Глава 10. Блу. Бесконечно много тьмы (1/2)
На нашу беду, выбраться из города тем же путем, которым Рон приехал за братом, не выходит: огромный грузовик уже заблокировал выезд и полыхает так, что ближе двадцати метров и не подойдешь. Бирмингем — очень привольно раскинувшийся город с широченными улицами и множеством автомобильных развязок, но спешно возведенные блокпосты, баррикады, пожары и пробки поглотили почти все свободное пространство, и поездка на машине превращается в сложнейший квест.
Крепко выругавшись, Рон разворачивает наш мини-караван, и мы снова куда-то несемся, сворачиваем, лавируем, сдаем задом, упираемся в очередной затор, снова разворачиваемся… Уличного освещения нет, и только фары, прожектора кружащих над городом вертолетов и зарева пожарищ выхватывают из тьмы жуткие последствия беспорядков и новых хозяев Бирмингема. Их много… гораздо больше, чем я думала, и они так резво гонятся за машинами, что мне хочется влипнуть в трясущийся под спиной кузов пикапа и сделаться его частью. Категорически несъедобной.
Наши спасители периодически отстреливают самых ретивых, но патроны явно экономят. Живых практически не видно — попрятались? Умерли? Восстали? Часто приходится останавливаться, чтобы столкнуть с пути мешающую проезду машину или крупный мусор. Я и днем-то в малознакомом городе плохо ориентируюсь, а сейчас и вовсе не соображаю, где мы, просто подпрыгиваю в кузове окаменевшим от страха комком, куда везут.
На одном из перекрестков к нашему маленькому караванчику пристает еще пара тачек с чудом выжившими горожанами. На другом нас обстреливают. Какой-то поехавший, что палил, должно быть, из окна своей квартиры по зомбакам, а тут решил переключиться на живых. Компьютерная игрушка в реале — весело, правда?! Первая пуля разносит вдребезги боковое стекло идущего впереди внедорожника параллельно с хлобыстнувшим по ушам звуком выстрела, следующая — лязгает по нашей кабине. Как в кино. В дурацком боевике. Я даже заново испугаться не успеваю.
— Ложись! — ревет нам Рон, открывая со своими приятелями ответный огонь куда-то в темноту, откуда сыпанули искры. Мы послушно распластываемся по металлическому дну кузова. Арс падает чуть не сверху в попытке меня защитить. Пашка грузно наваливается на ноги — он сидел спиной к стрелку и упал, куда пришлось. Псих скоро затыкается — или убит, или счел перестрелку слишком опасной для себя. В джипе впереди кто-то стонет — попал все же, сволочь! Машины дергаются, проезжают еще немного, чтобы уйти из зоны обстрела, и останавливаются.
Арс осторожно приподнимается. Я пытаюсь сделать то же самое, но вытянуть придавленные крупным звукачом ноги не так-то просто.
— Пашк, п-пусти. Натуральные ласты отдавишь, — нервно лязгая зубами, жалко пытаюсь юморить я. Однако тот и не думает двигаться. В обморок закатился, что ли?!
— Пашкен! — толкает его в плечо Арс. Ноль реакции. Я рывком выдираю из-под него свои конечности, а когда мы с басистом переворачиваем его вверх лицом, я впервые вижу в прыгающем свете фонарика, во что превращает винтовочная пуля человеческое лицо. Оставив в затылке аккуратное входное отверстие, на выходе она буквально взорвала его, выдавив куда-то к вискам изумленно остекленевшие среди черного месива из мяса и костей светлые глаза. Кровь хлещет, заливая все. Вопль рождается и тут же застревает в пересохшем горле, выдавливаясь из легких сиплым нескончаемым выдохом.
— Нет! Пашка-а-а! — вскрикивает Арсен. Темнота перед глазами резко сгущается, размывая творящийся перед ними кошмар.
«Не смей! — свирепо приказывает мне внутренний голос. — Не сейчас!»
— Что у вас?! — орет Кори.
— Паша… убит, — сипит Арс, а по смуглым щекам катятся крупные слезы.
