Глава 12. Блу. В сердце Дикси (2/2)
— Где твои родители? — спрашиваю я, откусывая приторный кусочек и заставляя себя жевать.
«Только бы не стошнило», — мелькает мысль.
— В разводе они, вот где, — фыркает он. — Мать в Монтгомери, отец вообще в Теннесси живет. А я вот тут, в самом «Сердце Дикси»**, больше похожем на задницу. Пока препирались, кто за мной приедет и стоит ли вообще кому-то куда-то ехать…
Парнишка осекается, заняв рот едой.
— Ты зато здорово бегаешь, — не зная, как еще подбодрить его, произношу я, параллельно прислушиваясь к ощущениям внутри. Так, приживается, вроде…
— На… ммм… пожарную машину вперед всех взлетел.
— Вы сказали на поджигательную, а не на пожарную, — поправляет он со смешком, уже снова улыбаясь.
— Спасибо. У меня с английским не очень, — оправдываюсь я.
Мы опять замолкаем, исчерпав, похоже, все темы для разговоров. Вскоре просвет между деревьями светлеет, и мы наконец-то выбираемся на узкую двухполосную дорогу. Ни строений, ни брошенных, ни движущихся машин в поле зрения нет. Зомбаков тоже нет, и этот факт несказанно радует мое подкормленное батончиком сердце. Шевелить лапами по хорошему асфальтовому покрытию не в пример легче, и скорость передвижения нашего отрядика несколько повышается. Дико хочется скинуть осточертевшие ботинки, в которых днем уже слишком жарко. Или хотя бы расшнуроваться. Но пока нельзя…
Метров через двести натыкаемся на покинутый седан, застывший наискось трассы с распахнутой водительской дверцей. Внутри салона пусто, в том смысле, что нет ни живых, ни мертвых, ни альтернативно оживших. Только сваленные на заднем сиденье вещи. Ключи торчат в замке зажигания. Куда подевался владелец — большой вопрос. Может, машина заглохла и он (или она) двинул пешком, прихватив самое необходимое?
— Мамочка, мы поедем домой? — с искренней надеждой интересуется мальчишка лет шести, взирая на тачку засиявшими глазенками. Если уж взрослые вымотались, чего о малышах говорить… Кого помельче мужики ночью на руках несли.
— Пока нет, милый, — вздыхает та, обняв сына. — Домой нельзя.
И мальчонка примолкает, не истеря и ничего не требуя. Только спрашивает, не приедет ли за ними в таком случае папа? Пережившие эту ночь дети словно разом повзрослели. Неизвестно, осталось ли вообще от их дома хоть что-то… И, судя по тому, как вздрагивают плечи матери, отец никогда за ними не вернется. По крайней мере, в привычном понимании этого слова.
Мобильник сел, окончательно и бесповоротно, а вместе с ним и любая надежда на получение какой-то информации извне. Теперь мой мир сузился до радиуса восприятия органов чувств. Очешуенно, что я хотя бы от близорукости своей заблаговременно избавилась, не хватало еще с линзами или очками возиться в такой аховой ситуации. Как вон тот плотный мужичок, например, который свои окуляры веревочкой привязал на всякий случай, чтобы не посеять.
Аарон — так зовут нашего самовыдвиженца — просовывает руку в салон и поворачивает ключ зажигания. Машина сразу заводится.
— Может, в туалет отошел? — предполагает кто-то.
— И бросил тачку как попало? — парирует Аарон. Логично, конечно, что соблюдающий ПДД человек хотя бы припаркуется как положено, на обочине. В том случае, если ему никто не мешает это сделать. Взять и просто так зацапать чужое имущество пока никто из нас особо не рвется. Хочется как-то убедиться, что оно уже действительно бесхозное.
— Тишина, — требует Ар, как называет его приятель. Все замолкают, прислушиваясь и держа оружие наготове. Он что, думает, это ловушка? Хм… да кто знает, каких психопатин вынесет на своем пенном гребне волна апокалипсиса? У тех проблем с моральными терзаниями — по нолям. Гарантированно выживут, если лихорадка не скосит. С одним мы уже встречались… и это стоило жизни троим. Я тихонько перемещаю пистолет в ладонь. Главное — не держать палец на спусковом крючке без необходимости, у Глока нет специального предохранителя на корпусе. Это мне сразу объяснили.
И если зрение у меня до лазерной коррекции было неважнецким благодаря истовой любви к чтению по ночам, то уж слух как у полярной совы.
