kiss me (1/2)
Hwa Sa</p>
WHY</p>
— Хочу тебя, Джун.
Хонджун не совсем понимает, в каком именно смысле говорит Сонхва, и потому лишь нежно улыбается, оперевшись на один локоть и дразняще проведя свободной ладонью по его возбуждению.
— Хочу тебя внутри, пожалуйста… — стонет Пак, слабо выгнувшись в спине.
Явно не ожидав подобного, Ким и сам стонет, спрятав лицо в горячей шее и поцеловав её, дабы скрыть свои красные щёки. Сонхва не успевает сообразить — полюбившееся тепло пропадает слишком резко, и он уже пугается, что Хонджун сбежал, но нет — через пару жалких секунд Ким вновь падает рядом с ним, держа в руках бутылёк.
— Заметил её ещё в первый раз, — хохочет он, оглядев анальную смазку. — кажется, ты уже успел… расслабиться с её помощью.
Сонхва заливается краской и в лёгком возмущении слабо бьёт Кима в плечо. Тот лишь тихо смеётся, склонившись и мягко потеревшись кончиком носа о чужой.
Они бы не смогли назвать точный момент, когда оба дали волю чувствам, позволив всем желаниям, закрытых глубоко в душе, вырваться. Хонджун, словно увидев в теле Сонхва собственных холст, оставлял на нежной коже собственнические метки, целовал, где доставал, кусался, а Пака это с ума сводило — он извивался под ним, рвано стонал, уже до боли оттягивая шарик на языке. Это казалось их общим безумием, страстью, сумасшедшим ритмом двух сердец.
Ким помогает Паку перевернуться на живот, тихо стонет от открывшейся картины — высшего понимания искусства, лучше и дороже всех картин Лувра в общей сумме; и если его на живописи попросят нарисовать своё сокровище, своё самое дорогое удовольствие и своё понимание прекрасного, Хонджун без лишних слов изобразит такого Сонхва. С его метками по телу, со слипшимися от пота волосами, слабо выпирающими позвонками и прогнувшейся поясницей, такого нуждающегося в нём, такого сладкого. Но Хонджун сразу же сжёг бы своё творение — он не позволит кому-то ещё увидеть своего Сонхва таким.
Своего Сонхва?
Было бы действительно неплохо.
— Ты невероятный. — шепчет Ким, склонившись и прижавшись губами меж лопаток. Пак тихо стонет, крепче сжав простынь руками. — Тебе кто-нибудь уже говорил, какой ты красивый? Голову от тебя кружит…
А Сонхва не в силах ответить, он лишь слабо приподнимает бёдра, потираясь о кимово возбуждение задницей и сбито простонав от этого. Хонджун тихо ругается, стонет прямо на ухо и после выпрямляется, слабо шлёпнув Пака по ягодице и тут же ласково погладив, заслышав одобряющее мычание.
— Джун… — Сонхва едва не хнычет, взглянув на Кима через плечо. — Пожалуйста…
— Сейчас, крошка.
Хонджун едва сдерживается, берёт бутылёк и выдавливает лубриканта на пальцы, немного растирая, дабы согреть.
— Честно, я ещё не был с парнями, так что направляй меня, если что. — признаётся он, нависнув над Паком и мягко погладив его колечко мышц пальцами. Сонхва лишь мелко дёргается и старается расслабиться.
— Ты думаешь я был? — тихо смеётся.
— Но у тебя же использована… — стараясь отвлечь Сонхва поцелуями на спине, Хонджун осторожно вводит первый палец. Резкое осознание того, как этот самый бутылёк был использован — словно слабым током по нервам. — Чёрт, крошка…
Сонхва отзывается лишь сдавленным стоном. Он крепко сжимает простынь в руках, спрятав лицо в подушке, а осознание, что Хонджун делает это не только потому, что он захотел, но и потому, что Ким сам этого хочет, — заставляло мелко дрожать. Сонхва отзывался на каждое движение, сам поддавался бёдрами назад, а кимовы касания — как запретная сладость по венам, как добровольный прыжок в глубину чужих пороков.
Это уже было не простым желанием — раскрывающая все мысли похоть, что обволакивала, поглощала разум. Дыхание Хонджуна, оседающее на спину, из раза в раз заземляло Сонхва, и он даже не сразу заметил, как к двум пальцам осторожно прильнул и третий, растягивая и словно нарочно избегая простату.
