or (2/2)
Хонджун лишь мелко кивает и сползает со стула, кутаясь в одеяло, и проходит за Сонхва, дабы закрыть за ним дверь. Пак, набирая номер босса, дабы предупредить того об опоздании, шустро целует Кима в растянутые в улыбке губы и поспешно выбегает из лофта, заходя в лифт.
И только после он осознаёт, что сделал. Нет, он не чувствовал, что это неправильно — наоборот, душа радовалась, а сердце успокоилось и забилось в размеренном ритме, словно так быть и должно, но… Как отреагирует Хонджун? Сонхва оттягивает шарик на языке и тихо матерится, выбегая из лифта. Они обязательно поговорят об этом позже, а сейчас ему нужно как можно быстрее добраться до работы.
И снова двенадцать часов на ногах, беготня, шумная музыка, пьяные девушки и даже парень, что пытались соблазнить. Сонхва лишь дежурно улыбался и наливал им обычной газировки, не в силах перестать думать о, буквально, секундном поцелуе.
Вернувшись домой, Сонхва обнаруживает лишь давящую пустоту. Он проверяет едва ли не каждый уголок на наличие хоть какой-нибудь записочки или намёка на то, что Хонджун ушёл по делам или решил сходить с друзьями в клуб, но он так ничего и не находит, устало опустившись на кровать. Горбится, умещает локти на коленях и прячет лицо в ладонях, тяжело вздыхая.
Но, говоря откровенно, это вполне в стиле Кима — молча уйти, а после, как ни в чём не бывало, вернуться, с яркой улыбочкой и нежными касаниями. Сонхва утешает себя этими мыслями, быстро принимает горячий душ и ложится спать, зарывшись носом во вторую подушку, на которой спал Хонджун.
Воскресенье проходит словно в тумане — безостановочные заказы, девушки, что пытались как-либо привлечь к себе внимание молодого бармена, слишком громкая музыка, давящая на нервы. Сонхва возвращается домой в час ночи, тихо позвав Хонджуна, но в ответ — лишь тишина. Значит, спугнул. Значит, придётся либо ждать, пока Ким сам созреет и придёт поговорить, либо самому подойти к нему. А, может быть, Хонджун просто резко потерял к нему интерес? Так было бы легче.
Упав на кровать, Сонхва открывает чат с Санха и пишет краткое «привет, как дела?». Он знает, что она спит и что определённо не проснётся от единственного сообщения. Как проснётся — так и ответит. Выйдя из чата, он на пару секунд задерживает взгляд на чате с Хонджуном, в котором до сих пор висело лишь одно сообщение от самого Кима. То самое «пошли покурим».
Сонхва выключает телефон, ставит его на зарядку и ложится спать, дабы не успеть загнаться до безысходности.
⠇⠳⠃⠕⠺⠾</p>
Хонджун не объявляется на парах ни в понедельник, ни во вторник. Сонхва устаёт постоянно искать взглядом его огненную макушку в коридорах и на улице, но упорно продолжает оглядываться, особенно когда третьей и четвёртой парой в среду ставят практику в танцзале. Но Ким так и не появляется, и, сбежав с последнего часа занятий, Сонхва выходит на парковку и облегчённо выдыхает — Уён и Сан стояли возле байка старшего, куря и о чём-то хмуро рассуждая.
— Привет. — Сонхва несмело подходит к ним, мелко вздрагивая, когда младшие синхронно поднимают тяжёлый взгляд на него. Даже Уён был подозрительно спокойным, но при виде Пака слабо улыбнулся. — Вы не знаете, где Хонджун?
Чхве отчего-то тяжело вздыхает и вновь опускает взгляд, втягивая достаточно много едкого дыма в лёгкие.
— Он тусует с папашей. — невесело хмыкает Чон, стряхнув пепел с сигареты, а после тянет один уголок губ вверх и вскидывает одну бровь: — А что, переживаешь, хён?
— Просто с меня спрашивают, почему его снова нет на парах. — спокойно врёт Сонхва. — Типа, раз мы начали более-менее нормально общаться, то я обязан знать, где он и что с ним.
Парни переглядываются и Уён тихо усмехается, затянувшись и выпустив дым из лёгких прежде, чем поднять взгляд до Сонхва и с грустной улыбкой прошептать:
— Ты не «более-менее» для него, хён. Это мы для него такие.
— Ты для него «всё». — так же тихо заканчивает Сан, бросив окурок под ноги и затоптав его носком потрёпанного жизнью кеда.
Сонхва с таких слов немного выпадает, а после мелко мотает головой и робко улыбается. Не может он быть для Хонджуна «всем». Они же даже месяца не дружат, если их отношения вообще можно так назвать.
— Да ну, мы просто… знакомые. — он лениво ведёт плечом.
— Мы знаем его пять лет, Сонхва. — Сан слабо хмурится, явно недовольный тем, что их слова не восприняли всерьёз. — И он никогда никому не позволял ехать и обнимать его со спины. Даже нас не пускает к своему байку.
