Глава 11. Лорита. Слишком тихая гавань (2/2)
— Посмотрим наверху, — со вздохом говорит Мэтт, и я аж подскакиваю от звука его голоса. Все во мне восстает против того, чтобы идти наверх. Да будь моя воля — меня бы в этом доме уже не было. Безопасностью тут и не пахнет. Если бы я и подрядилась воевать с зомби, то уж точно не в этой компании. Снова вспоминаются те парни с автоматами из инкассаторской машины. Эти, поди, уже и дом бы от подвала до чердака обшарили, и со всеми альтернативно живыми обитателями разобрались. Пытаюсь расшевелить в глубинах забившейся в пятки души злость и желание доказать, что и мы способны выжить, но не особенно преуспеваю в этом похвальном начинании. Так что за Мэттом я покорно тащусь лишь потому, что не могу придумать, как от этого отвертеться и какую альтернативу предложить.
На втором этаже находятся спальни, и перед тем, как толкнуть дверь первой из них, Мэтт медлит и даже нерешительно окликает:
— Миссис Уайлдер!
Его голос прокатывается по безмолвному дому и глохнет где-то в пустых коридорах, а меня прошибает холодный пот, когда воображение живо рисует, КАК может откликнуться эта миссис.
— Не надо, — шепчу я, нервно передергиваясь. Хотя мне и самой не по себе вламываться в чужую спальню вот так, запросто, с пистолетом наперевес. Но никто не отзывается, и Мэтт нажимает на ручку двери. Та мягко поворачивается — одновременно с каким-то холодным липким комом в моем желудке. Я, наверно, скончаюсь от этого бесконечного стресса раньше, чем мы кого-либо тут найдем. Мэтт толкает дверь внутрь и поспешно отступает на шаг назад. Мне хочется обтереть взмокшие ладони о джинсы, но я боюсь хоть на секунду опустить пистолет. Почему-то крепнет уверенность, что вот только мы чуток расслабимся и отвлечемся — что-нибудь и случится. Самое что ни на есть кровавое и отвратительное.
От хлопка двери мы оба так и подскакиваем, а сердце у меня, кажется, и вовсе к самым гландам подлетает. Просто чудо, что с перепугу я не жму на спусковой крючок.
— Скорее всего, сквозняк, — говорит Мэтт, но как-то не очень уверенно. Видно, что этот день подкосил и его. Возможно, еще минут десять блужданий по этому дому — и мы начнем палить в белый свет как в копеечку, дергаясь от каждого шороха. И спасибо, если друг друга заодно не продырявим. Мэтт снова открывает дверь — и мы непроизвольно обмениваемся испуганными взглядами. Спальня пуста, на кровати — скомканное покрывало. На светлом ковре темнеют пятна не подсохшей еще крови. Уловив движение у окна, мы одновременно направляем оружие в сторону колышащейся шторы. Но никто оттуда не выпрыгивает. Это все тот же сквозняк, и когда занавеска опадает, замечаю сполохи света на полу и подоконнике. Осколки разбитого стекла. Значит, отсюда выбросилось то, что было отцом Кевина… А ведь дверь даже не была заперта. Не хватило ума повернуть ручку?
И тут какой-то слабый, но отчетливый звук гонит очередную рать мурашей по рукам и спине.
— Мэтт, — враз севшим голосом выговариваю я, застывшим взглядом впившись в неспешно ползущую вниз ручку двери в дальнем углу спальни. Должно быть, она ведет в смежную комнату… или в ванную. Не суть важно. Но что-то определенно хочет оттуда выйти.
— Миссис Уайлдер? Вы ранены? Вам нужна помощь? — каким-то странным, неживым голосом произносит мой спутник. Господи, о чем он… Если она укушена, то помощь нужна исключительно нам. Сколько там времени проходит между инфицированием, смертью и скоропостижным возвращением в мир в альтернативно живом виде? Одно утешение — пока новоиспеченный зомби не успел приложиться к живой плоти, тварь он довольно медлительная и неуклюжая. Уж вдвоем-то справимся… Додумать эту обнадеживающую мысль я не успеваю. Дверь не то что распахивается — ее буквально сносит с петель. Вот теперь палец таки жмет на спуск, пистолет дергается в руках, но куда пришелся выстрел, разбираться некогда. Только что-то нежно-розовое мелькает в воздухе перед тем, как свалить Мэтта. Тот рефлекторно выбрасывает вперед руки, в которых уже нет оружия, и это нечто в розовом злобно извивается, силясь вывернуться и вцепиться ему в горло.
— Стреляй! — кричит напарник, а я и рада бы выстрелить, но существо так вертится, что боюсь угодить в самого Мэтта. Заставляю себя приблизиться почти вплотную к ним, тварь дергается и переключает внимание на меня. Белые, словно слепые глаза наводят тошнотворный ужас, и я стреляю прямо в напоминающее гротескную маску искаженное лицо. О черт… Кажется, меня сейчас бесславно вывернет наизнанку. Но протяжный хрип обрывает на полпути перехвативший было горло мерзкий спазм. Я что, не убила это?! Оно еще живо после выстрела, разворотившего всю физиономию?
