Часть 5 (2/2)

— Ты даже не представляешь себе, насколько. И пусть даже не пробует воздействовать на меня никакими методами. Ты меня знаешь. Подвинет меня с должности, я уйду глубже в леса, а ему сделаю так, что жизнь малиной не покажется.

— Не смей беспределить! — голос отца стал грозный, но лесник только ухмыльнулся.

— Да кто будет, я же не тварь какая! Хватит и других методов внушения!

— Гера, пожалуйста, не натвори ничего!

— Пап, да какой творить, тут и без меня справляются. Они девчонку у родителей за долги забрали, и насиловали ее.

— И? — голос отца снова приобрел металлические нотки.

— Что “И”? Убежала она от них, мне под машину кинулась, когда я от Миланы ехал.

— Твою мать, и что?

— Живая. Руку сломала, да ребро. Избитая с ног до головы. И то не факт, что из-за машины. Да внизу потрепали сильно ее.

— Твари, конченные. Хорошо, сильно там не переусердствуй, пожалуйста. А я уже тут меры приму некие, чтоб много не рыпался папаша.

— Спасибо. Мне это помогло бы. И без них проблем хватает. И это, за девчонку им ничего не говори.

— Какую девчонку?

— Точно.

— Одно скажи.

— Ну?

— Девчонка-то красивая?

— Пап, ты смеешься?!

— Да ладно, чем черт не шутит.

— У меня Машка есть.

— Твоя Машка кидает тебя через прогиб каждые десять дней. Несерьезные отношения.

— Па, не лезь в мою личную жизнь, пожалуйста. Мне уже даже не двадцать. И да, девчонка довольно симпатичная. А сейчас извини, мне пора. Я, знаешь ли, на работе.

Ренегат вновь поднял голову и подозрительно захрапел. Герман оторвал тонкую пластинку трубки от уха, прислушиваясь, но первым пришел запах мокрой вонючей псины и он понял, что поздно. Все, что успел, так это подстегнуть коня, но тот вместо уверенного прыжка вперед крутанулся на месте и это спасло жизнь обоим, так как медведь, вылетевший с кустов, целился как раз в круп жеребцу и поэтому промахнулся. И все же его острые, словно кинжалы, зубы, как ножами рассекли милитари брюки на бедре лесника, хватая его чирком.

Мужчина взвыл от внезапной боли. А медведь молниеносно для своих габаритов, развернулся и кинулся снова. Лесник еще раз крутнул коня, уводя того по кругу. Ренегат подпрыгивал, поджимая задницу, хлестко бил задом на ходу, чтоб не попасть под смертоносные когти зверя. Бежать было совсем не вариант. Хозяин леса вел себя неадекватно. Он мог прийти к людям.

Герман ловко сбросил рюкзак, ведь тот мешал двигаться и выхватил из седельного чехла короткий штурмовой карабин с пистолетной ручкой. Успел посетовать, что зарядил тот дробью и тут зверь прыгнул, с силой зарядил ему сзади в левый бок лапой. Боль опалила и лесник едва не вылетел из седла, но резко развернул того полубоком к нападающему, передернул затвор карабина, сунул дуло в раскрытую пасть нападающего медведя и спустил курок.

Бахнуло так, что он все же не удержался в седле и рухнул навзничь на влажный лесной полог. Задохнулся от боли, когда приложился как раз на больной бок. Но лежать и скулить не было времени, так как медведь не был мертв. Он катался по земле, бил по изуродованной дробью пасти передними лапами и ревел на весь лес.

Лесник поднялся на ноги, вытащил из ножен, висящих у него на бедре длинный охотничий нож и подошел к раненому хищнику как раз в тот момент, когда тот начал подниматься на ноги. Бросился, оказавшись сбоку от зверя и с силой всадил нож за ухо зверю. Повернул, вырвал и ударил вновь.

Зверь рявкнул в последний раз, тихо заскулил и рухнул к ногам лесника. Глаза мужчины в этот момент пылали желтизной. Трелью зазвенел валяющийся среди прелой листвы телефон. Мужчина выругался, подошел к аппарату и поднял его.

— Пап, я конечно извиняюсь, но если постоянно будешь звонить, когда я на работе, то в один прекрасный момент говорить станет не с кем!