— И всегда был жадным до сигарет. — мелко улыбается Уён и выкидывает окурок. — Жуткий собственник. Ни с кем даже напополам не курил.
— И уж тем более ни к кому не лез обниматься и не целовал наши запястья.
Сонхва слабо хмурится, опустив взгляд под ноги, и отросшие волосы тут же падают ему на глаза. Что ж, ему определённо будет, о чём подумать дома.
Тихо поблагодарив парней и попрощавшись с ними, Пак медленно побрёл в сторону лофта, даже не замечая преследовавшей его тени.
Ладно, хорошо. Раз он для Хонджуна «всё», то почему тот хотя бы не отпишется, что с ним всё в порядке? Почему не поставит в известность? Он же не ввязался во что-то серьёзное и противозаконное, потому и не пишет ему, дабы не подвергать опасности… Верно ведь?
Едва успев зайти в подъезд, Сонхва испуганно охает, когда его тянут за руку и грубо прижимают спиной к стене.
— Какого чёрта?! — Пак, заметив ехидное лицо одногруппника слишком близко к своему, толкает того в плечи, но его запястья перехватывают и поднимают, крепко зафиксировав над головой. — Отпусти меня!
— А чего ты так упрямишься, принцесса? — Ким Ыну шепчет, мерзко улыбаясь, и встаёт вплотную, а Сонхва морщится от осевшего на щеку выдоха и старается вырваться, пинается, но всё тщетно. — Так спокойно шёл, словно приглашал меня…
— Отвали!
— Значит, любишь грубо? — свободной рукой он крепко берёт Пака за подбородок и поворачивает его голову в сторону, проведя кончиком носа по щеке к шее. Сонхва судорожно вдыхает и вновь делает попытку вырвать руки. — М-м, а Хонджун сказал, что ты ласковый, но ничего, мне и так нравится.
Сонхва в миг замирает. На глаза наворачиваются слёзы, а противные поцелуи, осевшие на шею, уже не ощущаются. Какого чёрта? Хонджун правда так сказал про него? Он так легко, буквально, порекомендовал его другим?
Почувствовав, как ослабла хватка на запястьях, Сонхва резко делает рывок вперёд и вырывает руки, тут же хватая Ыну за шиворот ядерно-зелёной кофты и с силой бьёт в челюсть, дальше — коленом в живот. Ким со стоном валится на пол. С первой квартиры слышится басистый лай, и Сонхва, встряхнув ноющей рукой, слабо хмурится и присаживается на корты перед озлобленным Ыну.
— Не провалишь через пять секунд, то я спущу на тебя своих ротвейлеров. — он мило улыбается, ткнув пальцем в худую руку одногруппника. — Они любят кости.
Глаза Кима забавно округляются и он тут же отползает к выходу, подскочив и, хромая, скрывается из виду. Сонхва тяжело выдыхает и потирает больную руку, а после встаёт и отходит к лифту, дружелюбно улыбнувшись женщине, что вышла гулять с милейшими ротвейлерами, которые — Пак это отлично знал, — и мухи не обидят.
Сумев продержать лицо до лофта, Сонхва закрывает входную дверь и тут же оседает на пол, резко обессилев.
«Хонджун сказал, что ты ласковый».
Серьёзно? Стоило ему только случайно провинится, поддаться желаниям буквально на секунду — как Ким сбежал и начал продавать его? Какого чёрта? Им же, казалось, было так хорошо вместе…
Молча роняя слёзы, Сонхва сипло усмехается; конечно, как такого, как он, однажды смогут полюбить?
Найдя в себе силы подняться, Пак стягивает обувь и идёт сразу в спальню. Аппетита абсолютно нет, желание сполоснуться под окончание рабочего дня — тоже. Немного помедлив, он лениво стягивает одежду, решив не надевать пижамы, и прячется под одеяло, сгребая в объятия белого мишку. Он зарывается в него носом и давит всхлип в глотке, ведь игрушка пропахла дымом от сигарет с персиковой кнопкой.
Но сон не приходит, и Пак просто бездумно лежит на кровати, ворочаясь и стараясь уснуть.
Он лежит до четырёх утра, успев отписаться старосте, что он якобы заболел. Девушка отвечает ему сразу же, пожелав скорейшего выздоровления, и Сонхва бы удивился — кто вообще, кроме него, не спит в такую рань? Но он лишь безразлично хмыкает и откладывает телефон в сторону, вновь обняв медведя и крепко зажмурившись.
Ыну верить не хочется. Сонхва отчаянно борется с самим собой, пытаясь взвесить все «за» и «против», но нескончаемый поток мыслей прерывает тихое шебаршение, доносящееся с лестничной площадки. Тело сковывает страх, и Пак действительно на секунду задумывается о том, чтобы завести грозную на вид собаку, чтобы охраняла. Да и не так одиноко будет.
Надеясь, что нежеланные гости уйдут, Сонхва кутается в одеяло и прислушивается, но шум не прекращается, и тогда он решает попробовать отбиться — нет-нет, но, если постараться, то он сможет завалить Ыну.
Лучшая защита — это нападение, не так ли?