Глава 9. Лорита. Пасторальные пейзажи (1/2)
Я была настолько сосредоточена на одной только мысли — как поскорей вырваться из города, что встречный поток машин заставляет меня на секунду подрастеряться. С этой стороны, оказывается, тоже скопилась пробка, правда, значительно меньше той, из которой мы только что выбрались. Неужели в такое время кто-то стремится попасть в Ричмонд? Хотя… у людей там, наверно, семьи. Дети, родители, может быть. Жены. Будь у меня кто-то из близких, разве не попыталась бы я разыскать его, невзирая на любые эпидемии и беспорядки?
Водители гневно сигналят выезжающим машинам, но никто не желает уступать им единственную полосу, и лишь изредка кому-нибудь самому напористому удается втиснуться туда и наперекор основному потоку проскочить (точнее, проползти) в город. Странно, я вроде бы и не видела, чтобы кто-то ехал в обратном направлении. Хотя до того ли мне было, по правде сказать… А они, наверно, при первой же возможности сворачивали на второстепенные дороги, чтобы обогнуть скопище автомобилей, спешащих во что бы то ни стало покинуть Ричмонд.
Постепенно дорога пустеет, и Мэтт с Гарольдом прибавляют скорость. Попадаются нам на трассе и попутные, и встречные машины, но их не так уж много. Проезжаем мы и места недавних аварий. Вокруг нет ни эвакуаторов, ни полицейских машин, ни карет «скорой помощи», ни даже неизменных зевак и доброхотов, которые в обычное время остановились бы если не из желания и способности помочь, так хоть из любопытства. Вот лежит вылетевшая на обочину, опрокинувшаяся легковушка. Мэтт даже не притормаживает, поэтому трудно сказать, есть ли кто внутри. А если есть — жив он или… не совсем мертв. На одном из поворотов — изрядно помятый микроавтобус и протаранивший его, в хлам разбитый дорогой спортивный автомобиль кричащего ярко-красного цвета.
Полное отсутствие не то что суеты вокруг участников аварий — но и вообще хоть какой-то заинтересованности к ним со стороны пролетающих мимо водителей, весьма красноречиво намекает на безвозвратную кончину старого мира с его правилами и обычаями. Мы еще проезжаем через городские предместья, когда навстречу попадаются военные грузовики. Вероятно, это та самая часть, которая должна сегодня войти в Ричмонд и попытаться восстановить там порядок. Но машин не так уж много. Они рассчитывают взять город под контроль столь скромными силами? Или же армии просто реально больше некого послать? В конце концов, военные тоже могли слечь со смертоносным гриппом. В тех же казармах столько народу, что первый же чих зараженного способен одарить вирусом добрых два десятка солдат сразу.
Мелькают чистенькие, нарядные домики предместий в окружении пышно разросшейся зелени. Странно думать, что за стенами этих ухоженных коттеджей, возможно, задыхаются в предсмертном бреду их хозяева. А по аккуратным улочкам бродят зомби, которым нет больше дела ни до родственных связей, ни до недавней дружбы с соседями — все живые интересуют их исключительно с гастрономической точки зрения. Нарушая внешнюю идиллию, откуда-то несутся отчаянные вопли, переходящие в пронзительный визг. Он не обрывается, а медленно угасает, словно у издавшего его человека просто кончились силы на крик. От этих звуков у меня по рукам бегают мурашки.
Где-то над нашими головами рокочут лопасти вертолетов. Выглянув в окно, вижу невысоко в небе пару «вертушек», поблескивающих в лучах солнца, точно стрекозы. Но направляются они не к Ричмонду, а куда-то в сторону Шарлотсвилла. Мы минуем несколько автозаправок, около каждой выстроились целые очереди машин. А ведь действительно — сколько еще протянут заправки? Вряд ли дольше, чем все остальные еще трепыхающиеся очаги порядка и цивилизации. Может, и сейчас бензин идет уже не за деньги, а за посул кусочка свинца из направленной в голову служащего пушки? И топливо нужно сейчас всем — не только для автомобилей, но и для генераторов, потому как электричество, вероятно, в любой момент способно нас покинуть.
Мэтт сбрасывает было скорость у той заправки, где народу поменьше, но, перекинувшись несколькими словами с Гарольдом, все же проезжает мимо. У меня перед глазами мелькают, не задерживаясь в памяти, дорожные указатели. Почти все названия в лучшем случае знакомы понаслышке — пока я жила в Ричмонде, путешествовать на автомобиле по его окрестностям как-то особо не доводилось. Ездили, конечно, на пикники, случалось, и в другие города мотались и даже в соседние штаты, но близлежащей округой я не сильно интересовалась.
Где-то вдалеке в небо поднимается столб черного дыма. Через минуту-другую раскатисто грохает взрыв. Я никогда раньше не слышала такого вживую — только в передачах и фильмах, но звук вполне себе… узнаваемый. За первым следуют еще два.
— Что это? — хрипло спрашивает Кристи.
— Может, заправка… — не очень уверенно говорит Мэтт, и в салоне снова воцаряется тишина. Разговаривать никому не хочется. Вероятно, каждый из нас все еще пытается осмыслить крушение если не целого мира, то как минимум своего собственного. Но укладываться в голове все происходящее упорно не желает. Позади осталась целая жизнь, и ее фрагменты, словно рассыпавшиеся кусочки гигантского пазла, бестолково вертятся у меня перед глазами. До смешного гордое лицо Маттиаса, моего бывшего мужа, который только что привез меня в Ричмонд. В его глазах светится просто-таки щенячий восторг, когда он ведет меня в знаменитый Сад азалий, а потом мы вместе слушаем какой-то концерт прямо на улице в Браун-Айленде.
Матти здесь родился и вырос. Он любил бывшую столицу Конфедерации куда больше, чем шумный деловой Вашингтон, и потому долго противился переезду, когда его отец оставил своды местного Капитолия ради более высоких политических сфер. А вот — пылающий над Джеймс-Ривер закат окрашивает светлые волосы моего спутника во все оттенки золота и багрянца. Матти и наш короткий брак стараниями того самого влиятельного папы уже остались в прошлом. И на меня смотрят очередные восторженные глаза, а в ушах отдается рев взмывающих в небо самолетов — Ларри буквально бредит авиацией, и все свободное время мы с ним проводим на аэродроме.
А вот парк Форест-Хилл, и уже другой кавалер с жаром рассказывает мне что-то о гоночных машинах… Вот мы с девчонками на работе обсуждаем вечеринку и костюмы на Хэллоуин… Вот Ричмонд сияет рождественскими огнями… И тут же эту картинку стремительно вытесняет зомби, рвущий зубами безжизненное окровавленное тело. Разбитые витрины магазинов. Плывущий над опустевшими улицами дым. Молодая мать, убегающая от мертвого полицейского. Сероглазая девушка, укачивающая умирающего ребенка. Разлетающиеся под кулаками зомбачки стекла машин и несущиеся оттуда душераздирающие крики…
Я машинально прижимаю ладони к вискам, словно пытаясь физически вытряхнуть из памяти все увиденное сегодня. Я хочу помнить Ричмонд таким, каким он был для меня все эти шесть с половиной лет — приветливым, открытым, истинно южным городом. Но эти, словно вырванные из второсортного ужастика, кадры упорно заслоняют не такое уж далекое прошлое. Нормальное прошлое. Впрочем, настоящее недолго позволяет от него отвлекаться — едва миновав поворот, Мэтт вдруг резко тормозит, и нас всех бросает вперед. Если бы не привычка дисциплинированно пристегиваться, вероятно, мы бы сейчас протаранили лбами ветровое стекло.
— Вашу ж мать… — сквозь зубы цедит Мэтт. Кристи прерывисто вздыхает. В нескольких ярдах, спиной к нам, прямо посреди дороги столпилась, обступив что-то, группка школьников. Кто присел на корточки, кто стоит, нагнувшись и оперевшись на плечи других — и ни один даже головы не поворачивает на шум мотора. На разноцветных рюкзаках поблескивают какие-то значки, от которых по машине бойко прыгают солнечные зайчики. Невдалеке виднеются коттеджи. Неужели здесь до сих пор настолько спокойно, что детей не только отпускают в школу — но и позволяют разгуливать одним? И какого дьявола они там увидали? Незадачливую сбитую животинку или…
Неестественную тишину вдруг нарушает приглушенный крик. И доносится он из соседней машины. Я аж подскакиваю: воображение живо рисует мне внезапно обратившегося Гэри или Кевина, норовящего сожрать Кэсси. Крик обрывается внезапно, так, словно девушке захлопнули рот, но я уже вижу, чем он был вызван. Потому что секунду назад еще полностью игнорировавшие нас дети начинают оборачиваться к машинам. Я бы, наверно, тоже закричала… если бы могла. Хотя вообще-то ни разу во взрослой жизни от страха не вопила. Сейчас-то я понимаю: это не оттого, что умница Лори такая храбрая. Просто по-настоящему серьезных поводов не было. А теперь, когда повод определенно наметился, горло намертво перехватило спазмом, а во рту пересохло, точно в Долине Смерти. Но я еще, конечно, не подозреваю, что в новом мире молчание равноценно не просто золоту, а собственной сохраненной жизни, а слово, да и вообще любой некстати изданный звук порой куда дешевле серебра и даже меди.
Кажется, что каждая пара подернутых белой дымкой глаз обращена непосредственно ко мне. Рты у всех перепачканы чем-то красным, и внутренний голос отстраненно подсказывает: это никакое не «что-то». Уж никак не кетчуп с хот-дога или там клубничный джем с пончика. Кровь. Просто кровь. И она же пропитала их школьную форму на груди. Потому что никого ребята там на дороге не разглядывали, а пожирали труп. Возможно, своего же вчерашнего одноклассника. Привлеченные криком, они начинают подниматься, теряя интерес к изувеченному телу, и дружно топают к нам. Теперь я вижу, что только со спины их и можно было принять за живых: все дети буквально угвазданы кровью, одежда местами порвана, на руках видны следы укусов, а у одного выхвачена часть щеки, и этот кусок тошнотворно мотается при каждом шаге. Странно, что они умудрились не потерять рюкзаки, думаю я. Не менее странно, конечно, и то, что меня вообще это волнует. А может, просто подсознание старается занять мозг теми мыслями, от которых у него не поедет крыша.
Мэтт трогает машину с места в попытке объехать и мертвых детей, и предмет их недавнего пиршества, багрово-красной грудой маячащий посреди дороги. Те припускают нам наперерез, и им это, в общем-то, вполне удается. Будь скорость побольше, возможно, имело бы смысл просто таранить их, пытаясь прорваться. Но сейчас я не уверена, что это удастся: собьем одного — забуксуем, а остальные уже облепят автомобиль.
— Мэтт, что нам делать? — в звучащем из рации голосе Гэри — неприкрытый страх и растерянность. Впрочем, на лице самого Мэтта — абсолютно та же гамма. Как, вероятно, и у всех нас. На мгновение меня охватывает острое желание закричать на мужчин: «Да сделайте уже хоть что-нибудь!», но умом понимаю: ко всему, что творится сейчас, они подготовлены ничуть не больше, чем я сама. Разумеется, ни Мэтт, ни Гарольд, ни тем паче Кевин никаким местом не бойцы. Они всего-навсего собирались уехать подальше от очага эпидемии, а вовсе не воевать с поднятыми чертовым вирусом осатаневшими трупами.
— Нам придется уби… упокоить их, — словно со стороны, слышу я собственный голос. Звучит он как чужой. Никак не отреагировав на мое заявление, Мэтт так резко сдает задним ходом, что едва не задевает машину Гэри. Машинально оглянувшись, вдруг вижу такое, отчего волосы буквально начинают шевелиться на голове, точно беспокойные змеи у Медузы Горгоны.