Глава 19. Лорита. Отсекая прошлое (1/2)
По виду это действительно военный грузовик. Хотя никто, конечно, не даст гарантии, что его не прихватили какие-нибудь ушлые ребята. Из тех, что в смутные времена не сухие завтраки с консервами с полок захудалого магазинчика гребут, а работают по-крупному. Воинская часть — это не только транспорт, это еще и прорва оружия. Да и продовольственных запасов, наверно, тоже. Всякие там НЗ и сухпай. А вирус отнюдь не шарахается в ужасе при виде парня в пятнаре. Выкосить воинскую часть ему, собственно, раз плюнуть.
Я даже не знаю, встреча с кем сейчас пугает меня больше — с настоящими военными или же новообретенными коллегами-мародерами. Если в стране, несмотря ни на что, еще действуют законы, то мы уже заработали себе, вероятно, маленький военно-полевой суд. А если уже не действуют, то нас могут пристрелить ради нескольких дюжин консервов или парочки канистр с бензином. Или вообще без всякого веского, с нашей точки зрения, повода. Виденные мною подростки разносили магазины в Ричмонде вовсе не для того, чтобы нагрузиться припасами. Ими просто владела страсть к разрушению.
Мэтт держит слегка подрагивающую ладонь на пистолете, но хватать оружие в руки не спешит. Да и какой в этом смысл? Что мы вдвоем можем противопоставить военным или тем, кто их обчистил? Кевин вообще не в счет, он даже из машины не выходит. Сидит, откинувшись на спинку сиденья, и никак не реагирует на подъезжающую машину. Грузовик останавливается рядом с нами, и из кабины выпрыгивает совсем молоденький парнишка. Форма на нем сидит мешковато и выглядит так, словно она с чужого плеча. Но на мародера он, пожалуй, не слишком похож. Есть в нем какая-то… выправка, что ли?
Может, мы и зря так переполошились. Военные — это все-таки надежность и защита в любой ситуации. Они-то наверняка знают, что делать. И я нерешительно улыбаюсь пареньку — или, скорее, не ему лично, а надежде на выживание, которую он в моих глазах воплощает. Хотя если у той надежды такое же измученное, перепачканное пылью и копотью лицо, наши дела обстоят из рук вон плохо. Когда парнишка подходит ближе, различаю на его плечах лейтенантские погоны. А по возрасту-то больше тянет на недавнего призывника. Перехватив мой взгляд, он устало поясняет:
— Лейтенант погиб во время эвакуации гражданских. Командование перешло ко мне.
После короткой паузы парень спрашивает, кивая в сторону машины, положившей начало моей карьере незадачливой угонщицы:
— Какие-то проблемы? Заглохла?
Мне хочется не к месту рассмеяться при мысли о том, какое лицо у него будет, если честно ответить: «Бензин кончился». Потому что они наверняка видели, как мы выруливали от заправки.
— Так, ерунда, — с запинкой отзывается Мэтт. — Справимся.
— Помощь нужна?
«Конечно, нужна, черт дери!» — хочется закричать мне. Кому она сейчас не нужна-то, когда мир внезапно массово увлекся дайвингом и неуклонно погружается в глубины полной задницы? Но вслух я произношу совсем другое:
— Вы в курсе, что сейчас вообще происходит? Ни сотовая связь, ни интернет не работают, а по телевизору гоняют одни и те же выпуски.
Юный лейтенант вздыхает и, не глядя на меня, отвечает:
— Мы проигрываем эту войну, вот что происходит. Количество зараженных растет теперь в геометрической прогрессии. Нам удалось вывезти из Шарлотсвилла меньше ста человек. А населения там насчитывалось почти на полсотни тысяч. Если вам нужна помощь, вы можете присоединиться к колонне, но должен сразу сказать — никакого блестящего плана спасения нам не прислали. Командование от нас просто отмахивается. Мне приказали собрать здоровых гражданских и организовать лагерь в отдаленном от крупных поселений месте — и это по сути все.
— А… Ричмонд? — неожиданно дрогнувшим голосом спрашиваю я. — Что там?
— Вероятно, то же, что и везде, — хмуро отзывается лейтенант. — Мы не получаем оттуда никаких сообщений. Но точно известно, что Нью-Йорк уже пал.
— Пал? — невольно эхом повторяем мы с Мэттом. Внутри все холодеет от этого краткого, обдающего ледяной безнадежностью слова.
— Во всяком случае, эвакуацию оттуда уже свернули. Говорят, что, вероятно, крупные города будут бомбить. Так что держитесь от них подальше. Если у вас есть тихое место, где можно пересидеть какое-то время, там и оставайтесь, — советует паренек, и сердце у меня точно в черную дыру ухает. Потому что его слова ставят крест на остатках моей веры в могущество армии. Все, что она теперь может нам предложить — место в каком-то там лагере, который еще даже нигде не разбит. Да как же так? Как могло все рухнуть настолько стремительно?