— Р-р-р-хррр! — раздается справа, и в край кузова вцепляются чьи-то грязные ладони. Инстинктивно дергаю фонарь в ту сторону и аж подпрыгиваю от увиденного. Лицо в обрамлении длинных слипшихся волос немногим краше Пашкиного: половина или снесена чем-то, или просто обглодана до костей, зубы страшно белеют, ничем не прикрытые, и язык извивается в этом оскале, будто гигантский слизень. Новая волна мороза продирает меня до самых костей, и тяжелый ботинок на толстой подошве встречается с этой маской смерти на солидном ускорении с обеих сторон — тварь пытается рывком запрыгнуть в кузов. Раздается противный треск, будто толстая ветка хрустнула, и ладони отпускают борт. Кажется, я ей шею сломала, господи боже!
— Что у вас?! — орет Кори.
— Гони! — вскакивает Арс, врезая кулаком по кабине. Потому что взамен отвалившихся ладоней в пикап вцепляется уже добрый десяток. Машина дергается с места, отбросив нас на кабину. В глазах снова темнеет, правда, не надолго. Шмякнувшись на задницу и подтянув колени к груди, я смотрю, как Арс, перебравшись через распластанное тело нашего звукача, с остервенением лупит подобранной по случаю битой по намертво впившимся в борт пальцам — орудовать топориком ему категорически не понравилось. Их владелец волочится за пикапом и рычит, твердо вознамерившись добраться до свежего мясца. Я все еще не верю, что все это на самом деле происходит, а не снится мне в муторном кошмаре после лишней пары-тройки рюмок вискаря.
Сбросив прилипчивого зобмака, Арсен несколько невозможно долгих секунд смотрит на мертвого Пашку, потом сдергивает с себя куртку и накрывает тому изувеченное лицо. После садится рядом со мной, стиснув меня в объятиях, и прижимается ко мне мокрой от слез щекой. Я вжимаюсь в него до боли, а тело колотит так, будто я насмерть в сибирской тайге замерзаю. Это несправедливо, это дико, это так страшно! Хочется забиться в какую-нибудь щель и не высовывать оттуда носа. Никогда.
Проехав немного, снова останавливаемся — раненого перевязали как смогли и уложили на заднее сиденье джипа, а к нам в кузов перекочевала пара вооруженных огнестрелом человек — молодой мужчина и женщина лет сорока. Мы не представляемся друг другу и вообще не разговариваем, словно слова разом утратили хоть какой-то смысл. Они лишь роняют, что им очень жаль, что наш друг погиб. Арсен закуривает. Предлагает и мне. В этот раз я не отказываюсь. Горький горячий дым дерет горло, я захожусь кашлем, но затягиваюсь сигаретой снова и снова, пока огонек не добирается до фильтра и не обжигает пальцы. И никаких тебе штрафов, б*я…
Минут через двадцать, пропетляв каким-то немыслимым курсом между брошенных машин и домов одноэтажного пригорода, и переехав по пути не одно мертвое тело, мы снова натыкаемся на блокпост. Действующий блокпост, с живыми военными! В костюмах химзащиты! На БТРах или каких-то похожих бронемашинах! Господи, сейчас нам помогут! Отправят в специальный лагерь, хорошо защищенный, надежный лагерь, с врачами и… Вместо помощи в носы высыпавшим из тачек людям упираются стволы. Просто и недвусмысленно. И никакие вопли Рона о том, что он сам бывший военный, что в городе творится кромешный ад — да, у нас раненый, но сами-то мы здоровы! — не помогают. Нам ясно и коротко дают приказ проваливать обратно — никто из чумного города выпускать нас не собирается. Помогать нам — тем более.
— Вы же бомбите его, да что же вы делаете, сукины дети?! — рычит Рон со слезами отчаяния на глазах. — Куда мы вернемся?! Чтобы изжариться там, как сосиски на воскресном барбекю?!
— Заберите хотя бы раненого! — требует наша спутница. — Он без сознания! Ему нужна помощь хирурга!
Автоматная пуля высекает фонтанчик искр у Рона из-под ног финальной точкой в споре. Видя, как у Арса желваки на скулах ходят, утаскиваю его в пикап. Кори виснет на брате, умоляя того не провоцировать бывших коллег. Если завяжется перестрелка, нас перещелкают, как крысят.
