Глава 7. Лорита. Новая вершина пищевой пирамиды (1/2)
Ветровое стекло стоящего в нескольких ярдах от нас «бьюика» идет трещинами, когда существо с размаху лупит по нему кулаком. Изнутри рвутся исполненные панического ужаса крики.
— Мать его, что это за гребаный живчик?! — рявкает Мэтт, с размаху опуская ладонь на клавиши стеклоподъемников. Хотя мы только что своими глазами убедились, что никакая это не преграда. Символическая разве что. Кто-то из пассажиров пытается выскочить через заднюю дверь. Молниеносный бросок — и человек захлебывается воплем, который переходит в тошнотворное бульканье — тварь в мгновение ока перегрызает ему горло. И тут я с содроганием узнаю в ней ту самую блондинку, которая каких-то двадцать минут назад обратилась и успела отобедать собственной матушкой… или там свекровью.
Откуда только вот взялась такая прыть? Мертвяки, которые встречались нам до этого, отличались настырностью, некоторые передвигались вполне себе резво, не хуже живых, но реакции этого создания были ближе к звериным, не к человеческим. Может, толстуха при жизни каким-нибудь уникумом в этом плане была? Да ну… с чего бы… Обычная среднестатистическая, не первой стройности и молодости тетка, никаким местом не женщина-гепардица.
Впрочем, какой бы плотоядный кролик-энерджайзер в нее ни вселился, ситуации это совершенно не меняет. Всех нас от состояния ее обеда отделяют лишь стекла машин, защита весьма ненадежная. Да и свободы маневра на забитой автомобилями дороге — ноль. Ну, а что ждет тех, что рассчитывает удрать от нее пешим ходом, мы только что имели неудовольствие наблюдать. Наверно, я все еще не отошла от шока, а когда до моего сознания окончательно доедет то, что творится на улицах Ричмонда, буду орать не переставая неделю, не меньше. Но сейчас на это времени определенно нет, и лучше бы в темпе выработать годный план спасения, потому как рассчитывать, что зомботетка просто-напросто обожрется и потеряет интерес к остальным живым, упрятанным в тачки, словно в консервные банки, как-то не слишком надежно.
Может, попытаться прострелить ей голову, пока она гложет свою вторую жертву? Но если у нее такая быстрая реакция, то даже звук опускаемого стекла станет сигналом к нападению. А ведь она торчит между машин, которые мешают хорошо прицелиться. Много ли шансов с первого выстрела поразить такую подвижную цель? На второй, боюсь, она времени уже не даст. Я смотрю на Мэтта, ожидая, что он предложит какой-то план действий, но тот молчит. Лицо его окаменело, левой рукой он вцепился в руль, правой судорожно сжимает пистолет.
— Я слышала предположение, что зомби, успевшие… наесться… намного быстрее и опаснее остальных, — ломким голосом чуть слышно говорит Кристи.
О черт, только этого нам и не хватало! Отожравшихся зомби, которые примутся гоняться за живыми со скоростью курьерского поезда! Где-то далеко впереди надрываются разноголосые гудки автомобилей. Я уже успела заметить, что зараженные реагируют на шум, но эта гадина и ухом не ведет, а продолжает, должно быть, деловито пожирать труп. Во всяком случае, из-за машин она не выпрыгивает. В провонявшем выхлопами воздухе плавает резкий запах крови. А после двойного плотного перекуса насколько эта скотина ускорится?
Впрочем, второе блюдо вскоре обращается, и зомбачка теряет к нему интерес. Пока свеженький мертвяк с перегрызенным горлом и буквально вырванными из тела кусками плоти, пошатываясь, поднимается, тетка снова прыгает на машину, где сжался парализованный ужасом водитель. А может, и второй пассажир — отсюда не разглядеть. Еще один удар — и ветровое стекло осыпается, осколки прыгают по капоту, сверкая и переливаясь на солнце. На миг воцаряется странная, звенящая тишина, словно все застрявшие в этой бесконечной пробке невольно задерживают дыхание вместе с будущими жертвами мертвой твари, когда та ныряет в салон.
К горлу подступает тошнота. Неужели все, на что теперь годны люди, веками мнившие себя царями природы и вершиной любой пищевой цепочки — это лишь обреченно ждать, когда их сожрут? Точно так же зомбачка могла бы выбрать объектом своей гастрономической страсти и нас, и любого другого. Но ведь живых здесь, только на этой чертовой улице — десятки, сотни! Многие наверняка вооружены. И вот сидят все законопослушные граждане, трясутся, сжимая потными ладошками пистолеты и ружья, и тихо радуются, пока убивают не их, а соседей. Включая и меня, кстати. От этой мысли гадко и противно.
Почему, собственно говоря, я сама жду каких-то планов или действий от Мэтта, Гарольда и прочих? Конечно, от привычки полагаться на мужчин и перекладывать на их плечи все мелкие жизненные сложности вот так, сходу, избавиться сложно. С тех пор, как я вышла из ребяческого возраста и убедилась, что парни сами вовсе и не прочь, гордо выпячивая грудь, решать мои проблемы, то беззастенчиво пользовалась этим. Со многими из них я прекрасно могла бы справиться и самостоятельно, только какая в том была нужда, если стоило намекнуть — и неизменно находились желающие разобраться с любыми моими затруднениями? Но что-то мне подсказывает: если я и сейчас буду рассчитывать исключительно на гипотетическую отвагу представителей рода мужского, то шансы быть сожранной не выходя из машины здорово возрастут.