— Если податься некуда, мы вас, конечно, заберем, — заметив, должно быть, отразившуюся на наших физиономиях безнадегу, говорит молодой лейтенант. — Но, разумеется, нужно будет пройти медицинский осмотр, — прибавляет он, и его взгляд останавливается на Кевине. Глаза паренька слегка сужаются. — Инфицирован? Укушен? — деловито осведомляется он.
— Нет, не укушен, — поспешно отвечает Мэтт. — Просто… неважно себя почувствовал.
— На вашем месте я был бы начеку и как минимум связал его, — устало и серьезно советует лейтенант. — Некоторые необычайно быстро… перекидываются.
— Да… мы видели, — упавшим голосом соглашаюсь я, вспомнив то прыгучее чудовище, в которое превратилась заурядная, средних лет тетка. В голове лихорадочно мечутся мысли. С военными было бы наверняка надежней и безопасней, чем с Гэри и компанией. Они хорошо вооружены, имеют реальный боевой опыт и какой-никакой план действий. У нас, если разобраться, его нет. Нельзя же всерьез считать планом просто надежду пересидеть вдали от городов пик эпидемии. Никто из нас не задумывался, что делать дальше. А сейчас перед нами все-таки потенциальная организованная община, которая куда лучше справится с защитой территории и сбором припасов, нежели наша дилетантская компания. Пусть даже две трети из спасенной сотни дети, женщины и старики, все равно как минимум тридцать относительно боеспособных людей должно набраться. И это, не считая самих военных. Да и женщины, если на то пошло, в критической ситуации адаптируются даже быстрее мужчин. И стрелять как миленькие научатся, и все прочее освоят.
С моими нынешними спутниками меня мало что связывает, кроме не остывшей еще привязанности Гарольда к моей персоне. Ничто не мешает сказать, что я хочу присоединиться к военным и сделать ручкой Мэтту и Кевину. Никаких особых ценностей, кроме шмоток, в доме не осталось, да и глупо цепляться за эту ерунду сейчас, когда рушится мир. Тряпье я себе и новое наверняка раздобуду (сегодня вон уже уверенно положила начало новому методу шопинга), а вот второй жизни у меня в запасе не завалялось. Значит, надо использовать так кстати подвернувшийся шанс. Улыбнуться понежнее новоиспеченному лейтенантику, устремить на него исполненный веры в силу армии взор и выразить горячее желание примкнуть к их группе.
Однако среди всех плюсов этого плана нельзя не заметить и весьма жирные минусы. Во-первых, большое скопление людей — это повышенный риск распространения вируса. Даже если допустить, что иммунитет все же существует, и я вхожу в ту пару процентов счастливчиков, которым не грозит заражение, остаются другие опасности. Один не выявленный вовремя заболевший может внезапно умереть ночью и перекусать кучу народа до того, как его успеют упокоить. Да и прочие вирусы сбрасывать со счетов не стоит. В полевых условиях, среди тесноты и антисанитарии, они свалят народ ничуть не менее эффективно, чем их кровожадный Z-коллега.
Во-вторых, сто человек будут в темпе расходовать еду, топливо, лекарства. Чтобы прокормить и обеспечить всем минимально необходимым такую ораву, придется каждый день мотаться на вылазки с риском столкнуться с зомби или подхватить заразу. Даже если военные подберут для лагеря какую-нибудь оставленную хозяевами ферму, до первого урожая надо еще дожить. И то — при условии, что хоть кто-то из группы смыслит в сельском хозяйстве. Ну и, конечно, шестерым людям соблюдать тишину и осторожность куда проще, чем сотне. А зомбаки, как уже стало понятно, с готовностью стекаются к источникам шума.
Все это проносится у меня в голове буквально за какие-то тридцать секунд. Но решающим фактором, наверно, становится отсутствие настойчивости в голосе лейтенанта: он вовсе не пытается привести доводы в пользу присоединения к их группе, не убеждает, что с ними мы будем в безопасности. Не означает ли это, что парень и сам в ужасе и понятия не имеет, что делать со свалившимся на него вслед за скороспелыми лейтенантскими погонами грузом ответственности за кучу перепуганных, растерянных людей? На автомате я все же улыбаюсь пареньку и обещаю, что последую его совету и постараюсь переждать ближайшие дни в безопасном месте. Мэтт тоже благодарит за предложенную помощь и заверяет, что мы справимся.
Мне кажется, будто на лице военного при этих словах отражается откровенное облегчение. Может, это лишь плод моей фантазии, не знаю. Но он даже не пытается нас переубедить. Впрочем, парень почему-то медлит, переминаясь на месте, хотя из кабины уже слышен нетерпеливый бубнеж рации. Наконец, лейтенант достает из кармана огрызок карандаша и основательно измятый, перепачканный блокнот, что-то спешно царапает там и, вырвав листок, протягивает мне: