Глава 18. Блу. Изоляция (2/2)

— Отдай пистолет, — произносит Ар негромко, но настойчиво.

— Нет! — огрызаюсь я. — Если дело реально плохо, я сама вышибу себе мозги, ясно?!

Мужчины переглядываются, потом Аарон пожимает плечами, но отнять оружие не пытается.

— Верю, что у тебя хватит на это духу, — говорит он. Лэйк тем временем отстраняет меня, выдергивая ключ из замочной скважины. У них даже сочувствие во взгляде скользит. Очень утешает, конечно…

— Можно хотя бы воды набрать? — спрашиваю я, понимая, что сейчас дверь захлопнется перед моим носом. — В туалете не работает ничего.

Сиделки тебе не будет, дорогуша. И пресловутый стакан подать некому.

— Я принесу. И попить тоже, — уверяет меня Аарон. Дверь захлопывается. И я остаюсь одна — как и хотела.

Через полчаса Ар приносит мне воды — как и обещал. А потом уходит, но ненадолго. Я слышу какую-то возню возле дома… негромкие голоса, а затем глухой стук заколачиваемых гвоздей. Будто в крышку гроба. Тот, кто хоть раз этот звук слышал, не забудет… Свет в гостиной меркнет. О-х*-*ть. Да они ж в моем инфекционном боксе окна заколачивают… Замурованная заживо. Хороший у тебя гроб, двухэтажный, со всеми удобствами. Цыганский барон обзавидовался бы. Никому тут неохота заполучить еще одного прыгучего проглота… Я немею от страха, цепенею как кролик, уже наполовину удавленный змеей, и все, что могу — лишь щелкать кнопкой телефона в надежде увидеть заветный значок связи и позвонить маме, сказать, успеть… Неужели конец?!

Градусника мне не оставили — забыли, да и что толку? Я и без него чувствую, как температура ползет вверх, как мышцы ноют все сильнее, как начинает выкручивать суставы, а голова наливается чугуном. Озноб бродит по телу волнами, и я укутываюсь в плед с головой. Если это лихорадка — лекарства не помогут… а если обычная инфекция или реакция на стресс — лучше жар не сбивать, пусть иммунка борется. К тому же я пила алкоголь. И продолжаю это делать. Вот так люди и учатся бухать в одиночку. Кажется, это последний навык, который я приобрету в своей недолгой жизни.

Алкоголь и температура делают свое дело, и я вырубаюсь на несколько часов. Просыпаюсь от страшной жажды, горячая как печка. Плед валяется на полу. Разбрыкалась во сне. В комнате царит сумрак из-за заколоченных окон, но так даже лучше — свет не режет глаза. Жадно напившись, проверяю время по смартфону. За полдень перевалило… Батарея почти села. Занять себя совершенно нечем, и от этого совершенно невыносимо. Пережевывать мысли о скорой смерти, гадать, что тебя ждет там, с той стороны… Моя формальная религиозность не особенно утешает надеждой на райские кущи. Или хотя бы на встречу с теми, кого я потеряла. Что, если свет просто погаснет, и дальше наступит лишь бесконечная тьма? Забавно устроена психика… Ведь меня не волнует тот факт, что до моего рождения и первых проблесков осознания себя как личности тоже было лишь черное ничто? Отмахнувшись от разрушительного самоедства, я включаю планшет Арсена. Если уж суждено умереть, последние часы хочу провести в компании с любимыми людьми, приятными воспоминаниями и хорошей музыкой.

Примерно в обед меня навещает Аарон с ружьем наперевес. Добрый дядя водонос, он пилюлек нам принес… Свинцовых.

— Жива! — отзываюсь я на его стук.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает он, вручив мне градусник и справившись о самочувствии. Чувствую я себя как говно, а все, чего хочу — так это выжить. В пересчетах на цельсии температура у меня перевалила за тридцать восемь, ну так еще и не вечер. Может, оно и лучше… чем быть сожранной живьем. Или изнасилованной и убитой какими-нибудь поехавшими психами.

— Извини за это… ну, ты же понимаешь, — кивает Ар на зачеркнувшие свет доски.

— Понимаю.

А даже если бы не понимала? Что бы это изменило? Выеживаться и диктовать свои правила вооруженным мужикам у меня силенок нет.

— Заряди телефон, если можно, пожалуйста, — прошу его перед уходом.

— Конечно.

Дождавшись, пока шаги стихнут, я ползу на кухню. Окна и тут заколочены. Вообще по всему периметру. Красота… Почеши-ка свою клаустрофобию всласть. Перед смертью. На мое счастье плита комбинированная, и к газовой горелке есть небольшой баллон. Щелкнув включателем и убедившись, что газ еще есть, ставлю небольшую кастрюльку на огонь. Помыться. И чаю очень хочется… Эх, лимончику бы в него и медку — нашего, горного…

Домой. Как же я хочу домой! Все бы отдала, чтобы там оказаться.

К ночи я начинаю осознавать, что весь мой персональный ад еще впереди. Следующий его виточек. Мне жарко и противно от собственного полыхающего тела, даже не грубая, в общем-то, обивка дивана начинает причинять саднящей коже боль. Плюнув на никому ненужные сейчас правила приличия и все эти ужимки цивилизованности, я ползу наверх, в спальню, отдыхая через каждые пару ступеней, и роюсь в чужом шкафу в поисках простыней. Постельное белье, к счастью, есть — упаковано в герметичный пакет, и приятно припахивает каким-то кондиционером, когда я его разворачиваю.

— Спасибо, мил человек… — бормочу я, расстилая простыню ватными руками. Ох, вот так куда как полегче… Отправив сразу пару таблеток аспирина в рот — прости, иммунка, но с меня хорош, я лежу в черной влажной темноте и мысли в голове тягучие, вязкие, словно кисель… Чуть приглушенный стенами и расстоянием выстрел заставляет меня вздрогнуть всем телом.

«Минус один», — безучастно констатирует мозг. Быстро, однако… Еще вчера визуально все казались здоровыми. Может, и тебе пора, красавица? Ляг покрасивее, укройся поприличнее… Говорят, девочек-самоубийц всегда заботит то, как их тела будут выглядеть после смерти? Пальцы нащупывают холодный корпус пистолета. Приложив его боком к пылающему лбу, я аж вздыхаю от удовольствия. Пора? Или еще побарахтаемся?

*Са́нта Муэ́рте (исп. Santa Muerte — Святая Смерть) — современный религиозный культ, распространённый в Мексике и США и заключающийся в поклонении одноимённому божеству, персонифицирующему смерть. Разновидность современной танатолатрии.

**Эй, Блу, ты здесь? (англ.).

***Good morning (доброе утро — англ.), в качестве приветствия может использоваться сокращенная форма — morning.