— Выберемся! — упорно твердит Кори, заталкивая Рона в машину. — Не могли они все трассы перекрыть!
И вот мы снова куда-то едем, едем, едем… До тех пор, пока джип не дает сигнал остановиться. Приставшие к нам бирмингемцы из своих машин не выходят, притормаживают и следят за происходящим из тачек.
— Дрю умер, — скупо сообщает Рон, прикрывая свет фонаря ладонью. Но я все равно вижу, какое измученное у него лицо и как налиты кровью глаза. — Мы переложим его сюда. Похороним их обоих… как полагается. Когда выберемся.
— Мне жаль, ребята… — произносит Кори, кивнув на накрытое курткой тело Паши. А в раскалывающейся от боли голове крутится как заведенная идиотская мысль: не надо, Пашка боится мертвых…
— Нам тоже… — выдавливаю я.
— Садись в джип, — осипшим голосом предлагает Арсен, пока второй труп перекочевывает в кузов. Я молча мотаю головой. Оставить его тут одного с двумя мертвецами… Ни за что. Женщина тихонько плачет. Наверное, это ее близкий человек. А может, ей просто безумно страшно. Как страшно мне.
— Я… останусь с Дрю! — отпихивает она пытающегося увести ее в джип парня.
— Обращаться умеешь? — спрашивает Рон у Арса, протягивая ему какое-то ружье. Должно быть, от покойного осталось.
— Не особо, — честно сознается тот. В армию не ходил, ограничился альтернативной службой, о чем сейчас, кажется, очень жалеет.
— Ни хрена хитрого. Вот предохранитель. Вот спусковой крючок. Снял, прицелился, нажал. Крепче прижимай к плечу, или челюсть отдачей снесет, — напутствует Рон. Понимаю я из сказанного ровно половину, об остальном интуитивно догадываюсь.
— Понял, — кивает мой единственный уцелевший музыкант, мой друг…
И мы снова едем под аккомпанемент молитв, которые бормочет подруга умершего Дрю. Я молиться больше не пытаюсь.
Через десять минут пути жизнь преподносит нам очередной жестокий урок новых правил существования. Лежавший смирно, скончавшийся от пулевого ранения Дрю вдруг передергивается, будто от удара током, и принимается шарить руками по полу кузова.
— Эндрю?! — вскрикивает женщина, бросая дробовик и спешно стягивая с его лица закрывавшую его ветровку. — Ты жив?!
«Ошиблись — сознание потерял, или…» — успеваю подумать я, инстинктивно подбираясь и сгребая биту. А потом несостоявшийся покойник приподнимается — резко, рывком, будто в груди не сидит пуля, пробившая перед этим плечо, и с утробным собачьим ворчанием впивается женщине прямо в грудь. Она кричит — истошно, страшно, Арс растерянно дергает предохранитель на винтовке, а я на автомате хватаю биту, но подняться на ноги, когда машина летит на полном ходу, не так-то просто, и я из полусидячего положения всаживаю каблук ботинка в мотающийся коротко стриженный висок и ухо. Удар несильный, но внимание нападающего отвлекает. На меня. Женщина, не прекращая кричать, отползает к заднему борту, перекатываясь через Пашкино тело. Пикап резко тормозит, и если бы не приклад винтовки, которым Арс встречает прыгнувшего на меня зомбака… я только нелепо выставить биту успеваю.
Удар откидывает то, что было Дрю, к правому борту, он свешивается из кузова наполовину, но не падает, цепляясь за борт что твой осьминог. Арсен тоже падает, только вперед, и ружье, все еще зажатое в его руках, только чудом не стреляет куда попало. Из кабины пикапа выскакивает мужчина и одним выстрелом сносит рванувшему на него зомбаку голову. Я немедленно глохну — так громко хлобыстает выстрел.
— Откуда он свалился?! — удивляется подоспевший Рон.
— Ниоткуда. Это ваш Дрю, — цежу я, стараясь справиться со звоном в ушах посредством нервного зевка.
— Но как? Он же не был заражен! Умер от ранения.