Правда, и собственных гениальных или, на худой конец, героических идей у меня тоже нет, кроме самой очевидной — попытаться пристрелить гадину. По меркам пейнтбола стреляю я, конечно, весьма прилично, но когда промах может стоит жизни, уверенность в своих талантах как-то изрядно падает. Хоть я и сержусь на компаньонов за полнейшую пассивность, мне тоже банально страшно высовываться из машины. Новообращенный мертвяк с бестолково мотающейся на разодранной шее головой все еще трется у захлопнувшейся дверцы «бьюика», из которого уже несутся душераздирающие вопли.
В этот момент наэлектризовавшийся воздух разрывают автоматные очереди. Мэтт машинально пригибается, Кристи, вскрикнув, ужом сползает с сиденья и съеживается где-то внизу, среди наспех натолканных рюкзаков и сумок. Все инстинкты голосят мне тоже нагнуться, сжаться в комок, не отсвечивать, предоставить воевать с тварью тем, кто это умеет делать. Но почему-то я, точно загипнотизированная, не могу оторвать взгляда от злополучного «бьюика». Почти мгновенно зомбачка перелетает на капот другой машины, а оттуда — на асфальт, только заляпанная багровыми пятнами блузка мелькает. Наполовину оторванный, висящий клочьями рукав на миг взвивается, будто окровавленное крыло. Сперва мне кажется, что она собирается укрыться от пуль между автомобилями, а то и вовсе сбежать.
Тянутся томительные секунды, за которые я успеваю разглядеть и тех, кто решился наконец бросить вызов стремительной твари. Впереди, в нескольких десятках ярдов от нас стоит инкассаторская машина, из-за нее выглядывают вооруженные автоматами мужчины. Но сейчас они медлят, не зная, куда стрелять — зомбачка как сквозь асфальт провалилась. Она выскакивает так неожиданно и молниеносно, что я вздрагиваю, и сердце ухается даже не в пятки, а, кажется, выпрыгивает через кроссовки. Автомат захлебывается очередью, но гадина такая быстрая, что пули в лучшем случае лишь оставляют новые дыры на изодранной блузке. И на теле, конечно, тоже, только ей это до лампочки — мертвая плоть не чувствует боли.
Вот сейчас она прыгнет и на этих инкассаторов или кто там они… Всего один укус — и нет человека, а есть еще один зомби. И если такой же шустряк, как сама тетка — нам всем тут хана. Без вариантов. И едва ли сознавая, что творю, я давлю на кнопку, опускающую стекло, сжимаю похолодевшими пальцами пистолет и жму на спусковой крючок раз, другой, третий. Прицелиться толком не удается не только из-за неудачной позиции, но и из-за ходящих ходуном рук. Но попасть сейчас не главное. Главное — отвлечь внимание, чтобы выиграть хоть несколько секунд для тех, кто действительно способен убить тварь. Меня аж слегка парализует от ужаса, когда зомбачка разворачивается, кажется, прямо в воздухе, передумав атаковать автоматчиков, и снова скрывается среди машин.
— Ты что творишь, психованная?! — шипит Мэтт и резко хлопает по кнопке, поднимая стекло. Меня так и тянет истерично расхохотаться: он реально считает, это поможет? Даже после того, как гадина на наших глазах разнесла «бьюик» и сожрала его пассажиров? Или Мэтт думает, что если мы будем сидеть тихо, мертвячка нами не заинтересуется и пойдет себе дальше? Над дорогой снова зависла какая-то неестественная тишина. Или это только у меня в ушах все звуки точно отрезало? Почему-то вспоминаются фильмы ужасов. По их канонам, тварь сейчас должна непременно заползти под нашу машину и черт знает как ввинтиться оттуда прямиком в салон, жадно разевая окровавленную пасть.
Однако зомбачка явно не смотрела кино, поэтому выныривает у впереди стоящего минивэна. Всего мгновение — и я успеваю увидеть ее лицо, в котором нет уже ничего от усталой, замороченной тетки средних лет. И вообще ничего от человека. Даже мимолетное движение головы у нее выходит резким, рваным, совершенно не людским, да и не звериным, если на то пошло. Потустороннее существо. Выползень из преисподней, которого даже прислужники Сатаны нервно вытолкали взашей из адского предбанничка.
Снова строчат автоматы, и только теперь я соображаю, что риск словить случайную пулю от сограждан ничуть не меньше опасности стать закусью для беспокойницы. Так что остальные, пожалуй, были правы, когда залегли. Зомбачка не оригинальничает — она снова лупит по ветровому стеклу, и из машины летит пронзительный детский крик. У меня сжимается сердце, и в этот момент я уже готова выскочить наружу и палить по этой гадине, пока не опустеют все магазины. Собственное бессилие просто сводит с ума. Но тварь не успевает привычно занырнуть в салон — внезапно оттуда рыжей молнией бросается крупная собака. Под ее весом мертвячка опрокидывается на капот и тщетно клацает зубами, когда пес впивается в горло.
И тут к автомобилю подлетает один из парней с автоматом и, приставив ствол почти вплотную к голове зомби, прошивает ее короткой очередью — видно, он уже сомневается, что такое создание сдохнет от одной пули. И немудрено — посмотрев на нее, усомнишься и что от прямого попадания из гранатомета утихомирится… Однако тетка, дернувшись, замирает. Собака выпускает ее глотку и, клокоча исступленным рычанием, пятится и спрыгивает с капота.