Но нет, звук доносится со стороны вынесенной двери. Через порог ползком переваливается второе… нечто, до неузнаваемости залитое кровью, с вырванными клочьями плоти.
— Боже мой, — хрипло говорит Мэтт. Он уже стряхнул с себя упокоенную тварь в розовом платьице и теперь торопливо подбирает отлетевший при падении пистолет. Только тут я начинаю соображать, что ни размеры, ни наряд напавшего на него создания не тянут на женщину средних лет, какой по логике представляется мать Кевина.
— Боже мой, — в каком-то ступоре повторяет напарник. Изглоданное существо силится повернуть голову на звук его голоса. На шее зияет рана, и особенно нелепо и даже пугающе среди кровавой, истерзанной плоти смотрится чудом уцелевшая подвеска с каким-то блестящим камнем. Бессмысленные белесые глаза на перепачканном лице.
— Простите, — почти беззвучно произносит Мэтт, направляя на зомби пистолет. Выстрел — и тело замирает, ткнувшись головой в край и без того перепачканного ковра нежного персикового оттенка. Я прислоняюсь к стене. Меня трясет. Стоп. Мы рассчитывали найти только мать Кевина, а в итоге нарвались на двух зомби. Где гарантия, что в соседней комнате не засел еще пяток их друзей? Что-то мне все меньше хочется тут оставаться.
— Надо проверить… другие комнаты, — словно издалека доносится до меня бесцветный, безжизненный голос Мэтта. — Вряд ли кто-то еще есть… Но…
— Да, — почти против воли соглашаюсь я, заставляя себя выпрямиться и сосредоточиться. В ногах — противная слабость, руки мелко подрагивают, а во рту все пересохло, точно в Долине Смерти. Наверно, этот день никогда не кончится. Сколько мы все протянем, если такими станут все ближайшие дни и недели? Подозреваю, что недолго. Похоже, мои невеликие ресурсы храбрости подчищены в ноль. Когда в детстве я мечтала о приключениях, то определенно не о таких. Кажется, мне отсыпали какого-то не востребованного другими фантазерами неликвида.
Наше счастье, что больше в доме никого не оказывается. Не уверена, что мы сейчас не прохлопали б нападение даже самого неторопливого зомбака. Единственное, чего я хочу — поскорее выбраться на воздух. Такое чувство, что все внутри пропахло кровью и смертью. Но Мэтт вместо того, чтобы вылететь ядром из этого проклятого коттеджа, тяжело опускается на ступеньку лестницы и смотрит куда-то в пустоту. За его спиной — спальня, где разметались на полу два трупа. И хотя они уже окончательно мертвы и подняться точно не способны, мне это соседство более чем не нравится.
— Пойдем, надо сказать остальным… что тут. Они же там переживают, — цепляюсь я за веский повод скорее убраться отсюда. Мэтт поднимает на меня усталый взгляд и качает головой:
— Не сейчас. Не нужно, чтобы Кевин увидел мать… такой. Надо бы как-то… прибрать там. Но ты иди. Я сам управлюсь. Не пускай только пока Кевина сюда.
Все мои инстинкты велят не спорить и бежать прочь без оглядки, но я почему-то медлю. Может быть, оттого, что наконец начинаю осознавать, что мне придется рассказать остальным. Это для меня в доме засели два зомбака, которые хотели нас сожрать, но мы успели их упокоить. У Кевина тут была мама. И пусть я малодушная трусиха, но взвалить на себя еще и обязанность сообщить парню о смерти уже второго близкого ему человека за какие-то полчаса… как-то морально не готова.
— Я помогу, — собственный голос звучит точно со стороны. И живости в нем не больше, чем в свежеупокоенном зомбаке.
Мы плетемся обратно в злополучную спальню. Мэтт сдергивает с кровати покрывало и, отводя глаза, старательно заворачивает в него второй труп. Вероятно, это и есть миссис Уайлдер. На мою долю остается мною же приконченное чудовище в розовом. Только теперь, приглядевшись, я понимаю, что при жизни оно было девочкой лет восьми-девяти. В спутанных, слипшихся волосах — болтающаяся на тонкой прядке заколочка в виде бабочки, одна нога босая, на другой — сползший носок с неуместно веселыми смайликами, которые бодро скалятся из-под кровавых разводов.
«Да уж, дорогуша, ты сегодня прям и.о. царя Ирода, — ехидно замечает внутренний голос. — Спец по истреблению зомбодетей».
Мне горько и тошно. Как ни уговаривай себя, что все они были мертвы задолго до того, как схлопотали пулю, сложно перестать видеть их прежними. Теми самыми жизнерадостными школьниками, что с веселыми криками и визгами носились наперегонки в парках и на детских площадках. Всего каких-то несколько дней назад. Когда существовавший миропорядок казался еще незыблемым.