or (2/2)
— Ладно, чего скрывать… — вздыхает он, потупив взглядом. — Я жуть как не люблю, когда ко мне прикасаются, а когда дело доходит до губ… Не знаю. Мне просто становится страшно и жутко некомфортно.
— Филемофобия?
— Да хрен знает. Может быть.
Сонхва поджимает губы и понимающе кивает. Что ж, о всех мечтах можно и забыть. Хонджун же вновь достаёт сигарету и зажигалку, подкуривая и делая достаточно большой первый затяг. В этот раз он не предлагает сигарету Паку и даже не смотрит на него, словно о чём-то задумавшись, и Сонхва решает немного понаглеть — осторожно берёт Кима за запястье руки, меж пальцев которой тот держит папиросу, и мягко направляет к своему лицу, обхватывая фильтр губами и затягиваясь. Хонджун в этот момент смотрит ровно в глаза, слегка напрягшись, хоть Сонхва и не касался его напрямую, а держал за кофту.
— Ты хочешь моей смерти? — шепчет Ким, бегая взглядом от одного сероватого глаза к другому. — Я же не вынесу такой сексуальности.
— Сексуальности? — Сонхва усмехается, а от дыма его голос слегка понизился.
Хонджун лишь мелко кивает, затягиваясь и вновь протягивая руку к Паку, а тот смотрит ровно в глаза и медленно склоняется, обхватив фильтр губами и втянув дым в лёгкие. Голову уже немного мутит, разум расслабляется, но от этого так хорошо, что хочется ещё и ещё, хочется забрать Хонджуна к себе домой и курить там весь вечер, медленно потягивая кофе, хочется говорить ни о чём и сразу обо всём. Просто хочется Хонджуна. Рядом, под боком, чтобы доверять друг другу до оголённых сердец и чистых душ, чтобы постоянно вдыхать шлейф горьких персиков с его шеи.
Вспомнив о том, что сегодня, вообще-то, пятница, а не выходной день, Сонхва мелко вздрагивает и тянется за телефоном в карман штанов, смотря на время. Уже восемь утра!
— Не переживай, вместе поедем. — улыбается Хонджун, затянувшись в последний раз.
Сонхва неуверенно кивает и топчется на месте. Ему нужно подняться до лофта, забрать ранец и переодеться… Звать ли Хонджуна с собой? А если не звать, то что, тут оставить? Не красиво ведь как-то… А если позвать, то не подумает ли он лишнего?
— Не против, если я с тобой зайду? — спасает ситуацию Ким. — Пить хочу, жуть.
— Да, конечно!
Стушевавшись от собственной нервозности, Сонхва тихо вздыхает и, поджав голову к плечам, спешно направляется к лифту. Чёрт, он же уже три дня не мыл пол! И вчерашнюю чашку из-под кофе не вымыл… А когда он в последний раз протирал пыль? Боже, Хонджун наверняка подумает, что он живёт в свинарнике!
На лифте они поднимаются молча. Хонджун нашёл интересным разглядывать всякие тупые надписи на стенах и зеркале, а Сонхва просто не знает, что сказать, потому и молчит, переминаясь с ноги на ногу.
— А у тебя симпатично. — первое, что говорит Ким, проходя следом за Паком в лофт.
— Эм… Спасибо? — Сонхва нервно улыбается. — Прости, у меня не прибрано, да и гостей я не ждал, так что… Можешь даже в обуви пройти! Я как раз собирался пропылесосить вечером, да и… Ох, ты же пить хотел…
Сонхва убегает на кухню и Хонджун молча проходит следом, оглядываясь.
— Я пойду переоденусь. — отдав гостю стакан воды, Пак неловко мнётся.
Хонджун лишь кивает, сделав глоток. Он оглядывается, но ничего интересного не замечает — пустая мебель, грязно-серые стены без отделки, и лишь на подвесной полочке возле окна, занимающего всю стену, стоял одинокий цветок с рамочкой рядом. Заинтересовавшись, Ким отставляет стакан на столешницу и подходит к полочке, взяв рамку в руки, а с фотографии за стеклом на него смотрели счастливые взрослые с девочкой и смышлёным мальчишкой на коленях. Тепло улыбнувшись, он ставит рамку на место и тихо проходит к спальне, с удивлением подмечая, что двери в этой квартире лишь две — входная и ведущая в ванную. Пройдя до арки в спальню, Хонджун без стеснения заглядывая в комнату и, заметив Сонхва, стоящего к нему спиной, он легко опирается плечом о косяк и без стыда наблюдает. А Пак стягивает футболку, обнажая смуглую спину с перекатывающимися мышцами под тонкой кожей, но быстро прячет всё под рубашкой, принимаясь дрожащими руками мучаться с пуговицами. Хонджун слабо улыбается и легко мотает головой, а после медленно подходит к Сонхва.
— Давай помогу. — он шепчет, но Пак всё равно умудряется подпрыгнуть от испуга.