— С ума меня когда-нибудь сведёшь. — тихо стонет Ким, разведя пальцы внутри податливого тела и поцеловав в ямочку на пояснице. Сонхва крупно вздрагивает и хнычет в подушку.
И, стоит только слабо вильнуть бёдрами и звонко простонать что-то похожее на «давай же», как Хонджун сразу же вынимает пальцы и пристраивается сзади. Сонхва сам поддаётся назад, слабо закусив уголок подушки и постаравшись расслабиться как можно больше, когда Ким плавно толкается внутрь.
Сонхва, честно, никогда бы не подумал, что ему будет так хорошо с другим парнем. Да, он знал, что он не «как все», что его не привлекают девушки, но он и думать не смел о том, что рано или поздно у него будет парень. Он уже свыкся с тем, что, вероятнее всего, всегда будет один. Но даже та слабая, распирающая боль кажется приятной, даже то, что он позволил взять себя какому-то плохишу, ничуть не беспокоит его.
Нет, не так.
Это же Хонджун, он — не «какой-то плохиш». «Какой-то плохиш» сейчас бы не гладил его дрожащие бёдра так нежно, не шептал бы подбадривающие глупости на красное ухо, и в целом бы вряд ли обратил на него внимание в какой-то день, попытавшись защитить. Это же Хонджун, его милый Хонджун.
— Ты такой ахиренно узкий, чёрт. — высоко стонет Ким, как только его бёдра соприкасаются с чужими. Сонхва с довольной улыбкой подмечает, что кимово тело дрожит так же, как и его собственное.
— А ты ахиренно горячий. — сдавленно смеётся Пак и тут же стонет, стоит Хонджуну только плавно качнуться. — Ещё…
Хонджун начинает осторожно двигаться, шумно дыша; Сонхва же, кажется, даже не слышит себя — всё его существо сосредоточилось лишь на кимовом теле, на его звуках и на обжигающих поцелуях, что из раза в раз оседают на плечи. С первыми толчками было не так приятно, но после, стоит Киму только набрать более ускоренный темп, как Пак сразу ощущает себя лужицей, состоящей лишь из удовольствия и сладких, порочных желаний. А Ким не щадит. Кусается, лижет едва заметные метки, входит в разгорячённое нутро резко и грубо, заставляя Сонхва едва не задыхаться от новых, невероятных ощущений.
— Боже, я хотел это сделать сразу, как только увидел тебя. — несдержанно признаётся Хонджун, опаляя дыханием красное ушко и крепко сжимая пакову талию. — Так хотел взять тебя прямо там, в классе, когда ты посмотрел на меня такими невинными глазками, чёрт… Я так скучал, крошка…
Сонхва требуется время, дабы понять смысл услышанного, и лишь спустя пару толчков он находит в себе силы усмехнуться сквозь стоны.
— Я тоже… Тоже хотел этого…
И Хонджун замирает, полностью заполнив податливое тело. Сонхва протяжно стонет и слабо ведёт бёдрами, тут же тихо вскрикнув и мелко дрогнув, стоит ощутить первое за сегодня прикосновение к комочку нервов.
— Ты тоже? — сбито шепчет Ким, поцеловав в седьмой позвонок. — Тоже хотел меня?
— Разве это важно сейчас? Просто продолжи…
Сонхва готов умолять, но Хонджун лишь выходит из него и, под разочарованный стон, помогает ему перевернуться, едва не задохнувшись от открывшейся картины. Лицо Пака залилось нежным румянцем, его губы опухли от постоянных терзаний зубами, на глазах застыли слёзы удовольствия. Ким, ведомый тихим восторгом, протягивает руку и мягким движением убирает влажные пряди с его лица, гладит по щеке, стирая слёзы. Сонхва отзывается мягко улыбкой и обнимает ногами за бёдра, прижимая к себе, и разглядывает его в ответ, и отчего-то сознание на пару жалких секунд отправляется на десять лет назад, на тёмный чердак в крохотном домике, но Пак быстро смаргивает это — сейчас намного больше хочется просто, бессмысленно, любоваться Хонджуном.
— Скажи мне правду, Хва. — он просит едва ли слышно, склонившись и потеревшись кончиком носа о чужой, после чего мягко целует туда же. — Мне правда важно знать это.
— Нашёл, когда разбираться… — обречённо стонет Сонхва, тихо промычав, когда кимова ладонь невесомо пробегается от талии к груди. — Ты мне… Ты сразу мне понравился, ясно?
— Сразу? Я и сейчас… Нравлюсь тебе?