— Там, — говорю я тихо, указывая на негустой лиственный подлесок слева от дороги, откуда доносятся негромкие, но ритмичные шур-шурх. Словно птица в палой листве роется. Аарон с парой вооруженных длинностволом мужчин осторожно углубляются в лес. Проходит пара минут, и он возвращается, зачем-то делая мне знак следовать за ним. Парочка спутников полюбопытнее, включая юного эндокринолога, топают следом. Опустив пистолет стволом вниз, иду за Аром, и буквально в нескольких метрах от дороги натыкаюсь на привязанного к дереву зомбака. Толстая синтетическая веревка ярко-красного цвета плотно обхватывает его за талию. Рычать и кусаться ему мешает плотная повязка на челюсти и напяленный на голову бейсбольный шлем с этим металлическим намордником. Все, что зомби может, учуяв нас — скрести пальцами землю. Поводок слишком короткий. И никаких сверх чудес силы и прыгучести он не демонстрирует. Так вот какое шур-шурх я услышала… Господи, каково ж ему тут пришлось, одному!
— Похоже, почуял, что конец близко, и обезопасил от себя как смог, — говорит Ар. Понятно теперь, почему позвал меня… показать проще, чем объяснять плохо говорящей на инглише иностранке. Между мужчинами возникает спор — оставить его как есть или добить? Аарон настаивает на последнем. Конечно, он прав… Неизвестно, что сгниет раньше — веревка или зомбированный, и не умудрится ли он снять шлем? Внутри все сжимается от смеси жалости и ужаса, и я предпочитаю убраться назад, к машине, и не смотреть, как мужчины его, так сказать… упокаивают. Ар старается не шуметь и велит стрелять в самом крайнем случае. Так что делают они это тихо.
Вскоре они возвращаются, и личные вещи «бейсболиста» перекочевывают на обочину, за исключением припасов и мыломойки. Ни оружия, ни патронов у него, к сожалению, нет. Были бы — пустил бы пулю в лоб, как Рон. Хотя, может, суицидничать ему религия воспрещала? Алабама набита набожными протестантами, как подсолнух — семечками. Несколько прямо сейчас молятся за душу бывшего хозяина тачки. А меня это желание как-то напрочь попустило.
Пятиместный седан на двадцать человек, к сожалению, не делится. Поэтому Ар отбирает нескольких, уверенно обращающихся с оружием, и говорит остальным, что они поедут вперед на разведку. Что ж… это разумно.
— Не вернутся, — произносит вдруг обреченно та женщина, чью дочь я угостила утром луковыми колечками, провожая усталым взглядом удаляющуюся машину. Я лишь пожимаю плечами. Все теперь может быть. И это тоже. Только мне хочется верить, что вернутся — с парой вместительных минивэнов и новостью о хорошем, укрепленном лагере. Впрочем, эти возвышенные мечты быстро сменяются вполне приземленными потребностями — мочевой пузырь активно намекает, что пора бы уединиться в ближайших кустиках.
Осведомившись у прочих дам, кто еще желает совершить моцион, и заполучив двух компаньонок, углубляюсь в лесок — не шибко глубоко. Тщательно оглядываюсь, прислушиваюсь, принюхиваюсь — и только потом спускаю штаны, примостив топорик как можно ближе к правой руке. И все равно те томительно долгие секунды, что мои нагие ягодицы обращены к чаще, меня не отпускает тревожное ощущение, что они уже приглянулись какому-нибудь бывшему механику Джонни с ближайшей заправки или фермеру, чьи неизбалованные стоматологическими процедурами бивни все же способны отхватить от моих тылов изрядный кусок.
Перспектива подобной постыдной гибели исторгает из моей груди истерический смешок, больше похожий на всхлип, которым я изрядно шугаю примостившуюся неподалеку товарку по несчастью. Да я сама его пугаюсь, чего там… Даже рот рукой затыкаю, чтобы не разрыдаться.
В принципе, такие дела я справляю быстро. Бывало, на щедро залитом пивом рок-фесте даже с парнями в шутку соревновалась, кто скорее управится, захлопнув по команде пластиковые двери биотуалета, и регулярно выигрывала. Но сию секунду я, кажется, все свои прежние рекорды побиваю. И руки, и спина просто в табунах мурашкек при этом. Эх… белье бы сменить. Да и вообще переодеться. Еще сутки таких похождений — и я начну смердеть, как привокзальный бомж.
Пуговка на узких джинсах уже застегнута, когда со стороны трассы раздается отдаленный шум двигателя. Аарон возвращается? Но, выбравшись на дорогу, я понимаю, что звук доносится с той стороны, откуда мы пришли. Если верить найденной в седане «бейсболиста» карте, чапаем мы по некоему хайвэю номер 119 в северо-восточном направлении, благополучно покинув густонаселенную агломерацию Бирмингема, и за спиной у нас городишко с неблагозвучным названием Лэйк Пёрди. Ночью мы обогнули его лесами. И кого же из благословенного Пёрди на наши головы несет? Пистолет снова занимает место в моих совершенно к нему непривычных руках, а холодок страха течет за шиворот становящимся привычным ручейком.
*Эй, вставай. Пора идти (англ.).
**Одно из прозвищ штата Алабама. Дикси — название южных штатов.