— Спасибо, не нужно… Я сейчас, быстро…
Но дрожащие от волнения пальцы не слушаются, и Сонхва нервно оттягивает шарик на языке, стараясь собраться, вздрагивая, когда кимовы ладони ложатся на его предплечья, мягко надавливая. Пак послушно опускает руки и жмурится, лишь бы не видеть Хонджуна так близко, но его шлейф персиков так и пробирается под кожу, заставляет быть зависимым, тянуться навстречу, но Сонхва запрещает себе даже вдыхать лишний раз.
Ким, не касаясь кожи, ловко застёгивает его рубашку, поправляет воротник, словно заботливый отец собирает сынишку в школу. Далее он сам находит галстук, отложенный на кровать, и так же ловко, но осторожно завязывает его.
— По тебе и не скажешь, что ты умеешь правильно завязывать галстуки. — шепчет Сонхва, искренне боясь спугнуть повисшую в помещении атмосферу.
Хонджун медлит с ответом, оценивающе оглядев его и разгладив пару складок.
— Я много чего умею. — подняв взгляд до сероватых глаз, улыбается он.
Шустро облизавшись, Пак мысленно кричит на себя и молит держаться. По окнам начинает бить лёгкий дождь.
— Ты словно бросаешь вызов.
— Да? — Хонджун склоняет голову вбок и усмехается. — И какой же?
— Будто просишь изучить тебя. — протянув ладонь на кимова лица, Сонхва, не касаясь сухой на вид кожи, медленно ведёт от виска к губам, рисуя чудные линии. Хонджун даже ни разу не дёргается, словно знает — не коснуться. — Будто хочешь, чтобы я знал всего тебя.
Ким не отвечает, лишь тихо усмехается и выходит из спальни, оставляя Сонхва наедине со своими мыслями и желаниями.
В институт они едут молча, в кабинет идут лишь единожды переглянувшись. Они едва не опоздали — профессор уже приготовился начать лекцию и, закатив глаза, пропускает их в кабинет, и Хонджун сразу же занимает место рядом с Гону. Сонхва от этого слегка теряется, ведь всегда сидел рядом с Ваном, но спорить не решается и занимает место в последних рядах.
Хонджун не объясняется на перемене, продолжает занимать место рядом с Гону, а когда тот на второй паре порывается встать и занять место рядом с притихшим Сонхва, Ким укладывает ладонь на его плечо и усаживает обратно.
— Пойдёшь с нами на обед? — негромко интересуется Хонджун, как только звонок растекается по коридору. — Мы в кафешке неподалёку тусим.
Как бы сильно не хотелось — Сонхва мотает головой, позволяя буквально за ручку вывести себя из кабинета. У него осталось совсем мало денег, нужно экономить до следующих стипендий и пахать на работе, которая, к слову, сегодня после пар. Не может же он просто прийти вместе с Хонджуном и заказать одну лишь воду, оправдываясь тем, что он не голоден? К тому же Ким наверняка понимает, что Пак не успел позавтракать — они буквально вместе с самого утра.
— Спасибо, но я не хочу мешать вам.
Хонджун застывает на месте после его слов, и хмурится.
— С чего ты взял, что будешь мешать нам?
— А разве нет? — Сонхва вздыхает и опускает взгляд в пол. — Мне правда приятно, что ты пригласил меня и что ты вообще приглядываешь за мной, но мы не подходим друг другу, Хонджун. Я просто буду лишним в вашей компании.
— В моей компании лишние только ботаники. — Ким жмёт плечами и улыбается. — А ты не ботан, но, ладно, раз не хочешь, то давай перекусим в столовке? Там не так вкусно, но тоже сойдёт.
Сонхва изумлённо оглядывает его, пытаясь понять, почему Хонджун вообще водится с ним? Если вспомнить начало первого курса — Гону тоже всячески пытался сблизиться, делился выдуманными тайнами, угощал обедом и пытался заботится, но сейчас он абсолютно не беспокоится о самом Сонхва. Его держит лишь мягкотелость Пака и его страх потерять единственного друга, и он пользуется этим, не стесняется, не стыдится, а Сонхва и слова против сказать не может.
Вдруг Хонджун такой же? Вдруг тоже хочет лишь пользоваться им? Сонхва искренне не хочет в это верить, но затравленная душа заставляет обвивать ранимое сердце шипами.
Хонджун, ободряюще улыбнувшись, направляется в сторону столовой, и Сонхва ничего не остаётся, кроме как послушно пойти следом, неуверенно сжимая лямки ранца в руках. Со стороны слышатся шепотки девушек и их тихие визги, когда Ким бросает на них взгляд и подмигивает.
— Сонхва! — слышится со спины громкий бас. — Давай вместе пообедаем?