— Будешь, если продолжишь! — закрыв лицо ладонями, тянет Пак. — Пожалуйста…
И в Хонджуне словно что-то меняется. Он улыбается абсолютно счастливо, мягко целует под глазом и выпрямляется, дабы вновь заполнить собой желанное тело. Сонхва ожидает грубых толчков и даже слегка жмурится в предвкушении, но Ким двигается чертовски плавно, гладит его талию и после подхватывает одну ногу под колено, приподняв и поцеловав острую коленку. В Хонджуне словно переворачивается весь мир, словно он резко изменил всё своё мировоззрение, и в его взгляде Пак замечает ласковую любовь. Может быть, это из-за слёз, что размывают реальность, может быть, это просто жалкие надежды на взаимность, но Сонхва всё равно отчаянно верит в то, что ему не показалось.
Неспешный темп приходится по вкусу обоим. Хонджун находит нужный угол и из раза в раз попадает по комочку нервов, заставляя Сонхва протяжно, но тихо стонать и закатывать глаза; внутри, под грудиной, словно пробудившийся вулкан сходит с ума сердце, чувствуя родного рядом, чувствуя и помня его, вот только заволоченный пеленой наслаждения разум упорно игнорирует всё, связанное с прошлым, сосредоточившись лишь на настоящем. И Сонхва притягивает Хонджуна ближе, заставляет склониться, обнимает за шею и целует-целует-целует — нос, щёки, скулы, соприкасается лбами и трогательно вскидывает брови, тихо выстанывая кимово имя тому в приоткрытые губы.
Умопомрачительно, слишком нежно, чувственно.
Хонджун и сам тянется ближе, целует между плавными толчками, гладит дрожащее тело, любуется. И можно ли это назвать простым желанием, простой, бесчувственной похотью? Нет, определённо нет, даже язык не повернётся — лишь ласка, касания, полные нежности, сбитый шёпот, наполненные любовью взгляды.
Их хватает ненадолго; Сонхва, прикусив ребро ладони, со звонким стоном изливается на живот, так ни разу и не притронувшись к себе, а Хонджун, не выдержав того, как сильно сжался Пак, спускает следом.
Лежат они долго, заботливо вытранные Кимом, переплетают конечности и довольно сопят друг другу в кожу.
— Так что? — бубнит Хонджун в чужую шею. — Теперь я нравлюсь тебе?
— Ты и до этого нравился.
— Ты мне тоже.
— Ещё бы.
В следующую секунду Сонхва тихо смеётся и после шипит от укуса в ключицу. И это… Кажется таким правильным? Но почему? Они же такие разные, такие… Совместимые? Если так подумать, то Хонджун — популярный парень, дерзкий байкер, сын влиятельных людей, немного избалованный и на самом деле ласковый, но лишь для одного. Для Сонхва. А тот что? Простая пустышка, обыденность, но ведь противоположности притягиваются? Дерзости нужно спокойствие, обыденности — щепотка азарта и ярких эмоций. Разве это не закономерность?
Сонхва, спустя три года жизни в этом лофте, наконец ощущает его своим домом, пока осторожно обнимает Хонджуна за талию.
— Спи давай, крошка Хва. — фырчит, улёгшись головой на паковой груди.
— Ты тоже, крошка Хон.
Пусть Сонхва и не видит, он знает точно, что Хонджун закатил глаза.
Сон накатывает на обоих достаточно быстро, и они, ещё поворчав друг на друга, спокойно засыпают.
⠇⠳⠃⠕⠺⠾</p>
— Сцепление, — бубнит сам для себя Пак и выжимает рычажок левой рукой. — Передача… — левая нога занимает нейтральное положение на ножном рычаге. — И немного газу…
Осторожно надавив правой кистью на себя и медленно отпустив сцепление, Сонхва закусывает шарик от лёгкого восторга — он поехал! Матово-чёрный Кавасаки послушно, но медленно ползёт вперёд, так, что радостный Хонджун без проблем бежит рядом и довольно подпрыгивает.
За спиной — целый час небольшой теории. Ким с любовью рассказывал, как управлять байком, где что находится и вообще немного погонял Пака по правилам дорожного движения. Далее — ещё полчаса на то, чтобы привыкнуть к мотоциклу, который успел пять раз заглохнуть благодаря Сонхва и один раз чуть благородно не свалился вместе с ним, если бы не реакция Хонджуна.
И вот теперь они, счастливые, движутся по лесной дороге.