунду или час спустя. Это не он сейчас истекает кровью, а еще через пару-тройку часов будет гореть в лихорадке. Кэсси медицинская помощь сейчас куда нужнее, чем какая бы то ни была забота окончательно мертвому Гэри. И тут меня словно холодом обдает, когда та добавляет:
— Я хочу… попрощаться с ним. По-человечески. Пока я сама еще человек.
— Но… надо… перебин… товать… остановить к-кровь, — сквозь сдавленные рыдания с трудом произносит Кристи.
— Лори побудет со мной и все сделает, — во второй раз шокирует меня Кэсси. Почему я? Она же меня терпеть не может. Или она считает мою злонамеренную персону виноватой каким-то боком и в том, что произошло, и собирается все это высказать? Мне не хочется оставаться с ней наедине, но возразить я не успеваю. Да, собственно, и что бы я сказала? Вызвалась самой «позаботиться» о Гарольде, то есть об его теле? Нет, пожалуй, это пугает меня ничуть не меньше перспективы остаться с Кэсси. Да и Кристи имеет, черт возьми, право хотя бы оплакать брата.
Мэтт и Кевин не без труда подхватывают обмякшее тело под мышки и за ноги и волокут к выходу из комнаты. При жизни Гэри был парнем высоким и довольно крепким, так что им приходится поднапрячься. Кристи, едва разбирая дорогу из-за застилающих глаза слез, спотыкаясь, бредет следом. Собравшись с духом, я решаю, что уж с простейшей перевязкой справлюсь, в конце концов, что-то в моей голове после давних медицинских курсов да осталось. Ну, а что до наших с Кэсси натянутых отношений… какое это сейчас имеет значение?
Даже если она и выскажет снова, кем я, по ее глубокому убеждению, являюсь, скоропостижная кончина мне от этого не грозит. Ну, если только обличение не завершится смачным укусом. Хотя и тут я не уверена: смертелен ли укус зараженного, но еще не обратившегося человека? В принципе, вряд ли у кого-то был шанс это проверить. Это просто-таки уже мой фирменный трюк, жалкая защита от вышедшей за все рамки разумного реальности — забивать голову подобными идиотскими размышлениями. Потому что думать о всякой чепухе куда легче, чем заставить себя окончательно осознать и принять случившееся, но голос Кэсси быстро возвращает меня к реальности.
— Брось все это, — резко произносит она, отталкивая мою руку. — Ты не хуже моего знаешь, что будет дальше. Независимо от того, оставите вы все как есть или обмотаете меня дюжиной слоев марли.
— Но… — пытаюсь возразить я, однако Кэсси лишь досадливо морщится: — Я попросила, чтобы ты осталась со мной, вовсе не из желания скоротать последние часы в твоей компании и попрепираться из-за очевидных вещей. У меня мало времени. Я видела, что произошло с Гэри и не хочу подобным образом закончить жизнь. Нет, только не так. Но ни Мэтт, ни Кевин, ни тем более Крис не готовы посмотреть правде в лицо и признать, что для меня все кончено. Они чувствуют себя обязанными что-то делать, пусть даже это лишено всякого смысла. И, вероятно, смертельно опасно для них самих. Но ты другая. И поэтому я хочу, чтобы именно ты сделала то, о чем я попрошу.
Смотрю на нее во все глаза, онемев от ужаса. Она что, действительно имеет в виду то, о чем я подумала? Что все остальные слишком порядочные люди, а мои моральные убеждения не слишком пошатнутся, если Кэсси попросит добить ее? Господи боже ты мой, может, у нее уже начала подниматься температура, и она бредит? Или и впрямь считает меня готовенькой убийцей, которой нипочем прикончить раненого человека, потому что так практичней и безопасней?! Пусть я способна ради выживания врать, притворяться и стрелять по тем, кто уже перестал быть людьми, но еще как-то не готова примерять костюмчик штатного палача!
— Можешь так не пугаться, — правильно истолковав выражение моего лица, сухо говорит Кэсси. — И не думала предлагать тебе пустить мне пулю в лоб, не сходя с этого места. Просто оставь мне оружие. У меня был пистолет, но я не успела им воспользоваться. Он где-то на полу. Найди его и дай мне. Большего от тебя не требуется.
Внутренне содрогаясь, я внимательно осматриваю забрызганный быстро темнеющими багровыми пятнами ковер, разгребаю рассыпанную мелочевку вперемешку с осколками. Пистолет обнаруживается под прикроватной тумбой.
— Быстрее! — торопит Кэсси, увидев, что я медлю. — Времени в обрез. Я сама видела, как укушенный умер всего через час или полтора после заражения. Говорят, у всех это по-разному. Я не собираюсь рисковать.
— Мне так жаль… — бормочу я, вкладывая ей оружие в свежеперебинтованную ладонь. В этот момент, хотя Кэсси еще жива, я уже ощущаю себя убийцей.
— А уж как мне-то жаль, ты даже не представляешь, — губы ее горестно кривятся в жалком подобии усмешки. — Знаешь, я ведь даже не стала бы удерживать Гэри, если бы видела, что ты хоть немножко его любишь. Но он был для тебя лишь шансом на выживание. И вот итог — ты действительно выжила, а я… Уходи, — не договорив, резко прибавляет она. — Можешь сказать остальным, что во внезапном приступе истовой религиозности я погнала тебя за библией или распятием, а ты и не подозревала, что у меня на уме такой грех. Придумай что-нибудь. Притворись. У тебя обычно это неплохо получается.
Меня терзают противоречивые чувства. С одной стороны, хочется выскочить из пропахшей кровью спальни, зажмуриться, заткнуть уши, оказаться как можно дальше отсюда. Но другая моя часть требует выхватить у Кэсси оружие, сказать, чтобы она не говорила ерунды, что шансы всегда есть. Притвориться, что я сама верю в это. Попытаться остаться верной правилам и устоям прежнего мира, насколько это вообще возможно. Но лихорадочный блеск в глазах Кэсси неожиданно наталкивает меня на мысль, что ей терять нечего. И ничто не мешает, скажем, влепить пулю и мне в лоб. Просто вселенского равновесия ради.