Пак опускает голову, продолжая идти за Хонджуном. Он может немного понаглеть и, пока у него есть опора и защита в лице Кима, не обращать на Гону внимания. Он слишком устал от него, от его чрезмерной наглости и тяжёлых рук, что вечно якобы «осторожно» ложатся на его плечи, хотя после на коже виднеются синяки.
— Оглох, Пак?! — уже агрессивнее басит Гону.
Ни Сонхва, ни безмятежный Ким на него внимания не обращали или, по крайней мере, не подавали вида, и спокойно продолжали дорогу. Пак постарался идти как можно ближе к Хонджуну, неосознанно ища в нём поддержку и защиту, и скромно улыбается, когда Ким легко берёт его под руку — заметная разница в росте не позволяет свободно идти нога в ногу с закинутой на плечо рукой.
— Он не посмеет подойти, пока я рядом. — хитро улыбается Ким. — Кстати, следующей парой тётка Хвиин?
— Да, и, мне кажется, тебе немного не поздоровится. — тихо усмехается Сонхва и неловко жмёт плечом на недоумённый взгляд Хонджуна. — Ты умудрился прогулять все её пары в этом семестре, а ещё только середина октября.
— Пф, прогуляю и сегодня, в чём проблема?
Честно, Сонхва хотел бы перенять эту кимову сторону — абсолютно безразличную и невозмутимую, но, увы, это невозможно. Тётка Хвиин была слишком грубой и серьёзной женщиной и на её парах — живописи и графике — страдали все. Однажды даже обычно спокойный и собранный Пак едва не взвыл на весь огромный зал, заставленный мольбертами и шкафчиками с различными материалами, потому что по словам тётки его чёртов кувшин в натюрморте был невкусным. Почему посуда вообще должна быть вкусной Сонхва не понимал и определённо понимать не собирался. И, что известно даже первокурсникам, у которых ещё нет пар с этой старушкой, — прогульщиков она люто ненавидела.
— Ага, и на следующей паре по живописи мы будем писать твоей кровью. — хмыкает Сонхва. — Лучше придумай достойное оправдание и перестань прогуливать, иначе она тебя потом сто процентов завалит даже не на своём предмете.
Хихикнув, Хонджун проходит в столовую и тащит Пака за собой, пробиваясь в очередь.
— Беспокоишься обо мне, Пак Сонхва? — щебечет он. — Какой очаровашка.
Незаметно для Кима Сонхва закатывает глаза и оглядывает сегодняшнее меню, выбирая что-то недорогое и вполне съедобное.
Обед проходит тихо, не считая гула в столовой. Хонджун хоть и хвостиком преследует Пака, но ничего не говорит и просто спокойно ест, работая над чем-то в тетради, что достал из кожаного рюкзака. Сонхва, честно, вновь пялился, задумчиво пережёвывая пигоди и сербая ужасно сладкий чай. И всё бы ничего, они выглядели как простые одногруппники без общих тем для разговора, но в один момент Ким, практически не отрывая взгляда от тетради, перекинул пару кусочков мяса в тарелку Сонхва, никак не объяснив это, словно подобное было привычным в их отношениях. Пак же посчитал глупым отпираться от предложенной еды и со скромной улыбкой закусил мясо пирожком. Где-то в глубине души он оценил этот жест, продолжив украдкой наблюдать за Хонджуном, который, слегка неуклюже поедая рамен, из раза в раз перекладывал мясо в его тарелку. Наверняка он просто либо не хочет сейчас острой свинины, либо просто не любит её. Это же не проявление заботы, верно? Зачем такому, как Ким Хонджун, заботится о каком-то сереньком и скромном Пак Сонхва?
Но и иначе его действия назвать было сложно. Сонхва долго думал об этом, пока старательно выводил углём на листе А3 чёртовы кувшины с фруктами. К слову — графику Хонджун вновь со спокойной душой прогулял, но Пак был более, чем уверен в том, что увидит его на четвёртой паре — та была практикой в танцзале. Ким никогда не пропускает тренировки, ему нравится танцевать, Сонхва это видит ясно.
Вернувшись к мыслям о поступках Хонджуна, Пак запутался окончательно. И всё же, что тому от него нужно? Почему он так легко и непринуждённо общается с ним? Сонхва знал, что он не был интересным в плане общения — иначе стал бы он серой мышкой в институте? — и потому невольно загонялся лишь сильнее, путая мысли вокруг главного вопроса: зачем?
Зачем Хонджун тогда заступился за него, когда они с Гону пошли в ресторан? Зачем дал отпор тогда, в раздевалке? Зачем отвёз домой, зачем предложил покурить, для чего на следующее утро отправил то чёртово сообщение? Что с ним не так?
Сонхва решает молча плыть по течению и не шарахаться от Хонджуна, к тому же, кто в здравом уме будет избегать объекта своей симпатии?
Вырисовывая персик, Пак на секунду улыбнулся и прикрыл глаза, вспоминая запах Кима. Чёртов извращенец — ругается сам на себя и принимается писать картину дальше.